Виктор Бакин - Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

• Название: Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти
• Автор: Виктор Бакин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-6994-9879-6

Эта книга о том, как проходила оценка «явления Высоцкого» после его смерти. Что было сделано в стране и за рубежом, чтобы донести до людей огромное наследие, оставленное им, несмотря на короткую жизнь, как правда о поэте разрушала легенды о нем, как страна жила уже без него, но в то же время с ним, читайте в исследовании Владимира Бакина.

---

12 мая на сцене «Таганки» играли восстановленный, расправившийся после запретов спектакль «Владимир Высоцкий», и в зале сидел его постановщик. После спектакля зрители долго аплодировали, бросали цветы, в глубине сцены стояла гитара, вокруг пространство утопало в цветах. Вдруг кто-то из публики крикнул: «Останьтесь!» И зал подхватил, зал кричал: «Останьтесь!» У Любимова текли по щекам слезы.

Этим, полным эмоций, десяти дням в мае 88-го года предшествовал ряд событий, определяющих возможность полного возвращения Любимова в страну и театр.

В январе 84-го театр обратился в Политбюро с просьбой вернуть «Бориса Годунова», сыграть 25-го, в день рождения поэта, спектакль «Владимир Высоцкий», вернуть Любимова.

В декабре 1985 года «Таганка» направила в Президиум Верховного Совета письмо с просьбой о приглашении Любимова в «обновленный» СССР. А. Эфрос тоже поставил свою подпись.

В октябре 86-го в театре была составлена коллективная петиция («письмо 137») на имя М. Горбачева с просьбой о возвращении Ю. Любимова на родину. (137 подписей тех, кто полагал, что Любимова выгнали, и верил в то, что он вернется. В том числе подпись А. Эфроса. Были и такие, кто не подписал письмо (например, И. Бортник), т. к. не верил ни в то ни в другое.) Позвонили Любимову в Вашингтон и сообщили содержание письма. Теперь от Любимова требовалось официальное заявление с просьбой о восстановлении гражданства СССР. Он пока выжидал…

Н. Губенко старался убедить высшее руководство страны (М. Горбачева, А. Яковлева, А. Лукьянова…) дать согласие на возвращение гражданства Любимову. И убедил. Сделал то, что казалось невозможным.

А Любимов?.. У Любимова были несколько другие планы, и слова в интервью расходились с делами по жизни. Он явно давал понять, что пока не решил, стоит ли ему возвращаться. Этому были свои причины: во-первых, он втянулся в стиль работы на Западе, а во-вторых, возвращаться в Союз очень не хотели ни жена Каталина, ни сын Петр, да и сам муж и отец не стремился обратно…

Ю. Любимов: «Я уже немолодой человек, мне трудно вообще, мне кажется, что я себя переоценил… У меня семья живет в Иерусалиме и уезжать оттуда не собирается – сын там учится в школе, очень доволен, и я доволен, что там живу, – это ведь единственный город на земле, где Гроб Господен. На что мне этот город менять? На работу? Так я работаю. А на повальное сумасшествие я нормальную жизнь менять не хочу…»

19 февраля 1989 года Губенко жалуется Золотухину:

– Шеф не хочет терять заграницу, театр он брать тоже не хочет, но хочет оставаться фактическим руководителем. Я сказал ему: «Так не будет, пока я главный режиссер, и вернут ли вам театр в этой ситуации?!» И тут я почувствовал, как вся кровь бросилась ему в лицо. Он готов был сорваться на скандал со мной, но сдержался…

Любимов сдержался в данной ситуации, а через два года его поведение будет подобно тому тоталитарному режиму, против которого он боролся всю свою жизнь. Он будет гнать Губенко из театра, забыв, каких усилий тому стоило возвращение Учителя…

После десяти дней, «которые потрясли» в мае 1988 года, Любимов едет в ФРГ ставить спектакли по давно заключенным контрактам: «Леди Макбет Мценского уезда» в Гамбурге, «Любовь к трем апельсинам» и «Маленькие трагедии» в Мюнхене, «Пиковая дама» в Карлсруэ. А в январе 89-го возвращается с семьей в Москву, чтобы работать, – теперь на три месяца.

В этот приезд Любимова Губенко добился аудиенции у Председателя Президиума Верховного Совета СССР, во время которой Любимов подписал прошение: «…буду искренне признателен, если Верховный Совет рассмотрит вопрос о возвращении мне гражданства».

В интервью корреспонденту «Известий» Любимов сказал: «Хочется работать в своем театре – я давно настроился на перестройку. Все предложения, которые будут поступать впредь, хочу соотносить с планами моей работы в Театре на Таганке, это для меня важнее всего, и, конечно, с требованиями искусства. Хочу заниматься искусством. Надо сохранить здравость ума, сохранить теплоту сердца, сохранить в себе добрые начала».

Дальнейшие действия Любимова покажут неискренность этих слов. Не о работе и не о «Таганке» он думал тогда. В Россию он захотел вернуться, поняв, что в стране складываются благоприятные условия для коммерции. Однако когда коммерческие амбиции не удалось реализовать и начались судебные разбирательства о разделе театра, начался и новый шантаж: «Я сегодня же дам телеграмму президенту, что я отдаю назад ваше гражданство! Со мной обращаются хуже, чем при коммунистах, вызывают к прокурору!»

23 апреля 1989 года Театру на Таганке – 25 лет. Последний такой праздник состоялся в апреле 1979-го, тогда в капустнике пел Высоцкий. Теперь в этом шутливом представлении Высоцкий тоже звучал:

Сегодня я с большим волнением
Распоряжуся день рождением!
Сегодня пьянка разрешается:
Таганка дважды не рождается!

– У меня была возможность присутствовать на двадцатипятилетии «Таганки», – рассказывает болгарский искусствовед и публицист Любен Георгиев. – Снова на режиссерском мостике Юрий Петрович Любимов, среди публики – много друзей, старых и новых. На стенах верхнего фойе – афиши всех спектаклей, сыгранных в театре.

Вместо объявленного спектакля «Живой» (из-за болезни Валерия Золотухина) публике представили почти импровизированный концерт – история «Таганки» и истории, с ней связанные. Включили в него большие сцены из спектакля о Владимире Высоцком, чтобы как-то заполнить его зияющее отсутствие.

Вот как началось представление. На сцену вышла группа детей, они исполнили несколько веселых песенок и построились на авансцене. Позади сквозь эту живую цепочку рук пытается пробиться пяти-шестилетний мальчуган. Он что-то кричит. Наконец догадались опустить микрофон, и тогда в зале раздался детский голосок, произносящий знаменитую реплику Хлопуши-Высоцкого из есенинского «Пугачева»:

– Проведите ж, проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!

Ребенок прорывает цепь и бросается в зрительный зал с букетом цветов, вручает его Юрию Петровичу Любимову. Юрий Петрович берет мальчика на руки, целует и показывает зрителям.

Оказалось, что это внук Владимира Высоцкого, носящий его имя! Как-то он сказал родителям: «Я еще маленький, у меня нет фамилии, я просто Вова. Но когда подрасту, я стану Владимиром Высоцким!»

Наконец долгожданное для многих Постановление:

«Правда», 24 мая 1989 года

В ПРЕЗИДИУМЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

Президиум Верховного Совета СССР рассмотрел и удовлетворил просьбу Любимова Юрия Петровича о восстановлении его в советском гражданстве.

Любимов никаких эмоций по поводу возвращения гражданства не выразил. Очевидно, его не удовлетворяла формулировка – «удовлетворил просьбу». Ему бы хотелось выступать не в роли просящего, а диктующего: «Они объявили меня врагом народа. Пусть отмываются, пусть сперва восстановят мое честное имя…» В интервью израильскому журналу «Калейдоскоп» он назвал одним из условий своего возвращения упразднение ненавистной ему советской власти. Потом выдвинул требование увольнения директора театра Н. Дупака, с которым вместе зачинал Театр на Таганке в 1964 году. Это была месть человеку, резко осуждавшему позицию Любимова в эти годы. Давид Боровский однажды заметил: «У Любимова фантастическая память. Но память на отрицательное». Злая память хранила инцидент 1968 года, когда Любимов пригласил Макса Леона и Жана Вилара на просмотр «Живого», но Дупак остановил прогон: нельзя, мол, показывать неутвержденный спектакль иностранцам. Тогда художественный руководитель обозвал директора «стукачом», а теперь лучшими эпитетами для Дупака стали «директор-идиот» и «личность политизированная».

Любимов не понимал в прошлом, не понимал и сейчас того, что Дупак постоянно выполнял роль «буфера» между строптивым режиссером «Таганки» и чиновничьим аппаратом. В этот период, несмотря на жесткое давление власти, мучительные сдачи и пересдачи каждой постановки, «Таганка» обрела и своего рода «покровительство» среди некоторых высокопоставленных представителей аппарата. Директор «Таганки» в те годы прикладывал титанические усилия, чтобы заручиться поддержкой властей. Он прекрасно понимал, что в сложившихся социальных обстоятельствах нужно вести тонкую дипломатическую игру – это единственный шанс для выживания и работы «Таганки». Любимов же склонен был видеть в Дупаке конформиста. Увы, не имея директором человека со столь тонким политическим чутьем и столь не склонного к разжиганию конфликта, «Таганка» едва ли просуществовала столь долго. Вспыльчивый, резкий, не умеющий подстраиваться Любимов был слишком тяжелым испытанием для нервов властей предержащих.

Еще в 1977 году Любимов хотел быть единоличным хозяином в театре. Тогда не получилось. Вспоминает Н. Дупак: «13 января 1977 года Юрий Петрович вошел ко мне в кабинет и говорит: вы либерал, вы распустили артистов, дверь в кабинет у вас всегда открыта – проходной двор. Я хочу сосредоточить всю власть в театре в одних руках и быть директором и худруком. Со всеми я уже согласовал». Согласовал, но не все: Дупака, который многие годы верой и правдой ведал всеми финансовыми и хозяйственными делами «Таганки», вопросами посещаемости – всем «менеджментом и маркетингом», убрали, но вместо него поставили Илью Когана. В горкоме партии понимали, что нельзя позволить сосредоточить всю власть в театре в руках Любимова. Смена «шила на мыло» не принесла удовлетворения Любимову, и через некоторое время Дупак вернулся в театр. И вот вновь пришло желание сосредоточить всю власть в театре в своих руках… Дупак мешал Любимову в его планах реорганизации коллектива. И значит, должен был уйти. Труппа, которой Дупак верно служил все эти годы, дружно его предала. На месте Дупака труппа хотела видеть Губенко, но тот отказался, поскольку уже понимал, что их взгляды с Любимовым на многие вещи все сильнее и сильнее расходятся.