Ибрагим Аль-Куни - Бесы пустыни

• Название: Бесы пустыни
• Автор: Ибрагим Аль-Куни
• Издательство: Библос консалтинг
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-91501-018-4

Роман «Бесы пустыни» (название оригинала «Аль-Маджус») — одно из самых известных произведений ливийского писателя Ибрагима аль-Куни, лауреата многочисленных арабских и международных литературных премий.

В романе представлена эпическая картина жизни людей Сахары — Великой пустыни, где переплелись древние сказания, мудрые изречения далёких предков, устремления ныне живущих, из которых одни ищут Бога, а другие одержимы низменными страстями и вечной погоней за золотом и властью. Это книга о попытках вернуть потерянный рай через создание земного города счастья.

---

Будь милостива, небесная скрижаль. Верни мне ту судьбу, которой так и не пришлось порадоваться. Мою судьбу, что умерла, так и не родившись. Я утратила ее, не успев найти. Потеряла, прежде чем смогла насладиться. Меня ввел в заблуждение шайтан-прельститель, он обманул меня, увел к другой дорожке, удалив от истинной. Счастье ведь было у тебя в руках, моя судьба, до того как воскресла. Любовь меж нами завещана испокон веку. Мы все были единым целым, и вдруг — пришло отчуждение, мы разделились, затерялись в бескрайней пустыне Аллаха. Испокон веку мы искали две наши души. Мы искали свою половину, чтобы вернуть единство, наш союз, единение плоти. Все прошлое странствие прошло в поисках частей частями. Поисках своих корней ветвями, ребер — грудной клетки. В тоске ребра по грудной клетке. Смилостивись же, скрижаль джиннов. Верни мне мой первоисток. Верни мне мое естество. Верни ребро в грудь адамову, любовь — возлюбленному… Прости мне грех мой. Мой промах обладания. Я хотела владеть двумя мужчинами и потеряла обоих, и вместе с этими двумя потеряла всех. Страсть ко двум сразу одной не под силу. Кто решит обладать всем — лишится всего! Причина моей ошибки в том, что связалась с заветом магов.

Так есть же надежда, гора?

6

Тело было обесславлено. Все внутри горело. Члены тряслись в лихорадке. Лил пот. Она спустилась по склону, добралась до подножия. Она проиграла пари. Потеряла надежду. Нет у нее надежды. Не вернуть ей того единства. Не соединить естество. До истоков она не доберется. Не отыщет пути к той груди, не прильнет… Не видать ей райского сада. Не насытиться ей из молочных рек. Вау она потеряла и пропала сама. Рок предписал ей утрату и блуждание без результата. Вырвал у нее надежду из рук в самый решающий момент. То, что схвачено рукой рока, просто не существует. Не вернется. Ей суждено оплакивать обоих, лишенных права на воскрешение, права соединиться со всеобщим, вернуться к первоистоку. Она пожала плоды людей риска. Собрала жатву посеянного в пророчестве, пророчестве дервиша. Муса — пророк, ангел, предсказатель, глашатай истины. Муса также любит ее. Она ощущала любовь в его взгляде. Совсем не трудно обольстительнице из ребра адамова лицезреть страсть в глазах воспылавшего любовью. Искусное око без ошибки распознает блеск тоски по утраченной половине своего целого. В тот день она пренебрегла знамением, и ангел ускользнул, растаял в солнечных лучах. Путаницу внесла тайная сила, судьба сделала свое дело и выдала ей результат. Она пренебрегла намеком и поплатилась за это. Почему бы не попытаться исправить разрушенное собственными руками? Почему не осмелиться и возвратить блуждающего ангела? Что? Кого? Это что — призрак дервиша? Ангел спустился с небес на землю? Дервиш — джинн, если является, как только о нем помыслишь. Дервиш — ангел, если спускается, как только его призовешь.

Она отважилась и задала вопрос:

— Ты — дервиш?

— Ха-ха-ха!

Тишина разразилась покашливанием. Это — дервиш. В его спуске — знак. В его появлении — пророчество. Она осмелилась на тайный призыв и обратилась к нему на языке любви:

— В скрижалях на скалах выбито, что конец людям рискованным приходит только через руки людей света?..

Призрак приблизился. Ответил на обращение:

— Ха. Ха! Ха! Неужто эмира заговорила на языке дервишей?

— Язык дервишей — это язык конца. Язык избавления. Всякий, кто потерял в горах птицу, непременно станет искать нужный способ в другом месте, на другом наречии.

— Избавление отнюдь не в языке.

— В способе. Избавление — в способе, не так ли?

— Ха. Ха. Ха. Не в способе, вообще ни в каких путях.

— Где же избавление?

— Горе тем, кто не обрел его здесь.

Он ударил по клетке кулаком. Она приблизилась к нему на пару шагов, взмолилась:

— Почему же ты не отвечаешь на мой зов? Почему не отвечаешь на просьбу?

Ответа не последовало.

— Я ведь хотела прильнуть к клетке. Чтобы мы были вместе. Мы станем единым целым. Часть соединится с главным, утраченное, вырванное ребро вернется в общую семью, как было изначально. Разве это не счастье?

— Ха-ха-ха!

Вся округа наполнилась смехом. Величественная тишина была разорвана этим кашлем. Шайтановым кашлем, который совсем не к лицу дервишам. И уж тем более не может он быть ангельским. Это кашель безумный, бесстыдный, циничный, в нем ересь и злорадство. Что, она опять, что ли, ошиблась? Этот призрак — презренный шайтан? Этот призрак был джинном?

Он продолжал покашливать, пока не скрылся за пологом тьмы. Она пошла следом за ним. Блуждала по округе. И вдруг обнаружила, что стоит над зевом колодца.

7

Утром пастухи вытащили ее из колодца.

Они нашли ее вздувшейся с выпученными глазами, болтавшейся на поверхности воды. Вау вышел за стены, зашевелилась вся равнина. Прибыл султан и сам понес ее тело на руках. Он двигался с ней медленно по направлению к дворцу — шествие выглядело торжественно-угрюмым. Следом за ним двигалась такая же молчаливая свита. Он вступил в узкие полутемные переулочки. Войдя во дворец, оставил тело в открытом дворике. Все соседи и кто мог видеть рассказывали потом, что он покрыл ее тело ковриком и долго беседовал с ним по душам. Некоторые бабы рассказывали, будто он в молчании опустился на колени рядом с ним. А другие твердили, что собственными ушами слышали, как он признавался в своей ответственности за ее погибель. Передавали, будто он сказал так: «Я — убийца. Я все устроил. Кровь твоя на моей шее. Я хотел избавить тебя от бездны Аманая и привел тебя в бездну рока. Это я все исказил, весь образ. Это я тружусь безо всякого результата. Это я позаимствовал роль пророка, не зная — не ведая о настроении богов, о том, что уготовит рок. Я хотел обезопасить тебя и испортил все дело, я вел тебя за руку, я пересек с тобой всю Сахару, чтобы бросить теперь в колодец, который приснился во сне еще твоему отцу. Как теперь быть, чем заполнить пустоту пустыни без тебя? Как мне одному изгнать зверя чужбины? Все, все мне чуждо. Что за вкус у этого Вау, в чем смысл райского сада, если тебя рядом нет, моя малышка!»

Прежде чем организовывать похоронное собрание и объявлять траур, как рассказывали некоторые умные люди из числа придворной свиты, он после окончания обряда погребения заперся и все ругал какого-то неведомого врага, клялся, что совершит расплату в течение трех дней. Он перешептывался с доверенными лицами, а они потом перетряхивали пыль, чтобы облегчить опасность, уменьшить риск, да приговаривали при этом, что неведомый враг не кто иной, как злой рок!

8

После того, как эмира упокоилась в земле, люди слышали брюзжание и рокот, какого не слышали долгие годы, это был какой-то сдавленный буйный гул, непонятное движение, знак небес. Рычание нарастало, люди подходили и прислушивались в страхе. Равнина прислушивалась, Сахара отвечала на призыв терпеливым ожиданием, в тоске и напряжении. Мистический рык приближался. Сахара начала укрываться за пологами сумерек, покрывалом стыда, вуалью брошенной невесты. Окрасилась хной застенчивости в знак радушного приема могучего гостя, радуясь посланцу мужественности, богу зрелости и оплодотворения.

На горизонте огниво высекло первую искру знамения.

Ослепительно сияла извивающаяся огненная нить, бросая радостную весть всей Сахаре. Следом за ней покатился сдавленный рык возбужденного мистического верблюда. Трепетало сердце несчастной земли, угрюмые горные вершины безмолвствовали. Девушки неистовствовали, рвали свои глотки кликушеством, производя своими невинными голосами саван гиблому ветру, возвещая гибель поверженному на гребне Сахары врагу. Бог Южной Сахары отступил. Посланец магов потерпел полное поражение и вернулся в джунгли, в свои тайные пределы. Ветер стих и ушел прочь.

Наступление с горизонта приближалось. Даль покрывалась облаками. Рокотал взбесившийся мистический верблюд. Даль разорвали огненные нити. Сахара была спокойна. Равнина раздалась вширь. Все дышало тоской, жаждой, ожиданием встречи. Упали первые капли. Капли крупные прожорливые, жаждущие обнять землю, впитать ее в себя. Капли невинной девы, страстно желавшей встречи, стремившейся слиться воедино с зернами изжаждавшегося песка. За ними падали другие капли. Падение воды продолжалось, земля взывала о помощи в тоске, шипение исходило из нее, двигалось следом. Уже тысячу лет назад погас сокрытый в груди земли огонь, зверь лежал при смерти: чудовище засухи, недорода и гиблого ветра. Вздымающаяся грудь Сахары задышала, раскрыла руки, чтобы обнять возлюбленного, который не являлся так долго, которого она так долго ждала…

От земли шел пар, возвещая о невозможной встрече, утверждая победу чуда. Подростки бросились на простор, срывали с себя одежды, отплясывали в волнах этого пара под струями лившейся воды. Они прыгали голые, кричали и пели завещанную предками песнь дождя: