Геннадий Чагин - Армянский переулок,11

• Название: Армянский переулок,11
• Автор: Геннадий Чагин
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1990
• ISBN: 5—239—00767—5

«Лета тысяча восемьсот десятого декабря, в двадцать второй день, тайный советник князь Сергей Иванов сын Гагарин и коллежский советник... камергер и кавалер князь Григорий Иванов сын Гагарин продали мы коллежского асессора Ивана Николаева сына Тютчева жене Катерине Львовой дочери и наследникам ее крепостной свой двор на Белой земле состоящей в Мясницкой части третьего квартала под номером двести десятым в приходе церкви Николы Чудотворца, что в Столпах, что в Армянской улице со всем на том дворе дворовым и хоромным каменным и деревянным строением... А взяли мы, Сергей и Григорий, у нее Катерины за тот свой двор с землею и всем вышеописанным денег государственными ассигнациями пятьдесят пять тысяч рублей...»

В доме, построенном архитектором М. Ф. Казаковым в конце XVIII — начале XIX века, прошли детство и юность выдающегося русского поэта Федора Ивановича Тютчева. Здесь им были написаны первые лирические стихотворения, которые вошли в сокровищницу мировой литературы. В этом старинном особняке бывали декабристы И. Д. Якушкин, А. Н. Муравьев, Д И. Завалишин. Семью Тютчевых посещали поэт В. А. Жуковский, историк М. П. Погодин, профессор Московского университета А. Ф. Мерзляков и другие.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

А поэтические семена, попавшие на благодатную почву, уже начали давать свои плоды. Как свидетельствовал тот же Ранч, его ученик «по тринадцатому году... переводил уже оды Горация с замечательным успехом». Переводов этих не сохранилось, но до нас дошло одно стихотворение того периода со следами подражания одам русских и латинских классиков. Стихотворение называлось «На новый 1816 год» и начиналось следующими строками:

Уже великое небесное светило,

Лиюще с высоты обилие и свет,

Начертанным путем годичный круг свершило И в ново поприще в величин грядет!..

Далее в стихотворении юный поэт обращается к купающемуся в роскоши вельможе, стыдит его, что он не обращает внимания на голодных вдов и сирот, и обещает ему за это самые жестокие небесные и земные кары. В стихотворении немало подражательных строк, но можно ли судить за это всего лишь двенадцатилетнего поэта, тем более что эти подражания в отдельных местах сделаны совсем неплохо.

Так, первая строка стихотворения «Уже великое небесное светило...» приводит на память строку «Уже полдневное светило...» из ломоносовского «Утреннего размышления о божием величестве». «Слетает с урной роковою младый сын Солнца — Новый год!..» — строки, так напоминающие новогодние оды Державина. Есть в стихотворении и заимствования из карамзинской «Поэзии». Эти подражания хорошо доказывают, что уже в детские годы Тютчев был знаком с русской поэзией и что именно она обогатила будущего поэта-лирика и философа всеми своими красотами, глубоким содержанием, народностью и патриотичностью, дала тот душевный настрой, который не покидал его в течение всей долгой поэтической жизни.

«Обедал в доме Тютчевых...»

Видимо, не без участия Ранча произошло знакомство семейства Тютчевых с профессором Московского университета, светилом кафедры российского красноречия и поэзии Алексеем Федоровичем Мерзляковым.

Мерзляков несколько раз побывал в гостях у отца поэта, с любопытством приглядываясь к его сыну Федору. Известный по тому времени поэт, автор любимых в народе песен «Среди долины ровныя...», «Чернобровый, черноглазый...» и других, он любил отыскивать молодые таланты. И делал это не бескорыстно, так как вместе с коллегами по университету профессором И. А. Двигубским и магистром И. Н. Кузьминым содержал при своем доме пансион «для благородных де^ тей мужеска пола числом от 20 до 30 человек». Для этого-то пансиона профессор вместе с товарищами и

подбирал себе воспитанников среди состоятельных родителей. II хотя плата за учебу была очень высока, пансион славился в Москве, учить в нем своих детей считалось престижным. В свою очередь, это давало нуждающимся педагогам, в том числе и обремененному большой семьей Мерзлякову, существенную финансовую поддержку.

По всей видимости, родители юного поэта определили его в этот пансион так называемым полупансионером. В отличие от других, постоянно живших там учеников, Федор Тютчев приезжал туда в папенькиной карете лишь на дневное время. Наиболее способным из питомцев профессора сулили прямое поступление в Московский университет, а тринадцатилетний мальчик уже мечтал об этом.

И еще об одном знаменитом госте надо непременно рассказать, который даже в своем дневнике упоминал про обед, проведенный им в хлебосольном доме в Армянском переулке. Случилось это 28 октября 1817 года. Тютчевы ждали к себе с визитом воспитателя царских детей, известного поэта Василия Андреевича Жуковского. Екатерина Львовна сбилась с ног — что подавать на стол, как лучше принять такую персону. Заботила ее и мысль — не прочесть ли Феденьке что- нибудь из своих стихов? Но тот, весь пунцовый от смущения, отказался. Но потом все-таки пожалел, когда увидел добрую улыбку Василия Андреевича, выходящего из кареты с царскими вензелями.

Но эта встреча запечатлелась в памяти юного поэта много меньше, чем вторая, происшедшая полгода спустя, 17 апреля 1818 года. Отец, внемля просьбам сына, решается продолжить знакомство с Жуковским. Чтобы застать его на месте, отец и сын рано поутру отправляются в Кремль, где, из-за тесноты помещений во дворце, Жуковского, приехавшего из Петербурга, разместили в одной из келий Чудова монастыря. Не успели Тютчевы войти в ворота, как их встретил праздничный фейерверк по случаю рождения наследника престола, будущего Александра II.

Много лет спустя, за три месяца до своей кончины, в апреле 1873 года Тютчев, уже разбитый параличом, пытался продиктовать жене Эриестине Федоровне последние поэтические строки о давно умершем старшем друге, вспоминая происшедшую пятьдесят пять лет назад встречу с ним в Кремле:

На первой дней моих заре,

То было рано поутру в Кремле,

То было в Чудовом монастыре,

Я в келье был и тихой и смиренной,

Там жил тогда Жуковский незабвенный...

Осенью 1817 года, после возвращения пансионеров Мерзлякова с каникул, решил, наконец, Алексей Федорович прочитать стихи своей «маленькой академии», как он называл кружок наиболее способных к стихотворчеству своих воспитанников. И одними из первых были прочитаны стихи Тютчева. Думается, что именно с того момента уверовал профессор в будущий талант своего ученика, а уверовав, стал выделять его среди других. Первым шагом Мерзлякова в этом направлении стал прием Тютчева в Общество любителей российской словесности. Это Общество, членом-учредителем которого был и Алексей Федорович, организовалось летом 1811 года. Оно стало четвертым ученым обществом при Московском университете.

Вспоминая те годы, С. Т. Аксаков писал: «Это Общество имело значение и влияние. Московская публика приняла живое участие в его заседаниях... Года с 1818 по 1826 год можно назвать самым цветущим периодом Московского общества любителей российской словесности... А. А. Прокопович-Антонский был постоянным председателем Общества в его блистательное время... Мерзляков н Качеповский были главными его помощниками». Как видим, знакомые лица: будущий ректор Московского университета и два его профессора.

По уставу, в Обществе не могло было быть более тридцати пяти действительных членов. Все остальные считались сотрудниками. Действительными членам а являлись почти все профессора университета, а также известные московские литераторы: старейший поэт И. И. Дмитриев, часто бывавший в Москве В. А. Жуковский, любимец московских гостиных, дядя А. С. Пушкина Василий Львович Пушкин и другие.

В число же сотрудников избирались «любители словесности, которые но молодым летам своим... не могли еще приобрести особливой опытности в словесных науках, но которые представят сочиненные ими стихи или прозаические статьи, соответствующие намерениям Общества и изъявят желание трудиться вместе с членами». Сотруднику необходима была еще рекомендация кого-нибудь из действительных членов.

И вот 22 февраля 1818 года, на тридцать третьем заседании Общества, хорошей рекомендацией для юного Тютчева стало прочитанное Алексеем Федоровичем стихотворение его ученика «Вельможа (Подражание Горацию)». Судя по всему, стихотворение было одобрено, и уже на следующем заседании 30 марта четырнадцатилетний Федор Тютчев был принят в сотрудники. В этот же день в сотрудники Общества был принят н Семен Егорович Ранч.

Согласно уставу Общества, сотрудники должны были ежегодно представлять но крайней мере но одному своему сочинению. Это неукоснительно соблюдал и Тютчев. На следующий год на сорок первом заседании, т. е. 8 марта 1819 года С. В. Смирнов, родственник Мерзлякова, прочел веред собравшимися «Послание

Горация к Меценату» — перевод сотрудника Ф. И. Тютчева. Это была своеобразная вариация на тему 29-й оды Горация иэ третьей книги «Од». «Послание» стало первым опубликованным произведением юного поэта и вызвало восторг родных Федора, его знакомых. Напечатано оно было в 14-й части «Трудов» Общества за 1819 год.

Высоко оценивая способности юноши, Мерзляков опекал его. Он дал Тютчеву рекомендацию в сотрудники Общества, потом рекомендовал для поступления в университет, участвовал в приемных экзаменах и, наконец, писал прошение о его зачислении после успешных экзаменов. А еще через год, опять-таки не без рекомендации Алексея Федоровича, Тютчеву, как одному из способнейших в стихосложении студентов, поручили сочипить оду на торжественный ежегодный акт университета. И Тютчев написал «Уранию», за которую получил похвальный лист и приобрел благосклонность университетского начальства.

Но если профессор продолжал расхваливать своего ученика, то тот, наоборот, и в профессоре, и в Обществе начал постепенно разочаровываться, хотя продолжал писать стихи, когорте и в дальнейшем публиковались в «Трудах» Общества. Он уже хорошо понимал, что новая, зарождающаяся в Москве литературная жизнь шла мимо Общества, слишком почтенного, академичного, «в старинном веке запоздалого». И не случайно поэтому созданное вскоре Ражчем «Общество друзей», в которое вошла в основном литературная молодежь, встречено было Тютчевым с энтузиазмом.