Богдан Сушинский - Операция «Цитадель»

• Название: Операция «Цитадель»
• Автор: Богдан Сушинский
• Жанр: Боевик
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-7806-6

1944 год. Союзные войска антигитлеровской коалиции освободили Францию, Голландию, Бельгию, Норвегию. Югославская народная армия почти полностью выбила фашистские оккупационные войска со своей территории. Советские армии вступили на территорию Польши, Румынии, Чехословакии. Третий рейх трещит по всем швам, а его бесноватый вождь продолжает цепляться за призрачные надежды на скорую победу, сменяя марионеточные режимы на еще подвластных территориях и веря в «копье судьбы», приносящее удачу своему владельцу. В основу нового романа лауреата литературной премии имени А. Фадеева писателя Богдана Сушинского положены малоизвестные исторические факты об операции по свержению в Венгрии режима контр-адмирала Миклоша Хорти, а также о подлинной истории создания Русской освободительной армии генерала Власова.

---

— Да вы, оказывается, прекрасно осведомлены в делах русских, господин бригаденфюрер! Подготовка, достойная истинного разведчика.

Кранке что-то ответил, однако Скорцени просто-напросто не расслышал его слов. Извинившись, он опустился в кресло в конце приемной и тотчас же углубился в размышления. А подумать было над чем. Вызов генерал-лейтенанта Власова пришелся на то же время, на которое был приглашен он. Случайность? Даже если случайность, то в умовыводах офицера службы безопасности ее следовало исключить. Слишком уж непрофессионально это выглядело сводить такое стечение обстоятельств к случайности, не пытаясь извлечь из него никакой версии.

А версия могла быть только одна: русского генерала Гиммлер вызвал в связи с игрой, затеянной недавно некоторыми чинами СС и СД с русским генералом-перебежчиком, чье положение на задворках высшего света рейха, как и его дальнейшая судьба, вызывают сейчас немало споров и всяческих служебных разногласий. И чем сложнее становилось положение на Восточном фронте, тем разительнее и принципиальнее становились эти разногласия.

Скорцени знал, что в беседах с фюрером Гиммлер уже несколько раз мужественно пытался обсуждать вопросы использования русского генерала для формирования по-настоящему боеспособных частей Русской освободительной армии. Но каждый раз взгляды их на роль и положение Власова в рейхе, как и на роль возглавляемого им «нового», в отличие от «белогвардейского», Русского освободительного движения, расходились. Другое дело, что расхождения эти благоразумно затушевывались. Прежде всего самим Гиммлером.

И все же вопреки упорству Гитлера рейхсфюрер СС склонен был поддерживать идею начальника генерального штаба вермахта генерал-полковника Гальдера. Конечно, отношения с фюрером у начальника Генштаба были крайне осложнены разногласиями по поводу Киевской операции, поскольку в свое время Гальдер решительно выступал против смещения центра военных действий на юг, требуя сконцентрировать наступательную мощь вермахта на московском направлении[5].

Но даже в этой ситуации генерал-полковник первым попытался убедить вождя рейха, что Власова следует использовать не как пленного, а как союзника, способного сформировать и возглавить русские воинские части.

Поначалу это вызвало неудовольствие не только у фюрера, но и у Геринга, Бормана, не говоря уже о министре по делам восточных территорий Розенберге. Они все взбунтовались тогда против начальника Генштаба, усматривая в его намерениях чуть ли не предательство интересов рейха.

Гальдер, похоже, первым оценил шансы, которые открывались перед немецкой пропагандой в связи с появлением в Германии Власова. Как только бывший командующий 2-й ударной армией русских заявил, что «намерен бороться против коммунистов, за восстановление Русского государства и освобождение всех народов России», Гальдер немедленно позаботился, чтобы генерала перевели в Берлин и, пусть даже с содержанием в лагере, пристроили при верховном командовании вооруженных сил. Мало того, он позволил Власову создать свой собственный штаб, с помощью которого тот мог бы вести пропаганду среди советских пленных, эмигрантов и восточных рабочих.

Гальдер, конечно, отчаянный человек, поскольку лишь самоубийца, после очередной стычки с фюрером, мог решиться заявить: «Я буду противоречить Гитлеру до тех пор, пока он меня не уволит, так как разумными аргументами убедить его уже невозможно!»[6]

Когда эта фраза стала известна в Главном управлении имперской безопасности, кое-кому из его чинов казалось, что над генеральным штабом вот-вот разверзнется небо. Скорцени тогда еще не был сотрудником Главного управления, однако аборигены утверждали, что в его стенах уже даже был заготовлен ордер на арест генерал-полковника. Так что до сих пор никто не может понять, почему фюрер не решился хотя бы на то, чтобы отправить Гальдера в отставку.

Риск, которому подвергался начальник генштаба, был тем более велик, что сам Гиммлер в то время тоже и мысли не допускал о том, чтобы рассматривать Власова в качестве союзника, да еще и доверять ему формирование каких-либо воинских частей. Для рейхсфюрера он по-прежнему оставался ничтожным русским, человеком низшей расы, а посему иначе как «русской свиньей» и «генералом-предателем» Власова он в то время не называл. А когда Гальдер неосмотрительно предложил ему хоть на пару минут встретиться с Власовым, Гиммлер плеснул на него свинцом своих очков и презрительно спросил: «С этой русской свиньей? И вы, генерал, предлагаете это мне?!»

…Но так было раньше. С тех пор ситуация изменилась. В мире, на фронтах, в Берлине… Теперь, когда из союзников, способных хоть в какой-то степени противостоять русским, у Германии осталась только Венгрия, самое время было вспомнить о «русской свинье» и «генерале-предателе». Покаяться в своих прегрешениях перед ним и основательно вспомнить.

До покаяния дело, естественно, не дошло. И все же… Если русские умеют драться по ту сторону фронта, то почему бы не испытать их на храбрость и умение по эту? А время для Германии такое, что приходится радоваться каждой новой сотне штыков. Независимо от того, в чьих они руках. Лишь бы направлены были на Восток. Тем более что еще в сорок втором году Гальдер учредил для Власова специальное звание — генерал добровольческих соединений.

Правда, никто до сих пор так и не понял: то ли это действительно был какой-то новый, никем в ставке фюрера не утвержденный, чин; то ли какая-то странная должность. Но… учредил. И Власов извлекал из этого признания все, что мог.

Задумавшись, Скорцени не обратил особого внимания на то, что, вызванный звонком, адъютант Гиммлера исчез за дверью кабинета и, пробыв там несколько мгновений, снова появился.

— Рейхсфюрер СС просит вас зайти, штурмбаннфюрер.

«Значит, все-таки Власов… — неспешно поднялся Скорцени. — Жаль, что, увлекшись воспоминаниями о Гальдере, ты не прокрутил в памяти последние события, связанные с теперь уже милой душе Гиммлера «русской свиньей».

3

Гитлер с трудом дочитал до конца письмо Евы Браун, поморщился и устало отложил его в сторону. Только слова самой искренней нежности, из тех, которыми Ева обычно завершала свои письма, заставили фюрера сдержаться, чтобы не отшвырнуть его.

Нет-нет, Адольф ничуть не сомневался в искренности этих стенаний, но, похоже, что в последнее время Браун стала расточать их с какой-то особой, непростительной навязчивостью. Причем до такой степени навязчиво, что они уже не только раздражали, но порой и бесили фюрера. Ей, видите ли, не сидится в Бергхофе! Она, понимаете ли, рвется сюда, «поближе к своему неустрашимому вождю»!

«Я согласна жить даже в бункере, — изощрялась Ева в любовном словоблудии, — и никогда не бывать вместе с тобой на людях, чтобы не вызывать косых взглядов и кривотолков. Только бы знать, что ты где-то рядом…»[7]

«Даже в бункере»! — иронично ухмыльнулся Гитлер. Не хватало только, чтобы и другие руководители вслед за ним стали превращать его полевую ставку «Вольфшанце» в семейный военно-полевой барак! Нет уж, как Главнокомандующий вооруженными силами рейха, он обязан жить жизнью солдата, жизнью истинного тевтонца.

Понятно, что на самом деле ей хочется не в бункер какого-либо из его временных пристанищ, а в Берлин. Всем, кто более или менее хорошо знал Еву, становилось ясно, что в этой Золушке постепенно просыпается азарт светской львицы и что ей хочется во что бы то ни стало превратиться в первую леди рейха.

Ева и впрямь все еще не теряла надежды вернуть «своего фюрера» в столицу и перевоплотить в добропорядочного европейского премьер-министра, коротающего дни на официальных приемах в рейхсканцелярии или где-нибудь в летней резиденции; наносящего зарубежные визиты «вместе с царствующей, но не правящей супругой» и, конечно же, постоянно мельтешащего в великосветской хронике.

«Почему другие так могут, а мы с тобой — нет?! — уже не раз вопрошала Ева. — Разве не ты фюрер германского рейха? Разве хотя бы один премьер какой-либо другой западноевропейской страны добился такой власти и такого почитания?»

Не зря Борман как бы вскользь намекнул Адольфу, что ее призывы вернуться к столичному образу жизни навеяны кем-то из фюрероненавистников. Кому-то хочется, если не погубить вождя рейха под развалинами рейхсканцелярии во время очередного налета вражеской авиации, то, по крайней мере, отстранить от непосредственного руководства войсками.

То есть кому-то хочется таким вот образом осуществить давнишнюю мечту некоторых генералов, наиболее откровенно высказанную командующим группой армий «А» фельдмаршалом фон Клейстом еще в декабре 1943-го: «Мой фюрер, — обратился тогда фон Клейст к фюреру, — сложите с себя полномочия верховного главнокомандующего сухопутными силами! Решительно сложите и занимайтесь внешней и внутренней политикой!»