Сергей Куняев - Николай Клюев

• Название: Николай Клюев
• Автор: Сергей Куняев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03725-0

Николай Клюев — одна из сложнейших и таинственнейших фигур русской и мировой поэзии, подлинное величие которого по-настоящему осознаётся лишь в наши дни. Религиозная и мифологическая основа его поэтического мира, непростые узлы его ещё во многом не прояснённой биографии, сложные и драматичные отношения с современниками — Блоком, Есениным, Ивановым-Разумником, Брюсовым, его извилистая мировоззренческая эволюция — всё это стало предметом размышлений Сергея Куняева, автора наиболее полной на сегодняшний день биографической книги о поэте. Пребывание Клюева в Большой Истории, его значение для современников и для отдалённых потомков раскрывается на фоне грандиозного мирового революционного катаклизма, включившего в себя катаклизмы религиозный, геополитический и мирочеловеческий.

знак информационной продукции 16+

---

«Земля на трёх китах стоит…» Земля, стоящая на трёх китах и движущаяся на них во Вселенной — вот устройство родного мироздания. «Поморский дом плывёт китом», — напишет Клюев через десятилетие с лишним в «Песни о Великой Матери», где дом в Поморье становится синонимом Земли, определяющей свой путь в космической траектории… И путь этот определён самим Божьим провидением…

«Но есть, брат, среди них один человек, перед которым я не лгал, не выдумывал себя и не подкладывал, как всем другим, это Разумник Иванов, — продолжал Есенин. — Натура его глубокая и твёрдая, мыслью он прожжён, и вот у него-то я сам, сам Сергей Есенин, и отдыхаю, и вижу себя, и зажигаюсь об себя.

На остальных же просто смотреть не хочется, с ними нужно не сближаться, а обтёсывать, как какую-нибудь плоскую доску, и выводить на ней узоры, какие тебе хочется. Таков и Блок, таков и Городецкий, и все и весь их легион…»

Похожее по тону письмо Ширяевец получил весной от Клюева: «Умоляю не завидовать нашему положению в Петрограде. Кроме презрения или высокомерной милости мы ничего не видим от братьев образованных писателей и иже с ними…»

Каждый день этого года по событиям вмещал в себя как минимум несколько месяцев. Клюев готовит издание двухтомного «Песнослова» (один поначалу том разросся в два) и переживает, что отход Есенина от него — лишь дело времени, что Есенин уже «разлюбил его сказ», ибо, по его собственному признанию, стал «зрелей и весом тяжелей»… Есенин ещё не предчувствует жестокого конфликта, но уже недалеко время, когда он будет беседовать с Блоком, на которого ему сейчас «смотреть не хочется», и высказывать всё, что надумалось по поводу Клюева, с которым пока ещё — душа в душу.

До великого и рокового Октября оставалось совсем немного.

Глава 14 РОКОВОЙ РУБЕЖ

Жизнь в революционной России — сфера смешения ценностей, чувств, образов мышления, действий и противодействий. Динамика этого коловорота определяется огромными просторами территории, временем совершения событий, скоростью вызревания в умах людей, объединённых в различные группировки, понимания того, что уже произошло и что ещё происходит, что может произойти — и «чем дело кончится и сердце успокоится».

Как будто кто-то поворачивает гигантский калейдоскоп, вращая его по нарастающей, всё быстрее и быстрее, и события то разбегаются отдельными осколками жизни по самым отдалённым уголкам Руси, то складываются в тот или иной жизненный уклад-узор, который тут же вновь распадается на другие осколки.

Жизнь России со времени революционного взрыва в Петрограде, и так не отличавшаяся гармоничностью и цельностью, приходящая с начала войны во всё большее и большее расстройство, — становится совершенно мозаичной. Вся Русь превращается на глазах в огромное, постоянно меняющееся на глазах мозаичное полотно. И главными средствами, определяющими композицию и смысл этой мозаики, становятся цели, ожидания, надежды людей.

Человек, будучи как бы кусочком смальты в обшей мозаике жизни, по мере движения революционной стихии становится сам «человеком-мозаикой», в которой роль осколков смальты играют его меняющиеся ценности, цели, восприятие жизненных противоречий и сами его противоречивые действия, поступки, изменения отношения к происходящему и к самому себе.

* * *

Камертоном, по которому власть победивших определяет ценность человека, является его отношение к революции: принял — не принял. А затем — его отношение к власти: наш — не наш. (Этот камертон определял и события февраля — октября 1917 года, и события августа 1991-го — октября 1993 года.) И никто не задумывается, что даже у тех, кто революцию принял — есть свои цели и чаяния. Каждый хотел от революции реализации своих ожиданий и надежд. Люди — кусочки смальты — в революционном потоке стихии действовали непредсказуемым даже для самих себя образом, видя действительность совсем иную, чем предполагали до революции. Действительность превзошла все их ожидания и изменила их цели.

Мозаика жизни 1917 года, калейдоскоп событий, сменявших одно на другое и сталкивающихся в непримиримом противоречии, поражают воображение и поныне. Иной раз создается полное ощущение дежавю.

В марте в Петрограде вводится карточная система на хлеб.

Двадцать девятого марта на Николаевский вокзал прибывает в Петроград Е. Брешко-Брешковская — «бабушка русской революции», которую встречают член Государственной думы Н. В. Чайковский, трудовик Дзюбинский и Керенский, провозглашающий:

— Дорогу бабушке! Идёт свободная женщина свободной России!

На следующий день в газетах публикуются списки лиц, сотрудничавших с жандармским управлением (всё это чудовищно напоминает 1991 год!).

Объявление в газетах: «В галантерейных магазинах появились в продаже красные галстуки. На некоторых галстуках имеются золотом сделанные надписи: „Да здравствует свободная Россия!“ Товар этот раскупается нарасхват, несмотря на сравнительно дорогие цены».

Третьего (17-го по новому стилю) апреля появляется в Петрограде приехавший в «экстерриториальном» вагоне из Германии Ленин. С броневика на Финляндском вокзале он провозглашает лозунг: «Да здравствует всемирная социалистическая революция!» На следующий день в Таврическом дворце звучит ленинский доклад — знаменитые Апрельские тезисы.

Четырнадцатого апреля газета «Земля и воля» выходит с шапкой «Из записной книжки социалиста». Под этой шапкой печатается изречение Петра Кропоткина: «Беспорядок — это расцвет благородных страстей и самоотверженных порывов, это эпопея возвышенной любви к человечеству».

Шестнадцатого апреля печатаются прокламации, призывающие к расправе с Лениным.

Девятнадцатого апреля — налёт на Александро-Невскую лавру.

Двадцать первого апреля (4 мая) в Петрограде проходит стотысячная демонстрация рабочих и солдат с требованием мира и передачи власти Советам.

Двадцать четвертого апреля печатаются воззвания о том, что «свобода в опасности! Не нужно митингов и шествий!». Непрестанно поступают сообщения о погромах и перестрелках на улицах.

Двадцать седьмого апреля (10 мая) Временное правительство издаёт постановление о свободе печати и торговле произведениями печати.

Через два дня военный министр Гучков подаёт в отставку, заявляя, что армия ему не подчиняется.

Четвёртого (17) мая в Петрограде открывается Всероссийский съезд крестьянских депутатов.

На следующий день образуется коалиционное Временное правительство из трудовиков, эсеров, меньшевиков, кадетов, народных социалистов, естественно, масонов. Председатель — князь Львов.

Через неделю в столице создаётся Красная гвардия — вооружённые отряды, для которых «матерью порядка» является всеобъемлющая анархия.

Проходит несколько дней — и начинается расследование о контактах Ленина и Зиновьева с немецким командованием.

Двадцать четвёртого мая (6 июня) происходит преинтереснейшее событие. В Петрограде открывается сионистский съезд, на который собираются самые отчаянные революционеры — большевики, меньшевики, бундовцы, эсеры, анархисты, поалей-ционисты — еврейской национальности. Принимают решение о дальнейших действиях — о вооружённом восстании.

Второго (15) июня на первом Всероссийском съезде духовенства и мирян в Москве Сергей Булгаков горестно вопрошает: «Если грядущая Россия станет строиться без имени Христа, если демократия российская окажется в духовном разрыве со Святой Русью, то… кому она нужна, кому из нас дорога будет отрекшаяся от Христа Россия?»

Тридцать первого августа Зинаида Гиппиус сделала в дневнике примечательную запись: «…Поведение… его (Керенского. — С. К.)… сумасшедше-фатально… С того момента, как на всю Россию раздался крик Керенского об „измене“ главнокомандующего, — всё стало непоправимым… Керенский теперь всецело в руках максималистов и большевиков. Кончен бал».

В том, что «кончен бал», сомнений не было ни у кого, кто мог трезво оценивать события. Уничтожающую характеристику возглавившему Временное правительство «социалисту» дал Сомерсет Моэм, резидент английской разведки, работавший на свержение Керенского и на утверждение главой республики Бориса Савинкова: «Керенский… произносил бесконечные речи. Был момент, когда возникла опасность того, что немцы двинутся на Петроград. Керенский произносил речи. Нехватка продовольствия становилась всё более угрожающей, приближалась зима, и не было топлива. Керенский произносил речи. Ленин скрывался в Петрограде, говорили, что Керенский знает, где он находится, но не осмеливается его арестовать. Он произносил речи».

Пока произносились бесконечные речи, Россия погружалась в пучину смуты.

Деревня уже находилась в состоянии гражданской войны. Бои за землю шли нешуточные — одно село шло на другое с оружием в руках под командованием бывших солдат и дезертиров с криками «ура!». К осени 1917 года крестьянскими мятежами (в ответ на полное нежелание и неспособность Временного правительства решать земельную проблему) был охвачен 91 процент всех уездов бывшей Российской империи.