Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории

• Название: Россия и русские в мировой истории
• Автор: Наталия Нарочницкая
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1132-5

Серьезный научный острополемический труд, посвященный судьбе России и Российского государства в потоке мировой и европейской истории. С религиозно-философских позиций автор предлагает свое видение проблемы как перманентный конфликт православной России с Западом. Взяв за отправной пункт анализа старый спор западников и славянофилов, автор вносит в этот спор новый плодотворный «горючий» материал. Книга дает обильную пищу для размышлений над такими актуальными сегодня вопросами, как основы самосознания русской нации, российского многонационального народа, место Российского государства в современном мировом сообществе и европейском геополитическом пространстве.

---

В отличив от конфиденциальных докладов Трехсторонней комиссии и Дж. Картеру призывы к совместному решению мировых экономических проблем и «проблем человечества» прямо адресовались мировой и в немалой степени советской элите, приглашая ее стать частью этого механизма. Сейчас очевидно, какие серьезные и далеко идущие планы втянуть Россию в глобальные экономические и политические замыслы Запада таились под абстрактно-гуманистической фразеологией, вовсе не безобидной (как и термин порядок — Ordnung), но соответствующей космополитическому духу советского воспитания, возрожденному в 60-е годы. Советская интеллектуальная и номенклатурная элита стала остро ощущать гнет своей идеологии, но не потому, что та разочаровала ее как инструмент развития собственной страны, а потому, что стала помехой для принятия в элиту мировую. Цена за место в мировой олигархии окончательно была названа лишь в эпоху Горбачева.

Пережитое в 90-е годы проливает свет на мотивы всей послевоенной стратегии Запада и особенно в период разрядки, завершившейся многоэтапным Совещанием по безопасности и сотрудничеству в Европе. Запад добивался сокращения вооружений и свободы собственной пропаганды без границ: в спорах вокруг «третьей корзины» Запад требовал для своих зарубежных каналов права «информировать» советских граждан вовсе не о жизни на Западе, а о самом СССР. Немногие даже наверху осознавали, что это было нужно Западу для сокрушения вовсе не идеологии, а государственности. Уже не боясь ни агрессии со стороны СССР, ни соблазна коммунизма, Запад искал возможность развенчивать «благо сияния пролетарской революции» на территории исторической России и в душах ее граждан, хотя экспорт революции на Запад уже не грозил, да и соперничество за третий мир фактически сошло на нет. В этом не было парадокса, но своя логика: коммунизм был объявлен единственной скрепой тысячелетней державы не только Западом, но и самой КПСС, утратившей всякое ощущение реальности.

В это время в советской внешнеполитической идеологии все еще сохраняются элементы эйфории и рудименты «разрядки напряженности», отразившей краткий период ядерного паритета и крах планов Запада на отрыв поодиночке восточноевропейских союзник ков от СССР после ввода советских войск в Чехословакию. Начав шийся резкий взлет идеологизации внешней политики США имел конкретные цели и новые механизмы: так, в 1977 году Дж. Картер объявил «Реорганизационный план № 2», по которому осуществлено слияние Информационного агентства США (ЮСИА) и Бюро государственного департамента по делам образования и культуры в единый орган — Управление международной связи, что само по себе отражало невиданную роль эффективного идеологического обеспечения внешней политики. (Подобное повторилось 20 лет спустя — в середине 90-х гг.) Пропаганда включила немедленно в риторику элементы, знакомые с В. Вильсона: пафос защиты прав человека и демократии, гуманизации международных отношений и универсализм. Фигура президента Дж. Картера, члена Трехсторонней комиссии, также повторяла типаж предыдущих идеологических президентов, глашатаев универсалистских идей В. Вильсона, Ф. Рузвельта.

В ответ гигантский советский агитационный механизм, попавшись на удочку, с одной стороны, и оставаясь в шорах собственной идеологии — с другой, заказал целую концепцию упражнений на основе «философии исторического оптимизма» Л. Брежнева периода разрядки на тему идеологического противоборства как формы классовой борьбы мирового социализма и капитализма в эпоху, когда всеобщая война невозможна. В целом это эйфористическое доктринерство, при всей своей талантливости (в нем были задействованы лучшие силы международников), отразило степень догматизма и вопиющее отсутствие реального осознания исторических корней и преемственности противостояния Запад — Россия. Однако и в работах этого цикла можно заметить прозорливость в оценке американских целей, понимание, что порожденный разрядкой и положениями Заключительного акта Хельсинки 1975 года рост культурного, экономического и информационного обмена используется американской стороной для целей, отнюдь не совпадавших с духом и буквой найденного компромисса.

О таких целях свидетельствовали брошюра «Фонда XX века» 1978 года, в которой анализировались культурные связи США и СССР за 20 лет, и доклад по вопросу о реорганизации аппарата американской внешнеполитической пропаганды, который представила конгрессу США в мае 1977 года консультативная комиссия США по вопросам международной информации и отношений в области просвещения и культуры. В этих материалах, как подметила И. Шейдина, авторы «фактически отвергали саму мысль о том, что культурные связи призваны содействовать установлению прочного мира или атмосферы взаимопонимания… Эти связи трактовались исключительно как «средство изучения другой стороны с целью правильной оценки ее дальнейших действий», то есть, по сути дела, как средство идеологической разведки»[475].

Шейдина также весьма прозорливо подметила, что в конце 70-х годов возникла серьезная угроза «возврата США к мессианскоморалистской ориентации», не говоря уж об усилении внутри США ультраправой оппозиции, выступающей против разрядки международной напряженности, что стало причиной трений в советско-американских отношениях. Мессианство автор оценила как уступающее пафосу «защиты свободного мира» 50-х годов. Сегодня очевидно, что оно было началом идеологического импульса, куда превосходившего послевоенный. Подмеченное деление американской элиты на либеральную, склонную к глобальному пафосу, и «ультраправую» сохраняет верность сегодня. Первую группу представляют демократы с упором на глобальные институты и гуманитарные аргументы, а вторую — республиканцы с их жестким диктатом. Считающиеся правыми и ультраправыми (например, П. Бьюкенен) критикуют глобализацию с позиций классического империализма, укрепления национальных вооруженных сил и суверенитета, что, правда, не делает их взгляды филантропическими в отношении суверенности других. Им не менее свойственно мессианство американской демократии, они бьют тревогу по поводу деиндустриализации страны, поскольку она ввозит уже почти все, ибо производить товары выгоднее только за рубежом и не в развитых странах[476].

Два подмеченных течения были сторонами одной стратегии и лишь делили функции кнута и пряника. После того как советская номенклатурная и интеллектуальная элита вкусила сладость контактов, общения и иллюзии члена мировой элиты, в 80-е годы начинается новый этап кнута — Запад объявляет СССР «империей зла». Затем, когда советской элите была продемонстрирована цена как покладистости, так и упрямства, в России вновь появляется А. Хаммер, финансировавший и поддерживавший большевиков-интернационалистов, «упразднивших» историческую Россию. Запад действовал в унисон лишь с теми, кто не собирался реабилитировать историческую русскую государственность, а стремился «упразднить» на сей раз из советской истории элементы ее восстановления. А. Янов называет «идеологией реформы» именно то, что под либеральной и антикоммунистической фразеологией была сохранена и даже вновь заострена марксистская нигилистическая интерпретация всей российской истории. Пафос обличения «тюрьмы народов» и возрождение штампов о России Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого могли по силе сравниться лишь с 20-ми годами. Как отечественные «либералы», так и Запад подвергли наибольшему поношению в советском периоде именно спасительный отход от ортодоксального марксизма и элементы исторической преемственности в общественном сознании, в оценке национальных интересов, мало зависящих от типа власти.

При исследовании процессов в общественном сознании нельзя обойти факт, что в годы Отечественной войны в КПСС вступила огромная масса людей, по своему происхождению, и менталитету (крестьяне) отличавшаяся от воинствующе космополитического раннего большевизма. Второе «советско-партийное» поколение значительно выхолостило ортодоксально-марксистские основы воззрений на отечественную историю и развитие мира, ибо связало с коммунистическими клише собственный традиционализм и инстинктивно искало совмещения с марксизмом естественного побуждения человека созидать на своей земле, а не разрушать ее во имя планетарных абстракций. Строительство «коммунизма» парадоксально стало, «продолжением» русской истории, что вызвало бы ярость Ленина и Троцкого. Этому второму советско-партийному поколению менее всего за весь XX век было свойственно «западничество» в какойлибо форме. Благодаря ему, вдохновленному духом Мая 1945-го, был смещен акцент с «внутренней классовой борьбы» на единственно возможный тогда вместо русского «советский» патриотизм. Именно это в сочетании с осязаемыми итогами Великой Победы не устраивало Запад.