Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории

• Название: Россия и русские в мировой истории
• Автор: Наталия Нарочницкая
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1132-5

Серьезный научный острополемический труд, посвященный судьбе России и Российского государства в потоке мировой и европейской истории. С религиозно-философских позиций автор предлагает свое видение проблемы как перманентный конфликт православной России с Западом. Взяв за отправной пункт анализа старый спор западников и славянофилов, автор вносит в этот спор новый плодотворный «горючий» материал. Книга дает обильную пищу для размышлений над такими актуальными сегодня вопросами, как основы самосознания русской нации, российского многонационального народа, место Российского государства в современном мировом сообществе и европейском геополитическом пространстве.

---

После разрушения СССР встал вопрос об ориентации бывших советских республик, то есть мусульманских частей исторического государства Российского. Они вошли в состав Российской империй в разное время, в разных обстоятельствах, с разной степенью исторической и геополитической предопределенности в силу разного воздействия на ситуацию внешних сил и активности и давления окружающих интересов, этносов и цивилизаций. Если казахские жузы непосредственно просились под эгиду русского царя, то ряд северокавказских народов, крымско-татарское население долгое время находились в геополитической орбите Персии и Турции, и взаимоотношения России с ними испытывали сильное воздействие многовековой турецкой политики и экспансии, которые России приходилось преодолевать при осуществлении своих интересов. Задача закрепления на Черном море и в Азии неумолимо требовала включения Кавказа в российскую орбиту для того, чтобы прочно стоять на Черном море.

Сегодня пантюркизм, претерпевший значительное развитие от мировоззренческого и историко-философского учения до политических программ, — одно из современных мощных идеологических и политических инструментов воздействия на тюркоязычные и мусульманские элиты и население не только новых государств СНГ, но и сегодняшней Российской Федерации. Эта идеология играет огромную роль в формулировании общественного сознания Турции. Шовинистический вариант этой доктрины превратился сначала в стержень программы неофашистской Партии националистического движения Турции, затем, после ухода ее лидеров в подполье, перешел по наследству к Националистической трудовой партии.

В. А. Надеин-Раевский отмечает, что не только партийные программы подобных кругов, но и широкая кампания в печати и в «научной» литературе обосновывают права Турции на власть над тюркскими народами других стран и в эту кампанию «втянуты, к сожалению, не только общественные организации страны, но и официальные власти». Это имеет и объективные предпосылки, так как Турция вдохновлена распадом и ослаблением своего давнего исторического противника, а пассивная политика России, «неспособной осмыслить ни свои ближайшие интересы, ни их перспективное измерение, не осознавшей своей геополитической роли, также способствует турецкой экономической, политической и экономической экспансии»[507].

В разделе «Националистический фронт в СССР. Некоторые последствия для внешней политики и проблем безопасности США» альманаха американского Совета по внешним сношениям Дж. Азраэль еще накануне распада СССР прямо призывал «поощрять и поддерживать все усилия некоторых антифундаменталистских мусульманских государств, особенно Турции», подчеркивая, что «за исключением двух миллионов таджиков почти все мусульмане СССР относятся к тюркским народам, говорят на тюркских языках и имеют положительные исторические ассоциации с турками и Турцией. Таким образом, они, по всей вероятности, будут весьма восприимчивы к турецким предложениям открывать консульства, информационные центры, торговые конторы и другие подобные учреждения у себя и расширять учебный, культурный, научный и технический обмены»[508].

Уже на рубеже 1991–1992 годов Стамбул взял энергичный курс на прямые политические и экономические связи с государствами Закавказья и Центральной Азии. Было подписано несколько сот соглашений в самых различных областях, а сумма кредитов в эти страны превысила 700 млн. долларов. В инвестиционной политике в этом регионе Турции оказывают помощь США. В октябре 1994 года был подписан меморандум между США, Турцией и Израилем об оказании финансовой поддержки государствам Закавказья и Средней Азии.

Англосаксы, представленные теперь в основном США, явно не утратили вкус к центральноазиатским делам, как в прошлые века делая ставку на Турцию, которая наряду с Израилем является проводником западной политики на Ближнем Востоке, в Черноморском бассейне, в Центральной и бывшей советской Средней Азии. Главными их партнерами на территории исторической России мыслятся Баку и Алма-Ата. Президент Казахстана имеет военно-политические договоренности с Турцией. В основе азербайджано-турецкого военного сотрудничества лежат двусторонний договор 1992 года, а также ряд соглашений и договоренностей. Причем Турция с удовольствием и умело использовала азербайджано-армянский конфликт, прочно утвердив свое влияние и позиции в Баку, что соответствует и экономическим аппетитам Анкары в области транспортировки каспийской нефти. И в политической, и в экономической областях очевидно. проявляются и давние англосаксонские интересы. Баку постоянно проводит консультации с США и Стамбулом, привлекая их к азербайджано-армянскому узлу. Маргарет Тэтчер уже наносила визит в Баку в качестве представителя «Бритиш петролеум», а США, имеющие в нефтяном консорциуме 42-процентную долю, выразили поддержку варианту транзита нефти через Турцию, минуя северный путь на Новороссийск.

Арабские страны по сравнению с Ираном и Турцией не граничаж, со славянами и в наименьшей степени имеют противоречия с ними» греками и армянами как геополитическими и историческими субъектами. Стратегия США (как в прошлом веке Британии) ощущается по всей исламской дуге — от Ближнего Востока до Пакистана. Россия же в течение 300 лет втягивала кавказские и среднеазиатские народы в свою орбиту, чтобы нейтрализовать Азию и воспрепятствовать британским попыткам подрыва своих южных рубежей. Осенью 2001 года стало окончательно ясно, что уход из Таджикистана привел бы давно к продвижению туда талибов. Эта экспансия, умело направляемая из Пакистана совсем не исламскими дирижерами, имела бы не только региональное значение. Клубок интересов пограничных Афганистана, Пакистана, Китая и отделенной лишь несколькими десятками километров Индии имеет глобальный характер. Напомним, именно в этой точке в XIX веке, по словам русского востоковеда и политического географа А. Снесарева, «в районе Гиндукуша, на юге Памира, произошло географическое соприкосновение» Российской империи с Англией, и, «по сведениям штаба Туркестанского военного округа от 1903 года, от бухарского кишлака Наматгута до вершины перевала Шит-Рака в Восточном Гиндукуше, по хребту которого идет индо-афганская граница, — один день «горного пешего хода», 12–15 верст»[509]. Этот так называемый «среднеазиатский вопрос» решался на полях Первой мировой войны. Обретение Индией и Пакистаном ядерного оружия вообще в корне меняет ситуацию, делая Центральную и Южную Азию одним из центров силы и мировой политики. А в афганских событиях второй половины 90-х годов вновь очевидна роль спецслужб США. Вашингтон сделал ставку на талибов, контролирующих больше трети мировой торговли героином, рассчитывая на новую геополитическую и нефтяную ось (Афганистан, Узбекистан, Пакистан) в среднеазиатском подбрюшье России, которая окажется в изоляции.

Чечня стала опорным пунктом геополитической дуги нестабильности между христианским и исламским миром, хотя первопричиной мятежа был властно-экономический мафиозный, а не религиозный аспект и ничто не угрожало «всекавказским» характером сопротивления при своевременном подавлении. Проблема Чечни с самого начала была проблемой национально-государственной воли. Именно ее отсутствие, а не военная бесперспективность мешало безоговорочно утвердить суверенитет и территориальную целостность России, когда это еще не было сопряжено с тяжелыми потерями и полномасштабной войной. Раз за разом именно ее провал сдавал достигнутые позиции и обессмысливал жертвы, понесенные солдатами, проливавшими кровь за неделимость Отечества, но ошельмованными антиармейской пропагандой, немыслимой ни в одной стране со здоровым национальным духом.

В правовом государстве национальность преступников не должна иметь значения. Случись уголовный мятеж в Рязанской области или в Якутии, его следовало бы подавить с одинаковой жесткостью, что и сделали бы США, стерев с лица земли уголовный очаг с «применением всей мощи государства, включая военную», как выразился Дж. Буш о событиях в Лос-Анджелесе. Но в Чечне проявилась порочность национально-территориального устройства многонационального государства, что позволяет объявлять чеченских бандитов «национально-освободительным движением», обличать «тюрьму народов» и упорно скрывать впечатляющие документальные данные о массовом дезертирстве, бандповстанческом движении чеченцев и ингушей и его связях с германскими диверсантами в годы войны[510]. Правозащитники из Совета Европы нимало не смущены впечатляющей уголовной анкетой чеченских сепаратистов начиная с дудаевского периода, изгнанием ограбленных и подвергшихся насилиям 400 тыс. русских, выездом из Чечни не менее половины самих чеченцев и судьбой исконных казачьих земель.

В течение нескольких драматических эпизодов бандиты вместо кары добивались права обсуждать целостность России и диктовать, где ей размещать свои вооруженных силы, а переговоры (необходимые лишь по вопросам прекращения военных действий и военнопленных, что возможно только с позиции силы) служили механизмом реабилитации уголовных элементов в правомочную и равноправную юридическую сторону. Подобное отсутствие воли было сигналом и для других процессов на западных границах России и ее традиционного ареала влияния — такая Россия не могла воспрепятствовать продвижению НАТО на Восток, Кавказская война XIX века завершилась победой законной российской власти. Война эта началась не в связи с установление российского суверенитета над этим регионом, что произошло знам чительно раньше и в основном с добровольного согласия, а в связи с действиями российских властей, вступивших в конфликт, среди прочего, с интересами северокавказских владетелей, связанных с работорговлей в Персии и Турции, за которой последовал самь длительный мирный и конструктивный период в жизни этого всег бурлившего региона. Но война продемонстрировала не только силу русского оружия, хотя горцы прошлого века были достойными противниками, доказали свою личную храбрость и вошли впечатляющими образами в русскую литературу. Опыт имама Шамиля, пащ следователя накшбендийского братства, жестоко расправлявшегося с нежелавшими выступать с ним заодно, показал невозможность объединить раздираемые междоусобицами общины даже под знаменем ислама. Химера устойчивой «горской федерации», которая бьв успешно выстояла в центре геополитического соперничества против «покушающихся врагов», так же мало соответствует кавказской дейа ствительности сегодня, как и 100–200 лет назад. Эта идея Павла щ не жаждавшего присоединять Кавказ, лишь отразила непонимание геополитической ситуации и его политическое и юридическое докт ринерство[511].