Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории

• Название: Россия и русские в мировой истории
• Автор: Наталия Нарочницкая
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1132-5

Серьезный научный острополемический труд, посвященный судьбе России и Российского государства в потоке мировой и европейской истории. С религиозно-философских позиций автор предлагает свое видение проблемы как перманентный конфликт православной России с Западом. Взяв за отправной пункт анализа старый спор западников и славянофилов, автор вносит в этот спор новый плодотворный «горючий» материал. Книга дает обильную пищу для размышлений над такими актуальными сегодня вопросами, как основы самосознания русской нации, российского многонационального народа, место Российского государства в современном мировом сообществе и европейском геополитическом пространстве.

---

Ни одни провокации не имеют успеха без участия самих провоцируемых. Прусская военная истерия накануне войны и шовинистические требования в печати провести новую восточную границу Германии по Волге осуществлялись вовсе не английскими масонами, а десятками берлинских интеллектуалов. Нельзя забывать об украинских видах Германии и Дунайской империи, которые побудили даже к сотрудничеству венских стратегов отторжения «русской Украины» с большевистскими агентами. О заседании в Вене в 1914 году по украинским делам с участием представителей военного и внешнеполитического министерств Австро-Венгрии, а также митрополитауниата А. Шептицкого и самого Гельфанда-Парвуса писал русский генерал Ю. Д. Романовский. Эти данные теперь подтверждены новой работой Э. Хереш[287].

Нельзя отрицать и недостаточное понимание Россией всего того, о чем предупреждал Дурново, и антинемецкую шовинистическую пропаганду в русских газетах. Кстати, Сазонов, которого Киссинджер причислил к партии войны, по-видимому, лишь за то, что тот проявлял во внешних делах, как пишет Михайловский, «достаточно широкую славянофильскую политику», тем не менее полагал «немцеедство» печати «демагогическим шагом крайне правых и относился к нему весьма отрицательно»[288]. Однако невозможно игнорировать и тот факт, что судебное разбирательство по делу убийства наследника австрийского престола установило, что Гаврило Принцип являлся членом масонской ложи, от которой он получил оружие и предписание даты покушения. Этот факт важен, ибо показывает, что убийство эрцгерцога Франца Фердинанда было нужно вовсе не Сербии, которая вообще не могла ни с кем воевать в одиночку. Гаврило Принцип был боснийским сербом, то есть австрийским, а не сербским подданным, так что политическая эскалация убийства нужна была либо центральным державам, либо тем, кому требовались условия для устранения двух крупнейших держав и центров силы на Европейском континенте, а также уничтожения последних двух христианских династий. Все прямые и непрямые наследники Франца Иосифа умерли не своей смертью. В 1918 году при мистических обстоятельствах была умерщвлена и династия Романовых.

Для Австро-Венгрии невозможно было оставить убийство наследника престола без последствий (хотя в Хофбурге не было человека, который питал бы к нему симпатию, включая его венценосного дядю), не представить ультиматум и не объявить войну, «не вызвать на дуэль». Для России делом чести (так выразился Киссинджер) было ответить мобилизацией. Далее события покатились сами собой. Текст Высочайшего манифеста Николая II почти буквально объясняет положение России: «Следуя историческим своим заветам, Россия, единая по вере и крови со славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно. С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования. Презрев уступчивый и миролюбивый ответ сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда. Вынужденные в силу создавшихся условий принять необходимые меры предосторожности. Мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровию и достоянием Наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров. Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки Нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению Нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании, внезапно объявила России войну… Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли дружно и самоотверженно станут все верные наши подданные. В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри, да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага»[289].

Как сообщает С. Д. Сазонов в своих мемуарах, германский посол граф Пурталес, вручив ему ноту об объявлении войны, «заплакал, подняв руки»; «мы обнялись перед тем, как он вышел нетвердыми шагами из моего кабинета»[290]. Е. В. Спекторский очень точно определил этот эпизод как не простое куртуазное прощание двух дипломатов. «Это была не только разлука двух людей, которым, несмотря на предстоявшую войну между их государствами, ничто человеческое было не чуждо. Это был конец того мира всего Mipa, который поддерживала Россия, своею кровью искупая Европы вольность, честь и мир»[291]. Но именно против принципов и морального кодекса человека и государства-нации того мира, в котором честь дороже жизни, направлены общая философия и мировоззрение труда Киссинджера, который выступает в качестве протагониста того нового мирового порядка, который США и англосаксы в целом строили и оформляли идеологически в течение целого столетия, сняв маску в марте 1999 года. Когда Югославия отвергла очень схожие «неприемлемые для державного государства требования» и уже НАТО, а не Австрия «открыла бомбардировку беззащитного Белграда», новая Россия, обученная в духе вильсонианской доктрины «мира как концепции» и козыревской — «мира вплоть до предательства», не ответила с честью: «Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную Нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди великих держав». То, что произошло в марте 1999 года, опрокинуло иллюзии, будто бы можно «оградить честь, достоинство, целость» страны, полагаясь на псевдогуманистическую фразеологию мирового правительства.

Подкупая читателя демонстративным нежеланием излишне демонизировать какого-либо из европейских участников событий 1914 года, Г. Киссинджер пытается доказать, что сама концепция мировых отношений, основанная на суверенитете и национальных интересах, на Realpolitik, ложна и антиисторична. Весь панорамный обзор мировой политики за три века понадобился Киссинджеру лишь для обоснования атлантической мондиалистской идеологии конца XX века, сделанного наиболее глубоко и умно по сравнению с инфантильной риторикой сахаровско-горбачевской школы, отталкивающей своим откровенным антинациональным пафосом идеологии адептов козыревского типа или воинствующе обнаженной ненависти к России да и Европе 3. Бжезинского. Основы этого учения в начале века, на исходе Первой мировой войны, посеявшей отвращение к смерти, были вложены в уста совсем не блестящего и совершенно несамостоятельного Вудро Вильсона, бросившего вызов Realpolitik: «Вильсон в корне отвергал подобный подход, и с тех пор Соединенные Штаты всегда этому следовали. С точки зрения Америки не самоопределение влечет за собой войны, а то положение, когда его нет; не отсутствие равновесия сил порождает нестабильность, а стремление к его достижению. Вильсон предлагал сделать фундаментом мира принцип коллективной безопасности. Исходя из этого принципа, для безопасности в мире требуется не защита национальных интересов, а признание мира в качестве правовой концепции. Определение того, был ли на деле нарушен мир, должно быть вменено в обязанность создаваемому в этих целях международному учреждению, которое Вильсон определил как Лигу Наций». В выдержанной в европейском академическом тоне книге пафос появляется, лишь когда Киссинджер говорит о мондиалистских концепциях Соединенных Штатов: «Среди руин и крушения иллюзий в результате кровавой бойни… на международную арену выступила Америка, неся с собой уверенность, мощь и идеализм, немыслимые для ее изнуренных европейских союзников»[292]. Кто и что стояло за этим идеализмом, какова его религиозно-философская основа, как далеко в глубь веков уходят корни этих идей, да и был ли это идеализм, и кем были истинные творцы новых катаклизмов XX века?

Узкий Восточный вопрос обнажил наличие мирового Восточного вопроса — противостояние России и Европы. Но XIX век привел также к обострению внутренних противоречий в самой Западной Европе. Как и предсказал Данилевский, прекратила существование как великая держава Австрия, не справившаяся со «своей германской задачей» — объединением немцев, и ролью подлинной империи и утратившая историческую роль преграды от турецкой экспансии для всего латинского Запада. Ужаснув мир чудовищной и иррациональной резней армян, Турция после Первой мировой войны на некоторое время утратила свою силу, чтобы вновь понадобиться англосаксам против славян.

Идеологическая цель Первой мировой войны — уничтожение последних христианских империй, антиклерикальная борьба за завершение задач французской революции, разрушение остатков христианских основ государственности в Европе — не была совокупно воплощена в одном национально-государственном субъекте и не была совмещена с геополитическим противостоянием. Запад сам оказался поделен на враждующие группировки. Часть их оказалась в геополитическом союзе с Россией.