В Храмов - Сегодня - позавчера_2

• Название: Сегодня - позавчера_2
• Автор: В Храмов
• Жанр: Научная Фантастика

ГГ выжил, бой - продолжается. А судьба продолжает сыпать на него рояли.

---

- Девственность - сокровище. Его беречь надо. И подарить её тому, кто достоин, кто оценит. Тому самому, единственному и неповторимому.

- Нет таких.

- Есть. Они есть. И твой где-то ходит, ждёт. И если ты пойдёшь на поводу своих падших подруг, то когда он встретит тебя - он пройдёт мимо. Зачем ему падшая?

- Это сказки для маленьких девочек. Жизнь - дерьмо.

- Дерьмовые люди, чтобы не чувствовать своей вони, стараются вымазать в дерьме всё, что ещё не вымазано. Когда все воняют - никто не воняет.

- Всё ты врёшь! Ты просто побрезговал. Неужели тебе не хочется целки?

- Нет, не побрезговал. Без одежды ты симпатичнее. Но, не для меня. А целка... Уже было. Я тебе не сказку рассказал, а реальную историю. Мою и моей жены.

- А что ж ты тогда тут делаешь? - ехидно спросила она.

- Мою жену убили. Я - мщу. Больше ни о чём не спрашивай.

- Убили? Прости, я не знала.

- Не надо, ты не знала.

- А моя мать?

- Тебе честно или соврать? Правда - она ранит.

- Значит, с матерью - это на время?

- Да.

- А она - всерьёз.

- Мне жаль.

Я встал, не одеваясь, сходил на кухню, поставил на огонь чайник. Когда я вернулся, она лежала на боку, свернувшись калачиком, смотрела в спинку дивана. Услышав мои шаги, она посмотрела на меня, вернее, на мою готовность к "бою".

- Ты хочешь меня, - констатировала она, - Значит, я не страшная?

- Ты симпатична.

- Меж нами что-то могло бы быть?

- Могло, но не будет.

- А если я не буду целкой?

- Не будет. Тебе ещё жизнь строить, а я - уже пропащий. Не стоит.

- А я - хочу.

- Перехочешь.

Чайник закипел, засвистел.

- Кофе будешь? - спросил я, натягивая штаны.

- Буду.

Она пришла на кухню в чём мать родила. Вот ведь оторва! Измором меня решила взять?

- Решила, не мытьём, так катаньем? - спросил я её.

Она улыбнулась:

- А вдруг?

- Если ты продолжишь в подобном ключе - ты меня больше не увидишь.

Она уставилась на меня. О чём она там думала, я не знаю, но спросила:

- Мне одеться?

- Сиди уж. Мне приятно, в конце концов. Но, о "нас" - даже не думай. Пей, остынет.

Молча пили кофе.

- Гош, я, правда, не страшная?

- Правда.

- А почему...? - она замолчала, слова застряли в её горле, а слёзы выступили из глаз.

- Вопрос поставлен не так, потому и не можешь найти ответа. Вопрос - кто? И зачем им это нужно.

Она задумалась.

- Может, тебя гнобят не потому, что ты хуже, а потому что они - полный отстой? - убеждал я, - а если они отстой, стоит ли плакать? Тебе не всё равно, что о тебе подумает свинья? Или ты думала, что став шалавой, избежишь унижений? Нет, всё только усилиться. Они не будут с тобой дружить. На дружбу способны только люди, способные осознать правду. А бляди - они никогда правды не видят, никогда её не признают. Они живут в иллюзиях. И вне лжи - не могут. Жизнь вне лжи их разрушает.

- Я ничего не поняла.

- Представь подругу, что больше всего тебя гнобит. Вот если все кругом начнут к ней относиться так, как оно должно. У неё много парней?

- Да.

- Она - блядь. И, представь - все начнут ей это в глаза говорить. Она будет убеждать - она со всеми и с каждым только по любви. А все смеяться - это же смешно. По любви? К чему? К палкам? Если она окажется в подобной среде - где она всего лишь то, что она есть - половая тряпка - то она умрёт.

- Мне кажется, ты не прав.

Я пожал плечами.

- Девочка, тебе сколько лет? А мне? Я чуток больше тебя видел, чуток лучше разбираюсь в жизни и людях. Потому в моей жизни была настоящая любовь. Чего и тебе желаю.

- А какая она, настоящая?

- Это не объяснить. Это надо осознать, почувствовать. Любые слова, что я скажу - ничего тебе не скажут. Это - то же, что слепому с рождения описать радугу.

- Как я узнаю, что это она?

- Не переживай, поймёшь.

- А если я полюбила, а он - нет?

- Тут или ты ошиблась, или время не пришло.

- В чём ошиблась?

- Что любишь.

- Я не ошиблась. Я люблю тебя.

Она смотрела мне прямо в глаза, упрямо и, по-детски - непосредственно. М-да, убойное сочетание - голая девочка признаётся в любви. Мне.

- Нет. Ты не любишь меня. Это не любовь. Любопытство, желание - плотское, уважение, может быть. Даже отцовские чувства вот так выразились, но не любовь.

- Не решай за меня! Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты стал первым! - она вскочила, встала передо мной, вся такая голая, тонкая, юная, страстная. Глаза горят, губы пылают, соски окаменели бордовым, трогательный девичий пупок, пушок на лобке, юношеская припухлость в бёдрах. Вся такая нежная, упругая, сладкая. А, проклятие! У меня аж скулы свело судорогой. Ага, скулы, хе-хе.

Я встал, взял её за подбородок, долго смотрел в её пылающие глаза, поцеловал в губы. По-взрослому, по-настоящему. Со стоном оторвался, метеором собрал свои вещи и сбежал.

Опять "котлета".

(1941г.)

А потом всё изменил голос:

- Старшина Кузьмин?

Я не ответил. Я перестал разговаривать, потому что моими собеседниками могли быть только особисты, а они меня даже пытать пытались, суки!

- Я привёз вам привет от Тимофея Парфирыча.

Я чуть не закричал от радости. Наконец-то! Дошли! Но тут же, подленький мой здравый смысл (или паранойя) осадил меня же.

- И?

- "Восток доехал".

Это ничего не значит. Хотя, многое может значить. Первое - всё идёт по плану и всё хорошо. Второе - провал. Кто-то перехватил Кадета с группой и "расколол их по самые помидоры".

- И?

- Парфирыч ознакомился с посылкой и улетел. Он приказал вызволить Вас. Врач говорит, Вы при смерти и не перенесёте дороги.

- Нах! Куда угодно, только не гнить здесь! Надо - вынесу! И подохну - всё лучше, чем так, опарышем съедаемым.

- Как же Вас довести?

- А ты кто?

- Старший уполномоченный по особо важным делам Лауза Михаил Ильич.

- Михаил Ильич, мои вещи надо забрать с собой. Там в нагрудном кармане трофейные сильнодей... не выговорю. Таблетки там. Голубоватые. Если буду пить по одной каждые шесть часов - довезёшь.

Ага, нариком конченным стану, но довезёшь.

Следак метнулся, мне к губам были приставлена таблетка, потом металлическая кружка с ледяной водой. Во-о-от! Так-то лучше!

- Поехали, старшой. Видимо, долг мой не уплачен. Зачем-то понадобился кусок котлеты под званием старшины Кузьмина. Слушай, старшой, я сам не вижу - мне ничего не отрезали лишнего?

- Я не врач, но руки-ноги имеются.

- И то хлеб.

Рассказать про дорогу нечего. И не стоит. Что рассказывать живому мертвецу, по недоразумению задержавшемуся в этом мире? Ныть, что это было больно и тяжело? Это и так понятно. В общем, это было невыносимо.

Сколько времени прошло в тряске, боли, в обмороках я не знаю, но очнувшись в очередной раз, я услышал деловой голос, до боли знакомый.

- Натан! - захрипел я.

- А, узнал, старый ты кусок медвежатины! Я вот уже говорил Степановым, похоже, что вытаскивание тебя с того света превращается у меня в привычку, - сказал голос Натана и тут же сам заржал.

- Получиться?

- Куда ты теперь денешься! Ты в очередной раз умудрился поставить всех на уши. Все требуют твою душу и срочно. Заметь, не мясо, а душу. Нужен ты опять нашим "большим и сурьёзным" мальчикам. Опять игра затеялась. И как ты умудряешься быть в центре всего этого?

- Тяжело и больно.

- Я заметил. Да, а что это за таблетки с тобой в комплекте пришли?

- Там наркотики. Опиаты годны как обезболивающие, есть стимуляторы, есть галлюциногены. Вот последним применения не нашёл.

- М-да. Опять... Не ори! Я тебя к операции готовлю. Опять ты меня удивил. Где-то препараты такие раздобыл?

- Трофеи, Натан, трофеи. Американские.

- Так, Витя! Ты меня в дела ваши тайные не тащи! Мне нельзя, как агенту сионизма.

- Натан, не смеши, больно смеяться. Сам же спросил. Наркоз чем планируешь делать?

- Какой наркоз? Давно уже ничего нет. Только, если твоими. Не ори! Лучше, расскажи, что знаешь об этих опиатах. Говори, говори, мне надо, чтобы ты говорил.

Я рассказывал, что знал. Дозировки, способы применения, изменение воздействия от способа внесения в организм. И вот во время этого повествования, речь моя стала замедляться, мысли стали тягучими как кисель. И вот я не смог раскрыть рта - губы перестали меня слушаться, слово оборвалось на середине.

- Витя? Витя? Ты меня слышишь? Пальцами можешь пошевелить? Понятно. Ну, что же, коллеги, приступим!

Я хотел заорать: "Натан, ты охренел! Я же всё слышу, я всё чувствую!", но не смог. Я чувствовал, как отрываются бинты, как скальпель бежит по коже, как кровь, сбегая вниз, щекочет. Как тампоном её собирают, как мне составляли, с хрустом и скрежетом обломки костей. Я это всё чувствовал, но не чувствовал боли. Тошнило только. Блин! Хорошо-то как! Пусть ковыряются. Главное - болеть перестало. Хоть на время, но перестало. А потом тьма добралась до моего сознания.

Судьба Голума.

(наше время)

План по разговору с Отморозом "вытанцовывался" в моей голове. Я купил электрошокер. Нужны препараты определённого воздействия на организм. Вот только беда в том, что они числятся сильнодействующими наркотическими веществами, вызывающими мгновенное привыкание.