Юрий Андрухович - Московиада

• Название: Московиада
• Автор: Юрий Андрухович
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Контркультура
• Год: 2001
• ISBN: 5-86793-144-7

Скандальный роман известного украинского писателя, лауреата премии им. Гердера (2001 г.), Юрия Андруховича «Московиада» — один день (но какой!) из жизни поэта Отто фон Ф., студента Литинститута, его забавные и грустные, драматические и гротескные приключения в Москве рубежа 80–90-х годов. Реалистические картины московской «перестроечной» жизни перемежаются хмельными и фантасмагорическими похождениями героя.

---

Плащ, кассета, Галя. Слишком много для одного дня. Который, кстати, еще не кончился. И ты бредешь навстречу новым утратам, в свитере, под дождем, а навстречу тебе бредет Москва — хромоногая, мокрая, содрогающаяся, с ветеранами, неграми, армянами, китайцами, коммуняками, фанами «Спартака» в красно-белых панамах, сержантами, рецидивистами и ходоками к Ленину. И ты идешь с огромной сумкой за подарками, хотя прекрасно знаешь, что это сегодня почти невозможно — купить в Москве кому-нибудь какой-нибудь подарок. Этот город уже не в состоянии дарить подарки. Это город утрат.

Это город тысячи и одной камеры пыток. Высокий форпост Востока перед завоеванием Запада. Последний город Азии, от пьяных кошмаров которого панически убегали обескровленные и германизованные монахи. Город сифилиса и хулиганов, любимая сказка вооруженных голодранцев. Город большевистского ампира с высотными уродами наркоматов, с тайными подъездами, охраняемыми аллеями, город концлагерей, нацеленный в небо шпилями окаменевших гигантов. Население здешних тюрем могло бы составить одну из европейских наций. Город гранитных вензелей, мраморных колоссов и пятиконечных звезд величиной в солнце. Он умеет только пожирать, этот город заблеванных дворов и перекошенных деревянных заборов в засыпанных тополиным пухом переулках с деспотическими названиями: Садово-Челобитьевский, Кутузово-Тарханный, Ново-Палачовский, Дубиново-Зашибеевский, Мало-Октябрьско-Кладбищенский…

Это город утрат. Хорошо бы его сровнять с землей. Насадить опять дремучие финские леса, какие тут были раньше, развести медведей, лосей, косуль — пусть пасутся у поросших мхами кремлевских обломков, пусть плавают окуни в оживших московских водах, дикие пчелы пусть спокойно накапливают мед в глубоких пахучих дуплах. Нужно этой земле дать отдых от ее злодейской столицы. Может, потом она сподобится на что-то хорошее. Ведь не вечно же ей травить мир бациллами зла, унижения и агрессивного тупого уничтожения!

И в этом, мои дамы и господа, состоит задача задач, непременное условие выживания человечества, и на этом пусть сосредоточит свой пафос вся цивилизация великих народов современности — без капли пролитой крови, без тени насилия, с применением гуманных парламентских рычагов сровнять Москву, за исключением, может, нескольких церквей и монастырей, с землей и на ее месте обустроить зеленый заповедник для воздуха, света и рекреаций. Только в таком случае может идти речь хоть о каком-нибудь нашем общем будущем на этой планете, майне дамен унд геррен! Благодарю за внимание. (Общие аплодисменты, все встают и поют «Оду радости» Бетховена, слова Шиллера.)

Но это все лишь твое личное пьяное мнение, фон Ф. И оно может никоим образом не совпадать. То есть роковым образом не совпадать ни с чем. И утратам человеческим не будет конца на этой земле.

Утраты утратами, но нужно наконец что-то где-то проглотить. Исключительно из чувства долга перед собственным желудком, который с самого утра раз за разом обманывается в своих ожиданиях. Невозможно его дурить вечно. Нужно чем-то заполнить.

Вот тут, между Новым Арбатом и просто Арбатом, под боком у знаменитого ресторана «Прага», в котором всесоюзная пророчица Джуна, этот обломок месопотамских империй, заброшенный Космическим Провидением в империю совдеповскую, по сообщениям бульварной прессы, не так давно праздновала свой день рождения в окружении эстрадных звезд, партийных лидеров, иллюзионистов, депутатов, писателей-сатириков, секс-культуристок и прочей сволочи, падкой на любые проявления светского идиотизма, так вот, рядом с этим так называемым рестораном существует еще некая «Закусочная». И ты, фон Ф., на полчаса забыв о своем благородном происхождении, загнав обратно во внутренности слюну гадливости, можешь-таки поесть даже тут.

Это приют для модного ныне арбатского нищенства: промокших художников, охрипших поэтов-инвективистов, выцветших бардов, облезлых джазменов, жонглеров, декламаторов, матадоров, канатоходцев, педерастов и собственно нищих, нищих как таковых, полубезумных московских нищих, маскирующихся, как правило, под беженцев из Приднестровья или армян, пострадавших от землетрясения три года назад.

А сегодня вся эта компанийка, ко всему прочему, еще и прячется тут от неисчерпаемого дождя. Или от неотцепляемого омоновского патруля, который время от времени возникает на Арбате, прогоняя с него черными элегантными палками тех, кто послабее. Так что «Закусочная» ныне переполнена мокрым дождевым людом, который вьется очередью между гадких ампирных колонн, шипит по углам и около столиков, пахнет псиной и радуется земному существованию.

Становишься в хвосте очереди, еще один промокший, голодный, хмельной посетитель, еще один поэт, правда, выдающийся украинский, аноним с двумя оторванными пуговицами на рубашке под свитером. За тобой сразу возникает какой-то суетливый и очень кудрявый тип в коротком плаще образца поздних шестидесятых, с шеей, обернутой сразу в несколько цветных и довольно грязных платков. Тащит за собой множество сумок, мешочков, сеток — и все это набито каким-то неизвестным хламом, может, перегоревшими лампочками, может, ракушками со дна Индийского океана.

— Обязательно возьмите сегодня бульон, — говорит тебе суетливый. — Вы почему-то никогда не берете бульон, это плохо. Бульон с яйцом!

Он на минуту покидает тебя, бежит в начало очереди к самой кассе и спрашивает на всю «Закусочную», есть ли у них сегодня бульон с яйцом. Возвращается счастливый и осиянный светом бульона.

— Слава Богу, что у них есть бульон, — сообщает тебе, хватая за рукав. — Нам с вами повезло. Если взять тарелку бульона с яйцом, то можно не брать больше ничего, этого хватит часов на шесть — восемь. Но вы почему-то никогда не берете бульон. Зря.

— Возможно, это и есть одна из самых роковых ошибок, — отвечаешь ты, чтобы он, бляха, отвязался. Но он не слышит твоего ответа, потому что уже снова летит к кассе. На это раз чтобы поинтересоваться, из чего тот йоханный бульон сегодня сварен.

— Сегодня бульон говяжий, — сообщает он, став обратно в очередь, но уже не тебе, а какой-то довольно шкапистой молодухе с фуфелем под левым глазом и зассанными чулками.

— Сегодня нам уникально повезло, — талдычит кучерявый своей новой собеседнице. — Бульон говяжий с яйцом, представляете, товарищ?

— А мне один хуй, — апатично отвечает шкапистая молодуха.

— Не скажите, не скажите, — качает головой суетливый, — к говяжьему бульону с яйцом очень хорошо взять один кусок хлеба. Есть не спеша, старательно пережевывая. Тогда наедаешься на целых шесть — восемь часов. Я очень люблю сюда заходить, это славное место, потому что у них всегда бывает теплый бульон с яйцом, на вкус почти как домашний, из настоящих говяжьих косточек. Я беру порцию такого бульона, один кусок хлеба — и очень наедаюсь. Это заменяет и первое блюдо, и второе, и даже, и даже чай или компот!

В эту минуту кто-то стремительно падает на пол к подножью своего стола. Не устоял. Из-под замасленного пиджака выкатывается пустая бутылка. Ацетон.

— Што, не видите, человеку плохо! — кричит на весь зал кассирша. — Стоят как хуи! — возмущается она.

И несколько типов неведомой общественной прослойки заботливо оттаскивают бедолагу к подоконнику, где кое-как укладывают его, свернув калачиком.

— Во, блядь, нажрался! — с легкой завистью говорит, пошатываясь, дама в обоссанных чулках.

— А еще я люблю брать морковный салат, — апеллирует снова к тебе суетливый. — В нем столько витаминов! Нет здоровей пищи, чем тарелочка морковного салата. Обязательно возьмите. Он и на зрение хорошо влияет…

Ты киваешь головой в ответ. Возьму, родимый, возьму все, что прикажешь, только не зуди мне тут над ухом. Очередь движется крайне медленно, честно говоря, не движется совсем. Во-первых, не хватает свободной посуды. Поэтому использованные тарелки уже даже не моют. Во-вторых, на кухне работает только один котел. В-третьих, у раздатчицы плохое настроение; может, менструация. В-четвертых, в гробу она всех видела, вместе с этими блядями-кухарками. В-пятых, в стране огромная нехватка харчей, в связи с чем демократия в опасности и вся надежда на помощь развитых стран Запада. С минуту на минуту ждут прибытия этой помощи, а пока что доваривают последний бульон из последних костей, чтобы хоть как-то поддержать среди этого промокшего люда божью искорку — священный дар жизни. И поэтому сразу несколько замаскированных под беженцев нищих оказываются у стола, под который только что брыкнулся в обморок изможденный посетитель. Кто-то успевает первым хапануть недоеденный салат и кашу. Другие разочарованно отходят, карауля следующие оставленные с объедками столы.

— Кушай, галубчик, кушай, — ласково шамкает беззубая древняя уборщица, вытирая тряпкой стол перед носом у самого прыткого из нищих.