Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге

• Название: Книга о Боге
• Автор: Кодзиро Сэридзава
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-389-00138-1

Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии. В 1965 году Сэридзава сменил Ясунари Кавабату на посту председателя японского ПЕН-клуба.

«Книга о Боге» открывает грандиозную эпопею, которую писатель завершил в девяносто шесть лет. Эта трилогия о человеке, ищущем свой путь к Богу среди трагических событий XX века, принесла ему мировую славу.

---

Благодаря этим двум письмам мое беспокойство по поводу «Улыбки Бога» немного улеглось, я решил предоставить эту книгу читателям и забыть о ней. И стал собираться с силами, чтобы начать новую книгу, в которой хотел просить прощения у Бога-Родителя и госпожи Родительницы.

Глава восьмая

Нынешнее лето мне тоже удалось провести на даче в Каруидзаве.

Сначала нам никак не удавалось найти человека, который в наше отсутствие мог бы присмотреть за токийским домом, и мы уже готовы были, оснастив дом кондиционерами, промучиться все лето в Токио, но тут надежный человек наконец нашелся, и ранним утром 1 августа дочь загрузила меня вместе с вещами в машину, и после весьма утомительного пути я оказался наконец на даче.

К счастью, погода в горах стояла прекрасная. Дача стараниями служащих местного управления к нашему приезду была открыта и убрана. Я сразу же вышел в сад. Деревья безмолвно приветствовали меня. Раньше я с удовольствием беседовал со своими любимыми деревьями, с каждым в отдельности, но теперь должен был отказаться от этой привычки — ведь с деревьями из токийского сада я решил больше не разговаривать, — поэтому, собравшись с духом, подошел к старому клену, который рос перед моим кабинетом, и, приложив ладонь к его толстому стволу, сказал:

— Не передашь ли ты всем моим друзьям на холме, что благодаря помощи великого Бога я выздоровел и это лето тоже проведу здесь, вместе с вами. Надеюсь Божьей милостью прожить еще несколько лет, так что, не волнуйтесь, в ближайшее время я вас не покину. Потеряв жену, я года три или четыре был в подавленном состоянии, совсем сдал, лишился жизненных сил и заставлял вас беспокоиться. Простите. Наверное, я стал неврастеником, во всяком случае что-то во мне надломилось, и только услышав ваши озабоченные голоса, я сумел взбодриться. Я повел себя как эгоист, но эти странные беседы с вами стали для меня единственной отрадой, я не мог от них отказаться. Отвернувшись от великого милосердного Бога, который призывает нас дорожить жизнью, я не только торопил собственный конец, но и вам едва не причинил непоправимый вред, оторвав от благодати Великой Природы. Весной я осознал свою ошибку… Деревьям из своего токийского сада я уже все объяснил и перестал разговаривать с ними. И совсем уже было зачахшие магнолия и старая слива сразу же ожили… Вот почему я прошу тебя, сообщи об этом всем здешним деревьям. Скажи им, что я снова чувствую себя полноценным человеком и, ради нашего общего долголетия, больше не буду беседовать с вами… Скажи им, чтобы они не волновались, я люблю растения, и мы сможем общаться так, как мы делали это раньше, не прибегая к словам, наши сердца по-прежнему будут открыты друг для друга…

Пока я разговаривал с кленом, дочь вытащила в сад шезлонг, поставила его под лиственницей и позвала меня.

— Как хорошо, что нам все-таки удалось сюда приехать, правда? Здесь такой воздух… Я успела забыть о том, что зелень может быть такой яркой и свежей… Всем своим существом я ощущаю прилив сил… Полежи в шезлонге, отдохни. А я, пока погода хорошая, просушу постели и приведу дом в порядок.

Я направился к шезлонгу. Казалось, весь сад зарос сорняками, но, приглядевшись, я заметил множество покрытых бутонами кустиков скабиозы. Безвестные сорняки тоже раскрыли мелкие цветочки, а в глубине сада, в зарослях мелкого бамбука, белели лилии. Кроме того, здесь росли лиственницы, березы, кизил, рисовое дерево — они тянули ветви к небу, словно хором пели гимн жизни. Такого волнения я никогда не испытывал в своем токийском саду, мне вдруг пришло в голову, что, может, все эти подрезки ветвей и удобрения, — за большие деньги я нанимал садовника, и он дважды в год приводил сад в порядок, — наоборот, лишают деревья жизненных сил? Тут я услышал голос старой лиственницы:

— Сэнсэй, я слышала, что вы сказали старому клену, и очень рада. И знаете еще что?.. Помните, два года тому назад, в конце лета, пришел человек из местного управления и спилил мою старшую подругу, заявив, что, если начнется тайфун, она упадет? При этом он не стал забирать дерево — якобы покупателя на древесину теперь не найти, — а бросил его прямо в саду, предварительно раскромсав великолепный прямой ствол на части, как если бы это была редька дайкон. Представляете, как тяжело мне было смотреть каждый день на останки старой подруги? К счастью, в этом году благодаря Силе Великой Природы растущий под обрывом плющ протянул сюда бесчисленные побеги и прикрыл останки листьями. Когда настанет пора вам возвращаться в Токио, здесь все покроется его цветами… И у меня к вам просьба. Когда в следующий раз придут эти люди из управления и скажут, что хотят меня спилить, потому что в тайфун я могу упасть, откажите им, пожалуйста. Мы, деревья, благодаря милости Великой Природы совместными усилиями создали на этом холме маленький рай, ваш дом тоже находится под нашей защитой, так что никакой тайфун вам не страшен. Мы как раз радовались, узнав, что Сила все той же Великой Природы помогла и вам исцелиться. Знаете, сэнсэй, я прожила такую же долгую жизнь, как и вы, я повидала и мир и людей… Люди, право же, странные существа, казалось бы, они должны радоваться, что в последнее время жить действительно стало легче, но, верно, слишком велика их алчность… Когда спилили мою подругу, то накануне двое работников приехали на собственной машине, чтобы прикинуть, что да как. Потом приехали еще несколько человек на грузовике и привезли электропилу. Если бы они стали валить дерево сразу же, через час все было бы закончено… Но нет, они разожгли в углу сада костер, стали что-то выяснять, пили чай, ели принесенный с собой обед, потом в три часа их пригласили выпить чаю в дом, так что за день они ничего не успели и сказали, что придут на следующий день. В результате они провозились еще почти полдня. И вам пришлось оплачивать два дня работы нескольких человек…

— Хорошо, не волнуйся, я все понял, я не дам тебя спилить. Я хочу, чтобы ты стала старейшиной этого сада…

Тут я испугался, что разговор слишком затянулся, и, оборвав его на полуслове, откинулся на спинку шезлонга.

Может быть, я слишком устал? Когда я вытянул ноги, из моего нутра невольно вырвался глубокий вздох. Сквозь высокие кроны деревьев виднелось чистое голубое небо, оно придвинулось ко мне совсем близко. Да, это было в прошлом году… Тогда впервые после долгого перерыва я решил снова испытать на себе практиковавшийся в высокогорном отвильском санатории метод погружения в природу. Но только я устроился здесь, в этом шезлонге, как вдруг услышал голос Бога… В этом году я завален работой, у меня совершенно нет времени прибегать к природному лечению, а живосущая Родительница вряд ли сюда доберется. Поэтому я заранее решил, что, приехав на дачу, стану дважды в день гулять с палкой по роще, чтобы укрепить ослабевшие ноги, а иногда буду отдаваться целительным силам природы и слушать, что скажет мне Бог-Родитель о своих намерениях.

Все время, пока я так сидел, погруженный в глубокую задумчивость, старая лиственница что-то шептала над моей головой, но я ее не слушал.

На следующий день после обеда, только я поставил шезлонг возле лиственницы и начал сеанс погружения в природу, ко мне вдруг пришел мой старый друг Макото Каваиси.

Он прекрасно был осведомлен обо всех моих обстоятельствах, поэтому, едва услышав о том, что я пошел с шезлонгом в сад, попросил дочь вынести из столовой запасной стул и, подойдя с ним к моему шезлонгу, уселся рядом и сказал:

— Я подумал, что вы уже здесь, и решил заглянуть. Как хорошо, что вы приехали! Я здесь уже три дня, меня с внуком пригласил один родственник, у него дача рядом, чуть выше, в западном округе, а одному ему скучно. Я на днях прочел «Улыбку Бога», и мне захотелось побыстрей с вами увидеться.

Если не ошибаюсь, он лет на пятнадцать моложе меня. Года через четыре после того, как я опубликовал свое первое произведение, он, тогда второкурсник университета, пришел ко мне вместе с О., специалистом по английской литературе и моим старинным другом. Сказал, что хочет писать прозу и стихи. Потом он два-три раза в месяц навещал меня уже один. Приносил мне свои стихи и рассказы. Среди стихов было много прекрасной, очень чистой лирики. Что касается рассказов, то они скорее напоминали стихи в прозе. Я делился с ним своими впечатлениями, но никогда не критиковал.

Когда он закончил университет, его как призывника вызвали для медицинского освидетельствования, все были уверены, что он пройдет по первому разряду, но ему дали только третий разряд и освободили от воинской повинности. Его отец, полагая, что он будет служить в армии, разрешил ему три года не устраиваться на работу, поэтому он остался на кафедре в университете. Все три года он дважды в неделю навещал меня. В то время я жил в качестве сторожа в доме тестя и скорее боролся с болезнью, чем занимался творчеством, так что по возможности встречался со всеми, желающими меня видеть. Каваиси собирался заниматься английской литературой, поэтому научить его я не мог ничему, однако мне не было с ним скучно, поскольку он изучал французский язык, интересовался французской социологией, позитивизмом и историей цивилизации. За эти три года у него трижды были летние каникулы, и он, как правило, две-три недели проводил в гостинице в Куцукакэ, откуда каждый день заходил ко мне на дачу. Через три года по рекомендации научного руководителя его взяли преподавателем в университет К. Я полагал, что там он и останется, тем более что он собирался жениться.