Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге

• Название: Книга о Боге
• Автор: Кодзиро Сэридзава
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-389-00138-1

Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии. В 1965 году Сэридзава сменил Ясунари Кавабату на посту председателя японского ПЕН-клуба.

«Книга о Боге» открывает грандиозную эпопею, которую писатель завершил в девяносто шесть лет. Эта трилогия о человеке, ищущем свой путь к Богу среди трагических событий XX века, принесла ему мировую славу.

---

С этими словами я встал со стула и, подняв глаза к небу, глубоко вздохнул. Он тоже встал и, подойдя ко мне, продолжил:

— Вчера ночью мне вдруг пришло в голову, что и для сына своего я совершенно чужой человек, я перепугался, кинулся звонить в Токио, он был очень удивлен, но когда я стал ему говорить, что чувствую себя виноватым перед вами, он обрадовался… И сказал, что тоже прочел вашу книгу, что его сначала удивило, потом восхитило ваше умение разговаривать с деревьями, что все это благодаря любви… Еще он сказал — жаль, мама не дожила, она была бы рада… И я почувствовал такое искреннее и глубокое раскаяние…

Потрясенный тем, что он так открыто говорит о своих чувствах, я снова уселся на стул и приготовился внимательно слушать.

В результате я впервые узнал подробности его супружеской жизни, и мне стало мучительно жаль Ёсико, которую я помнил жизнерадостной и очень талантливой девушкой. Выйдя замуж за Каваиси, она года через два поставила крест на литературе и стала просто невесткой в семье мужа. Как-то она сказала ему, что теперь он должен писать за них обоих. До замужества она всегда показывала Каваиси свои стихи и прозу и живо интересовалась его работой, но, выйдя замуж, словно забыла об этом. Иногда она что-то читала, но никогда не обсуждала с ним прочитанного. Он думал, что она стесняется его родителей и старается приноровиться к царящей в их доме атмосфере, но после смерти отца, а затем и матери ее поведение не изменилось.

Сейчас он вспомнил об этом и, по его словам, содрогнулся. Скорее всего, спустя два года после того, как они поженились по любви, она поняла, что за человек ее муж, — поняла, что он живет в скорлупе своего «я» и всегда будет для нее чужим. Очевидно, она испытала жестокое разочарование, но не стала настаивать на разводе только по одной причине — решив, что так принято в семье, ведь свекор вел себя точно так же. После смерти родителей мужа Ёсико стала хозяйкой в доме, Каваиси тоже ушел со службы. Неожиданно он обнаружил, что жена давно уже занимается хайку под руководством Такахама Кёси. Хайку так хайку, решил он и сделал вид, будто ничего не замечает, но спустя некоторое время как бы невзначай спросил:

— Не хочешь выпустить сборник?

На ее лице отобразилось минутное замешательство.

— Сборник? — переспросила она. — Это ты о хайку? Мои хайку всегда будут далеки от той литературы, которой занимаешься ты, поэтому глупо говорить о сборнике. Уж лучше издай свой сборник стихов, его и я смогу оценить…

Сказав так, она смутилась и удалилась на кухню.

Супруги отдалились друг от друга, став совсем чужими, не расстались они, наверное, только из-за потрясений, которые переживала в ту пору страна: началась война с Китаем, потом она переросла в Тихоокеанскую войну. Долгая мучительная война наконец закончилась капитуляцией Японии, их усадьба и принадлежавшие семье доходные дома чудом уцелели в превратившемся в пепелище Токио, жизнь вроде бы вошла в свою колею, но уже на следующий год произошло совершенно удивительное, из ряда вон выходящее событие. Ёсико, готовившаяся вот-вот справить сорокалетие, родила первенца, мальчика. Для нее началась новая жизнь, она чувствовала себя совершенно счастливой, но Каваиси еще больше замкнулся в себе, и они по-прежнему почти не общались.

Как ни любил он ребенка, ему казалось неприличным открыто показывать это, и он всегда держал дистанцию, мальчик же относился к отцу с почтением, но никогда не заговаривал с ним первый. Когда сын поступил на экономический факультет Токийского университета, Ёсико посоветовала ему на год прервать учебу и отправиться на стажировку в Колумбийский университет. После окончания Токийского университета он поступил на работу в один из крупнейших банков и несколько лет назад по протекции директора банка женился на дочери одного из его руководителей, молодожены отремонтировали флигель, построенный еще к свадьбе самого Каваиси его отцом, и теперь живут там. Все, что касалось сына, решалось им самим и Ёсико, Каваиси же только ставили в известность о принятом решении. Оглядываясь теперь на долгую жизнь, которую они прожили вместе, Каваиси не мог вспомнить ни одной супружеской ссоры, ни одной перебранки с сыном, однако ему никогда и в голову не приходило, что в семье он является чем-то вроде живого идола — его почитают, но держатся от него на расстоянии.

И вот в прошлом году Ёсико умерла, и он, оставшись один, совсем потерялся, впервые остро ощутив собственное одиночество. Тут-то как раз он и прочел «Улыбку Бога».

Рассказав мне обо всем этом, он в заключение добавил:

— Может, вы и сами не осознаете, какая сила заключена в вашей книге. Я прочел ее трижды и был потрясен, поняв, сколь велика любовь Бога-Родителя к людям. В тот же миг распалась скорлупа, в которой до сих пряталось мое «я», из бесчувственной деревяшки я превратился в живого человека. Сын в конце нашего с ним разговора по телефону со слезами в голосе сказал: «Спасибо, отец. Ты и в самом деле, оказывается, такой, каким рисовался моему воображению. До сих пор я держался от тебя на почтительном расстоянии, ты был моим кумиром, но с кумиром ведь не поговоришь запросто… Прости. Теперь ты стал для меня живым человеком. Представляю, как обрадуется Юрико! Знаешь, пожалуй, мы приедем к тебе, как только мне удастся взять отпуск. Отметим это событие всей семьей. Так что жди. Родители Юрико тоже будут рады, а то они беспокоились…» Наверное, нам удалось так поговорить, потому что мы говорили по телефону, а не лицом к лицу… Вилла, где я сейчас живу, принадлежит родителям невестки. Они очень любят внука — он сейчас в третьем классе начальной школы — и всегда просят, чтобы его привозили к ним на каникулы, вот невестка и упросила меня отвезти им ребенка. Сам я не собирался оставаться, но родители Юрико почти насильно задержали меня, мол, я могу располагаться во флигеле и жить там, пока внук не запросится домой. Я поселился во флигеле, и они заботливо ухаживают за мной, держа при этом дистанцию. Мне никто не докучает, и это меня радует: я могу, оставаясь один на один с Великой Природой, предаваться чтению и размышлениям. Простите, что выплеснул на вас все это, но вы ведь когда-то сами меня просили перейти на «ты», вот я и расслабился… Но мне пора, я ведь у вас с самого утра. Спасибо вам за все…

С этими словами он отправился домой, а я, проводив его до опушки рощи, стоял там, пока его фигура не скрылась вдали. Мной тоже владело какое-то странное волнение.

По существу Каваиси признался мне, что в семьдесят с лишним лет пережил духовное перерождение. То, что случилось с ним, было похоже на чудо. Возможно, одной из причин было одиночество, в котором он вдруг оказался после смерти жены, в течение сорока семи лет бывшей спутницей его жизни, но сам он говорил, что решающую роль тут сыграла моя книга «Улыбка Бога».

Как это страшно, ведь получается, что книга может оказывать на читателя действие, о котором сам автор и помыслить не мог! Мне казалось, что я всегда исходил из убеждения, что «Литература призвана облекать в слова неизреченную волю Бога», но может статься, я, сам того не ведая, создал произведения, которые могут направить читателей по дурному пути?.. Терзаемый такими мыслями, я провожал взглядом Каваиси, но, как только его фигура скрылась из виду, в моих ушах грянул безмолвный голос Бога:

— Литература всегда оказывает на людей сильное впечатление. Читатели ждут твоей второй книги. Не ленись же, скорее принимайся за работу.

Разумеется, при моей нынешней жизни на даче мне только и оставалось, что писать эту вторую книгу, выполняя поручение Бога-Родителя, других занятий у меня не было. Но если «Улыбку Бога» я писал почти не отрываясь, облаченный, как узник, в красную куртку, под постоянным контролем, следуя точным указаниям, то с этой, второй книгой все было по-другому. Правда, живосущая Родительница время от времени появлялась и говорила, что именно я должен написать, приводила соответствующие примеры, и вроде бы ничего сложного не требовалось, но меня мучили сомнения: если я буду писать так, как она просит, получится не литературное произведением проповедь, вот я и медлил, не решаясь взяться за кисть.

Тут пришло уведомление от издательства, что они готовятся выпустить «Улыбку Бога» вторым изданием. Да, при том, что якобы на серьезную литературу в последнее время нет никакого спроса, получить на тринадцатый день после выхода книги уведомление о том, что готовится второе издание… Меня, автора, это и удивило и обрадовало. Окрыленный, я взялся наконец за вторую книгу. Засел в своем кабинете, большую часть времени стал проводить за письменным столом.

Однажды ко мне на дачу вдруг явилась живосущая Родительница.

Я ее не ждал и растерялся, Родительница же, пройдя в комнату, сразу заговорила:

— Послушай, что я тебе скажу. Я все вспоминаю, сколько человеческих жизней унесла эта ужасная война, сколько человек погибло под обжигающим дождем… Как раз в этом месяце, августе, много произошло такого, что невозможно предать забвению. Бог-Родитель и впрямь полон решимости помочь детям Своим, мысль о том, какие муки мученические испытывали они в том страшном пекле, причиняет Ему невыносимые страдания. И почему люди таковы? Почему, распаленные алчностью, они так стремятся к войнам? Этим они сокрушают сердце Бога-Родителя. В те знойные августовские дни Он содрогался от жалости, глядя, как Его возлюбленные чада гибнут под огненной пылью, как страшный жар опаляет их тела, но, как Он ни старался, помочь им было невозможно, и сердце Его обливалось кровью. Он делал все, чтобы спасти хотя бы на одного человека больше, чтобы продлить жизнь детям своим, но увы…