Евгений Богат - Бескорыстие

• Название: Бескорыстие
• Автор: Евгений Богат
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Культурология
• Год: 1972

Слесарь-лекальщик создает уникальный хирургический инструмент для операций на сердце, краевед находит потерянные полотна великих художников, старый лесовод выращивает высоко в горах чудо-парк. В чем же источник их творческой и нравственной силы? На этот вопрос и отвечает книга «Бескорыстие». Она исследует духовный мир современника, содержит раздумья о глубине революционных и нравственных традиций нашего народа.

---

По ней потащились быки, поскакали всадники. Один из них, старик казах, соскочил с коня, обнял Гаврилова — спасибо!

Сто лет ему, не меньше, решил Гаврилов и с удовольствием подумал, что дороге тоже будет сто… двести… триста… Сносу нет этой каменной шашке!

Дорога по льду живет день, час, минуту. Она — воплощение ненадежности, отсутствия любых обещаний.

Гаврилов укреплял ее хитроумными настилами, строил сваи, но лед обламывался под тяжестью людей и техники. То были самые горькие часы в его жизни. Все перевернулось в мире — дорога перестала быть дорогой.

С тех пор чувство тревоги и утраты, ожидание беды, даже ощущение непрочности чего-то, соединились в нем с воспоминанием о дороге по льду.

Это воспоминание в последние месяцы оживало все чаще. В один из дней поздней осени в кабинете, обставленном тяжелой мебелью, с ковром, заглушающим шаги, и портьерами на окнах ему почудилось, что он слышит из дальней дали похожий на смутное эхо треск обламывающегося льда.

— Читал вашу докладную… — говорил суховато, чуть улыбаясь, человек за массивным письменным столом. — Хорошие мысли. Да, дороги должны служить долго…

— Должны! А в действительности? Вот расчеты. Анализ экономической жизни трех районных дорог за последние десять лет. На восстановление истрачено больше, чем на первоначальное их сооружение. А те, кто строил, ходили и ходят героями. Перевыполнение планов, экономия материалов. Щебеночное основание уменьшают до восьми сантиметров, стелют асфальт почти на голую землю…

— Мы с вами оба новые люди в управлении, Иван Федорович. Работаем меньше двух лет…

— И сейчас не лучше! В том году построили дорог на шестьдесят миллионов, а в этом затратили уже более девятисот тысяч на их восстановление. Не дороги — бутафория. Для театра, а не для жизни. Непримиримость нужна. Эх! Вы же поддерживали меня поначалу. Я жене, дочерям рассказывал о вас, честное слово!

Человек за письменным столом улыбнулся. И опять послышался Гаврилову треск обламывающегося льда.

— Вам смешно?

— Я и сейчас готов поддержать вас, но…

— Завтра выезжает комиссия в Коробово…

— …вы, как ребенок, хотите, чтобы в один день все стало хорошо.

— Я к вам не с игрушками — с цифрами.

— Строим не мы — трест…

— Но для нас же строят! А мы? Миримся, подписываем государственные акты. Халтурщики наглеют! В Коробово толщина асфальта…

И тут Гаврилов увидел, что лицо его собеседника обращено к настольному календарю. «12 октября». Да, план нужен и тресту, и управлению!..

— …толщина асфальта уменьшена, обочины…

— Я думаю, что комиссия сама посмотрит и решит. В ней опытные люди.

— Дорогу Бородино — Валуево той осенью, помните, ввели? Тоже опытные люди подписывали! А весной уже реставрировали…

— Чего вы хотите?

— Я завтра в Коробово поеду. Сам покажу им эту дорогу.

— Хорошо…

И рано утром он поехал. В окна вагона бил осенний дождь. Члены комиссии должны были выехать поближе к полудню на автомашине. Он не надеялся, что они возьмут его с собой, и решил ожидать их на месте, в конторе дорожно-эксплуатационного участка (ДЭУ). Обыкновенно комиссии начинают, работу с того, что — поверхностно или глубоко — изучают собранную в ДЭУ техническую документацию: зеркало дороги.

Он ждал до четырех, комиссия не появилась. В эти часы, листая синьки чертежей и записи обследований, Гаврилов невольно думал: три дорожные организации в области — управление, трест и Гушосдор. И руководители их, поочередно участвуя в работе государственных комиссий, подписывают акты на дорогах друг у друга.

В пятом часу он вместе с начальником ДЭУ сел в многострадальный «газик» и поехал на новую трассу — искать комиссию. Нашли ее километрах в тридцати, у магазина сельпо. Члены комиссии покупали папиросы; в стороне стояла «Победа».

— А я ищу вас! Жду! — побежал к ним Гаврилов.

— Кто вы? — холодно осведомился один из членов комиссии. Двое молчали.

— Инженер технадзора! Это моя дорога. С вами мы действительно незнакомы. Но с остальными… Подтвердите, товарищи!

— Мы уже осмотрели дорогу.

— Вы видели ее в первый раз, а я в сотый, может быть, в тысячный. Разрешите вам показать…

Договорились, что «Победа» поедет за «газиком»; остановится одна машина — затормозит и вторая…

В первый раз «Победа» остановилась. Гаврилов показал комиссии трещины, рассекающие асфальт. Поехали дальше, «газик» остановился опять, но «Победа» будто и не заметила: не сбавляя хода помчалась к Шатуре. «Газик» обогнал ее, снова пошел первым, остановился в третий раз. Но «Победа» точно ослепла! Догнать ее уже не удалось, шла она со скоростью сто — сто двадцать километров в час.

«В чем дело? — думал Гаврилов, торопя шофера. — Неужели я убедил их с первого раза? Неужели? А что? Трещины нешуточные!..»

Он вошел в контору дорожно-строительного участка (ДСУ) в тот момент, когда перья обмакнули в чернила. По выражению лиц понял все.

— Хотите подписать акт? Но ведь толщина асфальта уменьшена, у обочин различная ширина, укрепительные работы даже не начаты, дом дорожного мастера не построен… Вы не должны подписывать, выслушайте меня.

— Надо ходить по земле, — не повышая голоса, вежливо сказал ему незнакомый член комиссии, — а вы витаете в небе. Не мешайте работать.

Остальные двое молчали.

— Дорога выйдет из строя через несколько месяцев, — не унимался Гаврилов. — Государство же пострадает! Государство…

— Был один французский король, Людовик Четырнадцатый, — перебил его член комиссии. — Он говорил: государство — это я. Не подражайте ему. Мы тоже разбираемся в интересах государства.

— Да, государство — это я! Не дам вам подписать. Хоть и не король!

— Что?! — в голосе вежливого члена комиссии зазвенел металл. — Уходите отсюда. Ну?

…В поезде он писал. Плясал в руке карандаш, мелькали за окном туманные огни.

Это и были те торопливо исписанные мятые листки, которые он положил мне на стол в полночь, когда в редакции стоит успокоительная тишина, отдыхают машинки и телетайпы…

Статью «Вместо дорог — бутафория» напечатали. В ней назывались поименно руководители областного управления и треста, члены государственной комиссии. Подвергалась сомнению вся система работы подобных комиссий в дорожном хозяйстве.

Обсуждали статью в одном из управлений Министерства автомобильного транспорта и шоссейных дорог РСФСР. Я не был на этом обсуждении, Гаврилов был.

Начали утром. Темнело, когда он вышел из министерства.

«Трудно… трудно… — думал он. — Вот это сопротивление материала!» От речей, табачного дыма, усталости шумела голова.

Он шел на вокзал узкими переулками с высоким вечереющим небом — хотелось тишины. В ранних сумерках, резко подсвеченных белизной сугробов, теснились не освещенные еще громады домов. И он вдруг вздрогнул от ощущения, что это не дома, а скалы…

Они жили в палатках. Дул сырой ветер с Баренцева моря — к вечеру пальто наливалось тяжестью чугуна, у самых сильных ломило плечи. Собственно говоря, вечера не было и не было утра, стояла полярная ночь, бесконечные сумерки…

Дорогу вырубали в скалах динамитом и мостили обломками тех же скал. Исполинские катки медленно и тяжело их уминали.

Скалы были темными, высокими. Когда после шестимесячной ночи взошло неслепящее и все же ослепительно яркое солнце, камень многоцветно засверкал, и все увидели, как он красив. Один мастер рассказал, что из подобного камня вырубали колоссальные человеческие фигуры и лица, и они пережили не века, а тысячелетия… И это были, пожалуй, единственные минуты, когда они думали и говорили о чем-то далеком от их дороги. Она забирала все силы. Сопротивление материала было огромным. Они видели, ощущали, они теснили камень.

Там, на Кольском полуострове, он тяжело заболел. Старый доктор с чисто мужской откровенностью пообещал ему, что он умрет, если не уедет на юг. И все же он не хотел уезжать. Заставили… Последние километры вырубали без него.

Это было десять лет назад. Он не умер. Он построил осененное высокими тополями шоссе в Западной Украине, и трассу Кулунда — Барнаул для целинного хлеба, и дороги для шахтеров Новомосковска. На Украине была игра солнца и тени на овлажненном дождями асфальте; целинную трассу обнимали облака пыли, и даже днем машины шли с зажженными фарами; под Новомосковском зимой наносило снега выше человеческого роста. Он странствовал вместе с семьей. Работа и быт были слиты — детские вещи сушились над листами ватмана с очертаниями будущих трасс.

Он странствовал и строил, но все эти дороги, и более и менее легкие, с мостами и без мостов, в степи и в лесах не могли восполнить в его жизни утраты тех последних километров в скалах.

Он подумал о младшей дочери. У нее закружилась голова на уроке, она упала с трапеции и уже не могла вернуться в цирковое училище. Сейчас она выступает в народном театре с веселыми рассказами. Зал смеется, и никто не догадывается, что вот недавно разбилась ее полудетская смелая мечта.