Коллектив авторов Биографии и мемуары - Аракчеев: Свидетельства современников

• Название: Аракчеев: Свидетельства современников
• Автор: Коллектив авторов Биографии и мемуары
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-86793-107-2

В книге представлены собранные из разных источников и подробно прокомментированные воспоминания о жизни и деятельности всесильного временщика Александра I графа А. А. Аракчеева. В качестве приложения помещены панегирические стихотворения, эпиграммы и народные песни, посвященные Аракчееву.

---

В 1812 г., уже давно став графом и генералом, Аракчеев заказал талантливому архитектору Ф. И. Демерцову проект павильона на одном из насыпных островов, составлявших на прудах в Грузине целый архипелаг. Постройка, завершенная вскоре после Отечественной войны, была решена как маленький храм в греческом вкусе. Весьма глубоко, пусть и на свой лад, ощущая стилистические особенности ампира с его строгой и торжественной патетикой и ориентацией на античные декоративные образцы, Аракчеев посвятил это сооружение памяти своего наставника и благодетеля Мелиссино — что немаловажно, грека по происхождению.

Аракчеев вообще не скупился на разного рода материальные знаки, подчеркивавшие идею благодарности — доминанту его представлений о самом себе. Редкие мемуары обходятся без упоминания о воздвигнутых им в Грузине великолепных памятниках Павлу I и Александру I, о реликвиях, любовно разложенных в грузинском доме в специальных застекленных витринах (собственноручные записочки, письма и рескрипты императоров; рубашка, которой великий князь Александр в ночь восшествия Павла I на престол снабдил с ног до головы перепачканного Аракчеева, примчавшегося под дождем из Гатчины в столицу; портфель, в котором Аракчеев много лет подряд носил дела на доклад к Александру, и проч.) и расставленных в кабинете, который Александр I занимал, гостя в Грузине, а Аракчеев после смерти императора превратил в мемориал, снабдив едва ли не каждый предмет меблировки и каждую мелочь вроде пера или чернильницы табличкой с текстом следующего типа: «Этим пером блаженной памяти Государь и Благодетель Александр Благословенный писал, изволив посетить своего подданного графа Аракчеева … дня … года». При этом даже самые проницательные и непредвзятые современники не могли сказать наверняка, чего здесь было больше: признательности благодетелю или косвенного возвеличивания себя. Как правило, живое чувство переплеталось у Аракчеева со стремлением максимально упорядочить все окружающее, и эти составляющие не только не противоречили друг другу, но, напротив, сливались в единый гармонический аккорд.

В этой связи уместно сказать немного об «аракчеевских изданиях». Так у библиофилов второй половины XIX — начала XX в. именовался особый тип раритетов — небольшие (как правило, в восьмую или шестнадцатую долю листа) книжечки, которые Аракчеев выпускал малым тиражом обычно без указания времени и места выхода (с 1821 г. они печатались в типографии Штаба военных поселений). Весьма характерно, что практически все они представляют собой разного рода каталоги: «Краткая ведомость о числе ревизских душ по последней ревизии, бывшей в 1816 году, о числе душ, платящих оброк, и о числе работников, домов семейных, торгующих семейств, рабочих лошадей и коров, в Грузинской волости состоящих» (1819), «Генеральный план Грузина с описанием находящихся в оном строений и памятников, снятый в 1815 году», «Указатель в селе Грузине для любопытных посетителей» (это минипутеводитель — список семидесяти с лишним достопримечательностей резиденции Аракчеева, на которые он считал нужным обратить внимание приезжающих), «Опись церковной утвари, имеющейся в Грузинском соборе святого апостола Андрея Первозванного. Сделана и поверена в 1818 году». При этом классифицированию подвергалось даже то, к чему обычно данная операция не применяется: «Расписание, в какие дни именно какие употреблять для звона колокола при Грузинском соборе, учрежденное создателем святого храма сего графом Алексеем Андреевичем Аракчеевым» (1825). Особенно впечатляет тринадцатистраничная брошюра под названием «В Грузине мера саду в разных местах и расстояние деревень» (1818). Это набор маршрутов для прогулок — пеших, верхом или в экипаже, к примеру: «От деревянного дому мимо бюста Императора Павла I-го и чрез круг у липы, потом чрез каменной мостик и вниз по осиновой аллее до конца саду, и назад по липовой дорожке чрез руину до плотика и от оного вверх по еловой аллее до средины и прямо по средней аллее к деревянному дому — 320 саж[ен]», «Круг гулянья от каменного дома в ворота у кухни и по ездовой дороге к летней горе и от оной кругом поля по дороге до циркуля у рябиновой аллеи и по оной к саду и потом спустясь вниз в ворота у библиотеки и садом к старой ранжерее и поднявшись на гору к банному флигелю и позади оного чрез новые чугунные ворота к дому составляет 2 в[ерсты] 250 саж[ен]». Обозрение любимых местечек и прогулок оказывается сродни перебиранию драгоценностей, книг, гравюр или монет из коллекции и порождает удивительный эффект трехмерности печатного текста: в каждой точке маршрута открывался новый вид, а историки искусства сходятся с мемуаристами в том, что ландшафт в аракчеевском поместье отличался редкой живописностью, мастерски использованной архитекторами.

Гатчина, куда Аракчеев приехал в сентябре 1792 г., была просто создана для людей со столь развитой привычкой к аккуратности и точности и принципиальным отказом от всякой фронды. Немаловажно также, что служба в батальонах Павла Петровича (хотя они размещались в трех принадлежавших ему тогда местах — на Каменном острове, в Павловске и в Гатчине, это войско называли гатчинским по месту основной дислокации) давала совершенно уникальный — особенно на фоне последних лет екатерининского царствования — опыт: окружающей действительности можно было придать разумность и устроенность, следовало лишь не пренебрегать никакими мелочами. В этом контексте равное значение приобретала красота строя на вахтпараде (разводе войск перед отправкой в караулы), безукоризненно вычищенная амуниция, на совесть заделанные раковины (дефекты отливки) в стволах артиллерийских орудий, вовремя запертая калитка сада.

Социально-исторический типаж «гатчинского офицера» объединяет столь несхожие исторические фигуры, как А. С. Шишков, Г. Г. Кушелев, А. А. Боратынский, П. Х. Обольянинов. Однако из всех «gatchinois» именно Аракчеев выдвинулся наиболее значительно — видимо, потому, что по складу характера и личным амбициям лучше других соответствовал представлениям великого князя о преданности и исполнительности. Современники сходились в мнении, что Аракчеев искренне любил Павла I (а некоторые прибавляли, что только его он и любил на самом деле, зато Александра ненавидел за соучастие, пусть вынужденное, в убийстве отца, но искусно скрывал истинные чувства под личиной преданности). Да и как было не любить государя, столь полно соответствовавшего представлениям мелкого дворянина о монархе как таковом, — благородного, милостивого, изящного и, наконец, щедрого? Скорее всего именно по этой причине даже небольшая провинность повергала Аракчеева в отчаяние (конечно же, он мог тосковать, видя, как меркнут при гневе великого князя карьерные перспективы, открывавшиеся с будущим его воцарением, но здесь следует помнить, что любые расчеты такого рода в первой половине 1790-х гг. неизменно повисали в воздухе, ибо Екатерина II не скрывала своего намерения завещать трон в обход сына внуку, Александру Павловичу).

В ноябре-декабре 1796 г., после воцарения Павла I, гатчинские офицеры были повышены в чинах. Аракчеев, получивший 2000 душ в Новгородской губернии и произведенный в генерал-майоры, вскоре оказался сразу на трех ответственных должностях — комендант Петербурга, командир лейб-гвардии Преображенского полка и генерал-квартирмейстер всей армии. Педантической аккуратности, давно ставшей главным принципом его служебного и бытового поведения, он теперь мог требовать с большинства подданных нового императора.

Пожалуй, именно на этом отрезке жизни Аракчеев приобретает репутацию безжалостного солдафона. Он сам присутствовал на экзекуциях и после осматривал спины наказываемых («и горе <…>, ежели мало кровавых знаков!»), был изощрен в оскорблениях, поскольку, «отлично зная людей <…> мастерски умел отыскивать и затрагивать чувствительнейшие струны человеческого сердца». Здесь мы имеем дело с жестокостью особого рода, оправданной в глазах Аракчеева делом государевой службы. И все же в марте 1798 г. эти качества обернулись против Аракчеева: оскорбленный им офицер покончил с собой, разразился скандал, и Павел I отставил его от всех должностей. Но летом этого года император расстался с многими лицами из своего ближайшего окружения: Ф. В. Ростопчин, С. И. Плещеев, Ф. Ф. Буксгевден, братья Куракины, Ю. А. Нелединский-Мелецкий один за другим попали в немилость; многолетняя фаворитка государя Е. И. Нелидова была заменена А. П. Лопухиной. Возле Павла I осталось слишком мало преданных людей, и в августе император вернул Аракчеева из Грузина, где тот коротал дни опалы. Ему был поручен надзор за всей артиллерией. Прошло чуть больше года, и Аракчеев вновь оказался в немилости, на этот раз из-за родственных чувств. В Арсенале во время дежурства его брата Андрея случилась кража; граф переложил вину на генерал-майора Вильде, был уличен в обмане и вместе с братом отставлен от службы. Он снова уехал в Грузино.