Генри Хаггард - Возвращение Айши

• Название: Возвращение Айши
• Автор: Генри Хаггард
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993

Одно из первых фантастических произведений где предвидется огромная мощь энергии, выделяемой при радиоактивном распаде. В центре повествования — весьма неординарная история трагической любви, которая соединяет сквозь тысячелетия. Фигура Аиши — существа, сочетающего в себе мудрость в познании природы, силу управления  могучими стихиями, преображение любви и лишенный гуманизма расчёт — выписана очень многосторонне. Её черты и суждения в сочетании со взглядами англичан конца ХIХ века — рассказчика Хораса Холли и его воспитанника Лео Винси — дают возможность объёмнее обрисовать, как изменились взгляды на смысл развития, на войну и мир за то время, которое Аиша провела на Земле.

---

Облачив нас во все это, они показали поклонами, что наш туалет закончен, и отвели нас в большую прихожую, где нас ждал начальник стражи. Пройдя через несколько комнат, просторных и, очевидно, никем не занятых, мы очутились в большой зале, озаренной множеством светильников; ночи были все еще холодные, и воздух здесь подогревался торфяными печами. Потолок залы был плоский и опирался на толстые каменные колонны с резными капителями; стены были увешаны гобеленами, что создавало впечатление приятного уюта.

В самом начале залы, на помосте, стоял длинный узкий стол, застланный скатертью и уставленный серебряными блюдами и кубками. Здесь мы ждали, пока откуда-то из-за занавесок не появились распорядители с жезлами в руках, за неимением лучшего слова назову их дворецкими. За ними вышел человек, который бил в серебряный гонг, а затем около дюжины придворных, все, как и мы, в белых сюртуках, и примерно столько же дам, среди них немало молодых и красивых, по большей части белокожих, с точеными, чертами лица, хотя попадались среди них и желтокожие. Мы обменялись приветственными поклонами.

Последовала недолгая тишина, пока мы изучали друг друга взглядами, затем зазвучала труба, и, предшествуемые лакеями в желтых ливреях, из-за штор появились Хан и Хания Калуна. Впереди них шел Симбри, позади следовало много придворных.

Глядя сейчас на Хана в его праздничном белом наряде, трудно было даже вообразить, что это тот самый безумный зверь, который совсем недавно подстрекал своих адских псов, чтобы они разорвали на куски и пожрали всадника и беспомощную лошадь. Перед нами был крупный, неуклюжий человек, крепко сложенный и отнюдь не безобразный, но с бегающими глазами, туповатый на вид и, судя по всему, неспособный на утонченные чувства.

Вряд ли есть необходимость описывать Ханию. Выглядела она точно так же, как в доме над воротами, только вид у нее был еще более утомленный, да и выражение глаз сильно встревоженное: чувствовалось, что события предыдущей ночи не прошли для нее бесследно. Увидев нас, она слегка покраснела, показала жестом, чтобы мы подошли, и сказала мужу:

— Мой господин, вот те самые чужестранцы, о которых я вам говорила.

Его тусклые глаза остановились сперва на мне; моя наружность, видимо, его позабавила, потому что он грубо рассмеялся и сказал на варварском греческом языке с примесью слов из местного наречия:

— Какой смешной старый козел!.. Я никогда еще тебя не видел?

— Нет, великий Хан, — ответил я. — Но я видел ночью, как ты охотился. Удачная была охота?

Он как-то весь встрепенулся и сказал, потирая руки:

— Отменная. Наездник он был неплохой, но в конце концов мои собачки поймали его и… гам! — Он щелкнул своими мощными челюстями.

— Прекрати этот грубый разговор, — с яростью перебила его жена, и, отпрянув от нее, он натолкнулся на Лео, который ждал, когда его представят.

Увидев этого большого, с золотой бородой человека, Хан ошарашенно уставился на него, потом сказал:

— Не тот ли ты самый друг Хании, которого она ездила встречать к воротам? Тогда я не мог понять, почему она так хлопочет, теперь понимаю. Берегись — или я затравлю и тебя!

Лео, взбешенный, хотел что-то ответить, но я положил ладонь на его руку и сказал по-английски:

— Не отвечай. Ведь он безумец.

— Не знаю, безумец ли он, но что негодяй — это точно, — пробурчал Лео. — И если он попробует напустить своих проклятых псов на меня, я сверну ему шею.

Хания пригласила Лео сесть рядом с ней, а меня — по другую руку, между собой и ее дядей, Хранителем, тогда как Хан сел на стул чуть поодаль и позвал двух самых хорошеньких дам составить ему компанию.

Так нас представили ко двору Калуна. Что до самой трапезы, то она была очень обильна, хотя и не слишком изысканна, и состояла по большей части из рыбы, баранины и сластей — все это подавалось на больших серебряных блюдах. Было много забористого вина, что-то вроде пшеничной водки, и почти все пили чересчур много. Задав мне несколько вопросов о нашем плавании, Хания повернулась к Лео и разговаривала с ним весь вечер, тогда как я посвящал все свое время старому Шаману Симбри.

Вот вкратце то, что мне удалось выяснить от него тогда и впоследствии.

Торговля как таковая незнакома обитателям Калуна по той причине, что всякое сообщение с югом прервано в течение многих веков; все мосты через пропасть постепенно сгнили и обрушились. Страна очень велика и плотно населена, со всех сторон, кроме севера, где возвышается Огненная Гора, ее окружают непроходимые горы. На склонах Горы и в прилегающих к пустыне местах живут свирепые горные племена, которые убивают всех пришельцев. Хотя в стране в некоторых количествах добываются простые и драгоценные металлы, изготавливаются различные орудия и украшения, ни горцы, ни жители Равнины не знают, что такое деньги, все сделки основываются на натуральном обмене, и даже налог взимается натурой.

Среди десятков тысяч исконных жителей Калуна правящий класс составляет лишь небольшую прослойку людей, которые считаются и, возможно на самом деле, являются потомками завоевателей, вторгшихся во времена Александра. Однако их кровь в значительной мере перемешались с кровью древних жителей Калуна, которые, судя по их внешности и желтой коже их потомков, принадлежат к какому-то ответвлению великой монгольской расы. Правление огромной страной, довольно мягкое, хотя и весьма деспотичного характера, осуществляется Ханом или Ханией, в зависимости от того, кто является первым потомком.

Религии здесь две: одна — поклонников Духа Огненной Горы, другая — правителей, — эти верят в магию, гадания и привидения. Но и это слабое, если можно так сказать, подобие религии умирает, как и ее последователи, из поколения в поколение число белых правителей сокращается, они растворяются в общей массе народа.

Однако их не свергают. Я спросил Симбри почему, ведь их всего горсточка, но он только вздернул плечами и ответил, что местные жители лишены честолюбия. К тому же наша хозяйка Хания — последняя из прямой линии правителей, у ее мужа, двоюродного брата, меньше царской крови в жилах, поэтому народ привязан больше всего к ней.

Как это часто бывает со смелыми красивыми женщинами, она пользуется особой популярностью, тем более что справедлива и очень щедра по отношению к беднякам. А бедняков много, потому что страна перенаселена, чем и объясняется необыкновенно тщательная обработка земли. Помимо всего прочего, они верят, что она достаточно умна и смела, чтобы защитить их от постоянных нападений горных племен, разоряющих их поля и похищающих стада. Единственная причина их недовольства — что у нее нет детей, которые могли бы стать правителями, и в случае ее смерти, как уже было после кончины ее отца, разгорится борьба за престол.

— Да, — многозначительно добавил Симбри, краешком глаза поглядывая на Лео, — люди открыто выражают надежду на смерть притесняющего их Хана, которого они ненавидят; в этом случае Хания, пока она еще молода, могла бы взять себе другого мужа. Хотя он и безумен, Хан это знает, потому-то он так ревнует ее ко всем, кто смеет на нее смотреть; да и вы сами сегодня видели, как он расправляется с ними. Рассен считает, что, если кому-нибудь удастся добиться ее милости, он обречен на смерть.

— Может быть, он сильно привязан к жене? — предположил я шепотом.

— Может быть, — ответил Симбри, — но она не любит его и никого другого из них. — И он обвел взглядом трапезную.

Сидевшие за столом мужчины и впрямь не отличались привлекательностью, почти все они захмелели, и даже женщины были не слишком трезвы. Особенно неприятно было смотреть на самого Хана: откинувшись на спинку стула, он что-то зычно выкрикивал о своей охоте. Одна из хорошеньких подруг обнимала его рукой за шею, другая подносила вино в золотом кубке; он уже успел забрызгать свою белую одежду.

Как раз в эту минуту Атене оглянулась, увидела его, и на ее прекрасном лице появилось выражение ненависти и презрения.

— Посмотри, — сказала она Лео, — посмотри на спутника моей жизни и узнай, что это такое — быть Ханией Калуна.

— Почему бы тебе не очистить двор? — спросил он.

— Потому что тогда, господин, двора не останется. Свинья любит грязь, а эти мужчины и женщины, живущие трудом простого народа, любят вино и убогую роскошь. Ну что ж, конец близок, такая жизнь убивает их, у них мало детей, дети слабые и болезненные, ибо их древняя кровь разжижилась, все больше застаивается. Но вы устали, пора отдыхать. Завтра мы поедем все вместе. — И, позвав начальника стражи, она приказала ему отвести нас в наши спальни.

Мы вместе с Симбри поднялись, поклонились ей и направились к двери. Она стояла, глядя нам вслед, величественная, трагическая фигура среди этого всеобщего беспутства. Хан поднялся тоже, он был достаточно хитер, чтобы догадаться о происходящем.