Татьяна Рик - Чур, Володька — мой жених!

• Название: Чур, Володька — мой жених!
• Автор: Татьяна Рик
• Жанр: Детская проза

Обаятельная девочка рассказывает о своей детской жизни — о родных и друзьях, о прочитанных книжках, обо всём подряд, о всяких пустяках и о том, что действительно важно. В живом этом повествовании читатели нередко узнают себя, вспоминают: «Со мною было то же самое». А иногда наоборот — удивляются: «Со мною такого никогда не случалось!» И вот как обычно происходит с книгами про жизнь: пока мы читаем, радуемся, огорчаемся и удивляемся вместе с девочкой-рассказчицей, оказывается, что она уже выросла…

Подходит читателям от 12 лет.

---

— Мне сейчас восемь, — подсчитывала я. — Взрослой я буду в шестнадцать. Значит, мне ещё столько же прожить надо, сколько я уже прожила. Полжизни. Это уж-жасно много! Восемь лет, состоящих из таких длинных минут над «инструментом». И почему так чудно называют: «инструмент»? Вот у папы пассатижи — это инструмент. Или вот паяльник. А это — просто пианино. Или, если хотите, фортепьяно.

Но я опять увлеклась. Я хотела — про Димку. Я так мучилась над клавишами «Красного октября», а Дима играл на скрипочке! Он даже однажды пришёл к нам домой — настраивать свою скрипочку под наше пианино. Он нажимал на клавиши, слушал, а потом что-то такое таинственное делал с этой своей скрипочкой, чтобы она издавала нужный звук. Это было очень удивительно. В самом деле, Димка — совсем особенный мальчик. И его в женихи, наверное, можно было бы… И я даже, кажется, сказала тогда вредной Светке, что Димка — тоже мой жених. Жених номер два. Как будто бы запасной. Потому что Вовка — первый, конечно. Ну а этот — на всякий случай.

Всё это глупости! Не нужно было никого выбирать. Потому что Светка взяла и написала в лифте: «Таня + Вова = ЛЮБОВЬ». И мне стало так стыдно! Почему-то эта надпись обличала меня, словно я что-то ужасно плохое натворила. Вовка ведь друг! Зачем это написали? А не назвать жениха тоже было нельзя. Будто я неполноценная какая: у всех — есть, а у меня — нет! И вот теперь надпись на салатовой (или на салатной — как правильно?) стене лифта.

Мама взяла тряпку, взяла соду и пошла надпись оттирать. И оттёрла. Почти до конца. И этим мама меня защитила и спасла. Нет надписи и стыда нет! И можно сделать вид, что и не было. И можно дружить с Вовкой, как раньше, и ни о чём таком дурацком не думать.

Мы и дружили до тех пор, пока я с мамой и папой не переехали на другую квартиру. А они все остались там: Вовка, его родители, Вадик, баба Ива, Димка со скрипочкой, Зоя Николаевна, вредная Светка… Да все! Все! Как будто откололся кусок льдины, и я на этой льдине уплываю в океан, куда-то к новым местам. Как в книжке «Дед Мазай и зайцы». И было бы мне на этой льдине совсем одиноко. Но мне повезло! Рядом со мной на льдине оказался Колька Подгорнов. Помните, я обещала про него рассказать? Ну вот, я и рассказываю. С Колькой мы учились в одном классе. И даже почему-то, у и не знаю, почему, Зоя Николаевна посадила нас за одну парту. Сначала, правда, я сидела с Иркой. Ирка — это моя самая близкая подружка. С самого глубокого детства. Когда-то наши мамы соревновались, кто из нас больше слов может сказать. Ну, когда мы были совсем ещё маленькими и учились говорить. Ирка была старше на 4 месяца. Но я, как мама говорит, от Ирки не отставала. Ирка жила над нами, на 7 этаже. И мы всё время ходили друг к другу в гости. А когда нам было года по три, Ирка вдруг стала дружить с Наташей из пятиэтажки. А я ревновала. Я рыдала. Это же моя подружка! Моя! Какая здесь может быть Наташа? На моё счастье, Наташа переехала. Ирка опять стала моей!

В школе мы сидели за одной партой, но время от времени дрались. Из-за чего, я уже не помню, но, видно, Зое Николаевне наши драки надоели, и она нас рассадила. И посадила меня с Колькой. Потому что он был очень спокойным. Колька оказался очень хорошим соседом. Мы с ним никогда не ссорились. Он помогал мне, а я ему. Как-то с ним было легко.

Почему-то помню солнечный весенний день и урок рисования, и лучик в банке с водой, и кружочки акварельных красок на столе. А потом — перемена. И мы с Колькой носились, и разлили эту злополучную воду, а потом пришлось вытирать, и нам, конечно, влетело…

А после лета, осенью, мне сказали, что скоро мы переезжаем. Мы только-только перешли в третий класс, а тут — этот переезд. Мы съезжаемся с бабушкой. Потому что тогда бабушка сможет забирать меня из школы. И мне не нужно будет сидеть целый день на продлёнке. И будет кому приготовить мне обед. Так мама сказала. Ничего не поделаешь, раз уж переезжаем, так переезжаем. И тут выяснилось… Если бы мне кто-то рассказал, я бы ни за что не поверила, что так бывает. Но так бывает! Выяснилось, что именно Колька тоже переезжает с родителями. И не куда-нибудь, а в соседний дом! То есть наш новый дом и Колькин новый дом стоят рядом! А ведь это совсем-совсем другой район Москвы! Мы с Колькой будем ходить в одну школу! И, конечно, в один класс! И снова сядем за одну парту!

Переезжали мы в конце октября. Уже выпал ранний снег. Мой родной, такой привычный двор стал совсем белый, только там, где проложены горячие трубы теплоцентрали, снег растаял. Я с грустью прощалась со двором. Вот вишня, под которой мы с Иркой хоронили дохлого голубя: накрыли картоночкой, сирени положили и крестик из палочек… А с этой вишни мы собирали клейкую тягучую смолу и жевали вместо жвачки. А это — качели, с которых я свалилась. Раскачалась изо всех сил, чтобы достать ногами до неба, и тут одна палка железная, за которую я рукой держалась, как вдруг выдернется из верхней перекладины! И я на всем лету ка-ак вылечу с качелей головой назад! Как грохнусь спиной о землю! Ужас! Больно! И домой идти страшно — мама испугается. Хорошо, рядом Ирка оказалась. Сели мы с ней на лавочку и стала Ирка мне зубы заговаривать. Будто бы есть где-то в нашем районе дворик такой, где всем детям бесплатно игрушки поиграть дают. И кукол во-от таких огромных, и пупсят малюсеньких (с одёжками!), и медвежат, и собачек, и мячики, и прыгалки, и… Ну ВСЁ! ВСЁ!

«Представляешь, какая наглость? — добавляла Ирка каждую минуту. — И мороженое им дают. Тоже — бесплатно! Абсолютно бесплатно! И конфеты! Представляешь, какая наглость?!»

Почему, спросите, наглость? Потому что у них есть такое чудо, а у нас нету. А мы чем хуже? Но я про наглость не думала. Я представляла, как это всё интересно устроено в этом дворе, какие там куклы-собачки, какое мороженое… И — Ирка сказала — даже мармеладные лимонные дольки! От этих мыслей даже и спина меньше болела. И ужас от того, что мама обнаружит содранную кожу на спине, как-то мельчал и затихал на время. Мы сидели так очень долго. Боль из спины потихоньку уходила. Голова гудела меньше. И когда я пришла домой, мама даже не так уж испугалась. В общем, я удачно упала — отделалась ушибами да царапинами — ерунда! А про чудесный дворик я поверила. И только потом, потом, гораздо позже, я поняла, что Ира это всё придумала. Чтобы как-то отвлечь меня.

Я прощаюсь с качелями, которые так предательски сломались, с той лавочкой, на которой мы сидели, где Ирка меня утешала, с голыми кустами сирени, с засыпанной снегом клумбой, с помойкой, где можно было найти всякие интересные штуки…

Рабочие грузят вещи в большую машину. А я завернула свою большую пластмассовую куклу Вику во всякие тряпочки и держу под мышкой. Потом мы с папой долго едем в кабине грузовика. Вику я посадила на коленки и всё время согреваю её твёрдые белые пятки, чтобы она не замёрзла.

Какой-то он будет, мой новый двор?..

Машина едет, едет. Льдина плывет и плывет к новым берегам.

Когда мне исполнилось 16, я приехала сюда снова — соскучилась. Я навестила Зою Николаевну — она по-прежнему работала в школе. «Это весьма похвально, что у Тани появилось желание вернуться в родной класс!» — назидательно сказала она своим новым ученикам-первоклашкам. И я вдруг увидела её другими глазами. Не так, как в детстве.

Я пришла в свой двор, обошла дом, потом зашла к бабе Иве. И она поила меня чаем и рассказывала новости. Во дворе всё оказалось каким-то маленьким, словно я теперь смотрела на всё через бинокль-наоборот. А прошло всего-то полжизни — те самые восемь лет.

… Я никогда больше не видела Володьку. Прошло ещё несколько лет, и мы встретились с Иркой.

«Он умер, — сказала Ирка. — В 20 лет. У него нашли какую-то болезнь. Что-то с кровью, кажется. Он успел жениться, немножко они прожили… Ну а потом…»

Вот и всё. На новом месте, куда мы переехали, началась новая жизнь. И идёт, и идёт. Но о ней будут другие рассказы. А этот закончился.

Красавица Насто и Гаврош

Я смотрю в зеркало. Смотрю и думаю, что я, пожалуй, хорошенькая. Волосы на висках — с кудряшками, глаза голубые, весёлые, на розовых щеках ямочки. Наверное, я даже красивая, — нерешительно думаю я. Почти как красавица Насто из карельских сказок. Там имена такие чуднЫе! В русских сказках звали бы её Настя да и всё! А тут — Насто! Я и куклу так назвала. У меня такая замечательная кукла есть! Мне её на день рождения подарили. Когда исполнялось пять лет. И как подарили! Мама у меня выдумщица-волшебница. Сделала для меня цветик-семицветик. Из карандаша и цветной бумаги. Села со мной посреди комнаты, обняла и говорит:

— Произноси, Танечка, заклинание. Помнишь, как в сказке?

Конечно, помню: «Лети, лети, лепесток, через запад на восток. Через север, через юг, возвращайся, сделав круг. Лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели!»

— Проси куклу, — шепчет мама мне в самое ухо. — Большую куклу.