Алексей Зверев - Мир Марка Твена

• Название: Мир Марка Твена
• Автор: Алексей Зверев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Филология
• Год: 1985

Очерк жизни и творчества выдающегося американского писателя, в котором биография писателя тесно переплетается с биографией его книг. Анализ творчества М. Твена дан на фоне основных событий американской истории.

Источник: http://s-clemens.ru/ — «Марк Твен».

---

Аболиционисты наладили знаменитую «подземную железную дорогу» — систему укрытий и тайных коммуникаций, при помощи которых рабов переправляли на свободные территории, подальше от владельцев и устраивали в каком-нибудь надежном неприметном местечке, нередко даже в Канаде. Участники этого движения часто бывали на Юге, без утайки рассказывали обо всем, что там видели, и такие рассказы будоражили совесть слушателей.

Судьба этих людей нередко бывала трагической. Сэму было шесть лет, когда судье Клеменсу довелось разбирать дело трех северян, пойманных при попытке склонить к бегству группу невольников с одной фермы под Ганнибалом. Рабы не послушались уговоров своих освободителей, связали их и привезли в город к шерифу. У здания суда поджидала группа самых отъявленных расистов со всей округи, поползло знакомое зловещее слово — «линчевать». С громадным трудом удалось соблюсти минимальные юридические формальности. Свидетелями выступали сами рабы, хотя по тогдашнему закону их показания не имели судебной силы. Приговор гласил: двенадцать лет тюрьмы каждому из трех храбрецов. А расисты, чтобы поощрить усердие собственных слуг, собрали для них по подписке несколько долларов.

По соседству произошел случай еще ужаснее. Доведенный до отчаяния побоями и издевательствами, бежал на Север молодой негр, почти подросток. Он добрался до берега реки, за которой простиралась свободная земля, а здесь, у переправы, его опознал и схватил полицейский, специально назначенный выслеживать таких беглецов. Рядом находился северянин-аболиционист, который предложил выплатить на месте причитающуюся за этого раба сумму. Полицейский отказался. В ход пошла сила, и в драке полицейский был убит. Аболиционист отправил раба в свободный Иллинойс, а сам явился с повинной в местный суд. На этот раз линчевания не произошло только потому, что никто не сомневался в смертном приговоре. Он и был вынесен — аболициониста повесили через неделю.

Проходя по улочкам Ганнибала, любой невольник мог своими глазами взглянуть на мир без рабства. Он был совсем рядом, через реку. И все равно недоступен. Случаи бегства на Север учащались, и тогда плантаторы, у которых были в правительстве сильные сторонники, добились важной поправки к законам: теперь укрывательство беглых рабов категорически запрещалось и в свободных штатах. Создали особые команды, разыскивавшие и ловившие сбежавших рабов по всей стране. Куда бы человек ни поехал, на любой почтовой станции, в любом городке он обязательно видел афиши с описаниями примет разыскиваемого и суммой вознаграждения за поимку — обычно очень высокой. Ганнибал тоже был обклеен такими афишами, дети читали их по складам, еще не выучившись как следует читать.

До поры до времени Сэм соприкасался со страшными буднями рабства лишь косвенно, как сторонний наблюдатель. У причала, где он переживал свои самые счастливые мгновения в нетерпеливом ожидании пароходного дымка, вдруг появлялись скованные цепью чернокожие мужчины и женщины, плачущие, напуганные ребятишки, раздавался грубый окрик купившего их работорговца, свистел бич, и все они покорно валились на заплеванную, перемазанную дегтем землю. Это отправляли вниз по реке очередную партию живого товара, приобретенного на вчерашних торгах. А вот на полу каретного сарая, связанный по рукам и ногам, — тщательно охраняемый специально нанятыми стражниками, лежит невольник, которого после недельных поисков наконец поймали шестеро гонявшихся за ним по лесам и болотам вооруженных людей. Лучше и не думать о том, что его ждет.

О побегах рабов рассказывали удивительные истории, только большей частью с невеселым концом. Все еще было памятно имя некоего Мореля. Это был дерзкий авантюрист и редкостный негодяй — Твен впоследствии называл его оптовым мерзавцем. Морель сколотил крупную шайку таких же, как он сам, проходимцев и задумал, ни много ни мало, поднять негритянский бунт и с помощью невольников захватить Новый Орлеан. План намечалось осуществить в тот самый год, когда родился Сэм Клеменс, — в 1835 году, на рождество. Зная, как мечтают о свободе рабы, Морель подговаривал их бежать и обещал помощь. Раб, рискуя жизнью, совершал побег, а молодцы из банды Мореля через месяц-другой снова его продавали на аукционе в другом городе и говорили доверчивому негру, что вырученные деньги нужны, чтобы потом переправить беглеца на Север. Следовал новый побег и новая перепродажа, а того, кому удавалось сбежать еще раз, попросту убивали, боясь разоблачения.

Морель действовал наверняка: у него была хорошо продуманная организация, много агентов, рыскавших по всему Югу, и свои люди чуть не в каждом городке — иногда видные сановники и полицейские чины. Банда его разрослась почти до тысячи человек, причем только Морель знал все ее подразделения, опорные пункты и тайные укрытия среди непролазных чащоб в дельте Миссисипи, на пустынных островах. В конце концов Мореля схватили. За свои преступления он отделался сравнительно мягким приговором — четырнадцать лет каторги. Легенды о нем еще долго ходили по Миссисипи. Пассажирам пароходов показывали остров 37, где, по преданию, когда-то размещался штаб этой банды.

Но были не только легенды, была повседневная жизнь, в которой раз за разом повторялись те же кровавые истории. У Сэма появился новый приятель — Том Дрискол. Он, кажется, ничем не отличался от других подростков, и они обращались с ним, как с равным, пока вдруг не выяснилось, что прапрабабушка Тома была чернокожая. Значит — по южным нормам — и сам он остается рабом, пусть в его жилах всего-навсего одна тридцать вторая негритянской крови. Про отца Дрискола в городе говорили: «Какой добрый человек, так гуманно относится к неграм и вообще к животным…»

Партия рабов ждала парохода у пристани, и один из них отошел в тень, когда было приказано лежать неподвижно. Надсмотрщик ударил его куском железа по голове. Негр умер в страшных страданиях. Сэм видел все это собственными глазами, ему было десять лет.

Как раз в это время дела у судьи Клеменса пошли из рук вон скверно, и вот у них в доме стал все чаще бывать толстяк Биб, человек, с которым по доброй воле никто в Ганнибале не связывался. Биб разбогател на работорговле. Ему давно приглянулась Дженни, служанка Клеменсов. И он своего добился. Дженни продали за пятьсот долларов.

С сыном этого Биба, Генри Бибом, Сэм постоянно дрался на улице. Генри был тупой, сонного вида, но мускулистый крепыш с низким лбом и бесцветными глазами. У себя во дворе он развлекался играми в скотобойню: мучил щенков и вешал кошек, которых приманивал кусочком мяса. И папаша его был ничем не лучше. Негров он продавал перекупщикам из самых гиблых мест в устье Миссисипи. Греб деньги, хвастался своей деловой хваткой, а сам своим клиентам платил туго. Деньги за Дженни он так и не отдал, хотя отец Сэма судился с ним из-за этих денег и выиграл процесс.

Дженни выжила на Юге. Через много лет, уже после Гражданской войны, один знакомый Твена случайно ее встретил: она работала горничной на пароходе и горько жаловалась на свою погубленную судьбу.

О неграх с фермы дяди Джона Твену не удалось узнать ничего.

Дядя Джон, живший беспечно и не задумывавшийся о завтрашнем дне, разорился, ферма пошла в уплату за долги, проданы были и работавшие на ней невольники. Так навсегда ушел из жизни Сэма Клеменса один из его лучших друзей, дядюшка Дэн, прекрасный работник и человек удивительно щедрого сердца. Твен не мог примириться с этой утратой. На плоту вместе с Геком Финном плывет негр Джим, в котором запечатлены черты дядюшки Дэна. И он плывет к своей свободе, которой Дэн так и не узнал.

В хижине дядюшки Дэна юный Сэм, его брат Генри и маленькие кузены проводили чуть не все свои вечера. Еще и много лет спустя Марк Твен видел перед собой эту хижину так ясно, как будто побывал в ней только накануне. Потрескивают сучья в очаге, вкусно пахнут жарящиеся маисовые лепешки. Детвора — черные личики вперемешку с белыми — сгрудилась поближе к печи, отблески пляшут по стенам, а в глубине комнаты совсем темно, и кажется, в любую секунду оттуда появятся привидения или ведьмы, о которых неспешно рассказывает сам хозяин хижины, помешивая золу и чутко прислушиваясь к неясным звукам, доносящимся из ночного леса: у каждого звука свое особое значение, каждый — какая-то примета. Он коверкает слова, этот дядюшка Дэн, он не умеет ни читать, ни писать, но сколько он знает сказок, и каких интересных: и про братца Кролика, и про братца Лиса, и про призраков, и про колдунов.

Со всякой обидой, со всякой ребячьей бедой первым делом бежали к дядюшке Дэну, и всегда он умел утешить, все объяснить, всех примирить. Душа у него была простая и честная, не знавшая хитрости. Он научил Марка Твена негритянским сказкам и легендам, но главное — он его научил видеть в рабах людей, у которых свой мир и свои понятия о жизни. Своя гордость и свое достоинство. Он разбудил в Сэме Клеменсе жадный интерес к негритянскому юмору, к песням и преданиям рабов, ко всей их жизни, где было так много страдания, но еще больше — упорства и мужества, веры и не иссякающей надежды на завтрашний лучший день. Он, может быть, сделал больше всех, чтобы не привились наблюдательному и живому, как ртуть, подростку из Ганнибала ни расистские предрассудки, ни сословная спесь и чтобы окрепло в нем убеждение, что каждый, кем бы он ни родился, должен быть справедлив во всем, прямодушен, доверчив к велениям сердца и чист перед собственной совестью.