Митчел Уилсон - Встреча на далеком меридиане

• Название: Встреча на далеком меридиане
• Автор: Митчел Уилсон
• Жанр: Проза

---

- Рано утром я уезжаю в Дубну, - произнес наконец Ник.

- Понимаю, - ответила она и помолчала, а в это время маленький человечек пронзительно пропищал: "Хоть он мне и брат, а все равно сукин сын!"

- Тогда, если хочешь, я сейчас приеду к тебе, - сказала Анни.

- Нет, - резко бросил Ник, но тут же смягчился: - Я приеду к тебе. Еще не поздно. Буду через полчаса.

Но его резкий отказ и холодный тон сделали свое дело, и Анни со спокойным достоинством, без всякого, впрочем, упрека и так же ласково сказала:

- Пожалуй, все-таки лучше отложить до завтра. Я не посмотрела на часы. До завтра, Ник.

- Я приеду, - настаивал он. - Еще совсем не поздно.

- Нет, поздно, и станет совсем уж поздно, если мы начнем разговаривать. Нет, - продолжала она, - тебе нельзя ехать туда не выспавшись. Ты должен быть в форме. Приходи завтра вечером, когда вернешься в Москву.

- Но я не знаю, когда я вернусь.

- Это безразлично, - сказала Анни, и Ник почувствовал, что ее теперь не уговоришь. - Я буду ждать. И, пожалуйста, не сердись на меня.

Он положил трубку с тревожным ощущением, что, выиграв одно очко, потерял неизмеримо больше.

Он думал о ней всю дорогу до Дубны, сам не зная, рад он ее возвращению в Москву или нет. За время ее отсутствия жизнь его пошла по иному руслу и переплелась с жизнью других людей.

В Дубне Ника встретили сердечно, но по-деловому, и он почувствовал облегчение оттого, что может говорить о физике без всякой личной подоплеки, чего давно уже не бывало у него с Гончаровым. Здесь жалели лишь о том, что он так скоро уезжает, но тем более торопились повести его в лаборатории, познакомить с научными сотрудниками и показать, чем они занимаются. Нику и самому не терпелось начать - так не терпелось, что он только через некоторое время заметил, что, кроме сердечности, здесь было и нечто другое, проявлявшееся в быстрых испытующих и любопытных взглядах, которые он ловил на себе, в случайно перехваченных им полуулыбках, которыми обменивались окружающие, в затаенных вопросах, которые как бы носились в воздухе, но так и не были высказаны. У него появилось то же чувство, что и в день его рождения, у Гончарова: как будто, перед самым его приездом о нем судачили, только здесь все это было как-то мрачнее, а почему - Ник не мог определить.

Руководители в этом не участвовали - они были безупречно корректны. Их интересовало прежде всего впечатление Ника от всего виденного, а также возникавшие у него вопросы, но он безошибочно чувствовал, что эта странная атмосфера окружает его и в циклотронных лабораториях, где ему показали пятнадцать различных экспериментов, проводимых одновременно, и в огромном, похожем на просторную пещеру здании в дальнем конце участка, где шли последние работы по монтажу синхрофазотрона. Ник ощущал это, спускаясь и подымаясь по ажурным железным лесенкам и галерейкам, перекрещивающимся в полумраке высокого над плоским гигантским полым кольцом из стали, латуни, меди и стекла, которое должно было создавать частицы с энергией в десять миллиардов электрон-вольт.

К трем часам, когда Ника пригласили к обеду и он сел во главе длинного стола среди местных руководителей и приезжих советских ученых, он уже еле справлялся с острым ощущением неловкости, хотя обстановка была очень комфортабельна - в чистой столовой было много воздуха и света из длинного ряда окон, светлое дерево и синий плюш с бахромой, сверкающие приборы, безупречно белые салфетки в синих граненых бокалах. За столом шел разговор, который на первый взгляд мог показаться непринужденным; он как будто бесцельно перескакивал от ядерных реакций к охоте на крупного зверя в Арктике, от альпинизма к музыке и снова к физике, пока наконец Нику не задали прямой вопрос. И тогда он тотчас же понял, что вся эта беседа была не чем иным, как хорошо замаскированной словесной борьбой между теми, кому хотелось задать этот вопрос сразу же, и теми, кто с не меньшей решимостью удерживал их, считая, что гостя не следует ставить в неловкое положение. Но все эти дипломатические ухищрения оказались напрасными: человек, так ловко задавший этот вопрос, был в Дубне таким же гостем, как и Ник, а о важности его вопроса Ник догадался по тому, как внезапно стих разговор за столом.

- Скажите, верно ли, будто вам удалось доказать, что Дмитрий Петрович ошибся на несколько порядков?

В тоне, каким он произнес имя Гончарова, несмотря на кажущуюся небрежность, мелькнуло насмешливое удовлетворение и даже скрытое злорадство. Ник бросил на него острый взгляд, стараясь вспомнить фамилию этого человека с лицом аскета. Его поразила жадность, с какою тот ждал подтверждения своих слов, - жадность настолько неприкрытая, что хотелось невольно отказать ему в этом удовольствии.

- Нет, это не совсем верно, - осторожно сказал Ник, борясь с собственными чувствами, чтобы сохранить хотя бы подобие объективности. Есть некоторые сомнения в правильности устройства его прибора, но и основательность этих сомнений еще нужно доказать.

- Вы чрезвычайно снисходительны к Гончарову, - возразил его собеседник по-английски. Его изысканная ирония обратилась теперь и на Ника. - Однако я слышал, что дело куда серьезнее.

Ник оглядел сидящих за столом. Сейчас было ясно видно, кто к какой группе принадлежит: одни улыбались, другие сидели с каменными лицами. Ник не знал, по какому поводу произошел раскол или в чем именно заинтересованы те и другие и даже он сам, но с каждой секундой ему становилось яснее, куда инстинктивно влекут его собственные симпатии. Он повертел в пальцах стоявший перед ним бокал, стараясь побороть свою предубежденность. В душе он не сомневался, что Гончаров неправ, решительно неправ, и все же, чтобы там ни случилось, как бы он его ни раздражал и ни злил, о не может иначе: что-то заставляет его взять сторону Гончарова, а взять его сторону значит выступить против человека, который старается показать, что он союзник Ника.

Все это касалось чего-то гораздо большего, чем безличные числа, которые в конце концов определяются людьми, большего, чем научная обоснованность, которая в конце концов меняется со временем, - это касалось живых людей, человеческих взаимоотношений, и Ник вдруг столкнулся лицом к лицу с тем фактом, что по-человечески Гончаров ему ближе, ставит он его выше и дружба с ним для него дороже, чем поддержка соседа по столу.

- Цифры Гончарова, быть может, потребуют пересмотра, - уступил Ник, но больше никаких уступок делать не намерен. - Вполне вероятно, что питающее напряжение у него немножко велико.

- А если велико, то придется произвести перерасчет?

- Возможно.

- И он приведет к совпадению его результатов с вашими?

- Возможно, - сухо ответил Ник.

- И это означает, что опубликованные им цифры чересчур малы?

- Возможно, - повторил Ник.

- Иначе говоря, они неверны, так ведь?

- Нет, не так, - с той же невозмутимостью сказал Ник, и это вызвало общий смех.

- Вы хотите сказать, что хоть он, очевидно, ошибается, но тем не менее прав? - бросился в атаку еще один человек. - Любопытная двойственность!

- Эффект Гончарова, - засмеялся кто-то.

Ник выждал, пока веселье уляжется само собой. Он понимал, что логически он не прав, ну и пусть. Он занял такую позицию намеренно, почти из озорства, но теперь он знал, что по какому-то большому счету он прав, и поэтому был уверен в себе.

- Я хотел сказать совсем другое, - начал он. - Незачем доказывать, что любой эксперимент - это нечто гораздо большее, чем численный результат.

- Согласен, - сказал человек, задавший ему тот, первый вопрос. На его тонком лице было выражение ленивого добродушия, но глаза смотрели настороженно.

- Самое главное - общая идея. Только она может быть верной или ошибочной, а идея Гончарова правильна.

- Тоже согласен, но ведь это только первый шаг.

- Хорошо, второй шаг - это осуществление идеи на практике посредством прибора. Тут тоже можно пойти верным или неверным путем. А Гончаров подошел к этому по существу правильно.

- Ах, по существу? - усмехнулся его собеседник. - "По существу" очень похоже на "совершенно", но между этими понятиями есть значительная разница, не правда ли?

- Да, правда, - согласился Ник, сохраняя прежнее хладнокровие. Возможно, он ошибся в уровне питающего напряжения, но эта ошибка поправима. Таким образом, третий шаг - истолкование данных, полученных с помощью прибора, - тоже вполне поправим. Я хочу сказать, что это тот случай, когда первые результаты огромной работы, быть может, потребуют проверки, но нет никаких оснований зачеркивать всю эту огромную работу.

- Но позвольте, вы же в конце концов соглашаетесь со мною! - сказал человек. - С большим тактом, конечно, с большой добротой и, простите, весьма уклончиво. Но что неправильно, то неправильно. Видите ли, по здешнему обычаю мы очень ценим прямоту. - Лицо его стало жестким. Он и в самом деле ненавидел Гончарова, а теперь стал ненавидеть и Ника. Дипломатические тонкости - это очень мило, но в данном случае бессмысленно. Разрешите мне сказать вам напрямик: Гончаров в течение двух с половиной лет ставил себя и всех, кто с ним связан, в дурацкое положение! Будь я на вашем месте, я бы честно признался, что в восторге от одержанной победы. Со своей стороны поздравляю вас с такой безупречной работой.