Артур Гайе - Сафари

• Название: Сафари
• Автор: Артур Гайе
• Издательство: Печатное дело, Принт-Ателье
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1995
• ISBN: 5-88762-006-4

Немецкий писатель Артур Гайе до четырнадцати лет служил в книжном магазине и рано пристрастился к описаниям увлекательных путешествий по дальним странам. По вечерам, засыпая в доме деспотичного отчима, он часто воображал себя то моряком, то предводителем индейских племен, то бесстрашным первооткрывателем неведомых земель. И однажды он бежал из дома и вскоре устроился юнгой на китобойном судне, отходившем в Атлантический океан.

С этой минуты Артур Гайе вступил в новую полосу жизни, исполненную тяжелого труда, суровых испытаний и необычайных приключений в разных уголках земного шара. Обо всем увиденном и пережитом писатель рассказал в своих увлекательнейших книгах, переведенных на многие языки Европы и Америки. Наиболее интересные из них публикуются в настоящем сборнике, унося читателя в мир рискованных, головокружительных приключений, в мир людей героической отваги, изумительной предприимчивости, силы и мужества.

В сборник включена также неизвестная современному читателю повесть Ренэ Гузи «В стране карликов, горилл и бегемотов», знакомящая юного читателя с тайнами девственных лесов Южной Африки.

---

И действительно, Артур был и мил и спокоен, может быть потому, что отыскал записную книжку своего хозяина, оставленную им на столе, и теперь забавлялся тем, что вырывал из нее листок за листком и, делая из них бумажные шарики, бросал их в Ниангару, который с равнодушным и презрительным взглядом поглядывал на обезьяну.

Да, он умел заниматься один, этот Артур. И какой он был милый и славный…

Леопард

Перебравшись беспрепятственно с оружием и багажом через небольшие пороги Н’Сендуе, две пироги при заходе солнца пристали к берегу. Оба белых расположились на правом берегу, немного выше слияния Луалабы с таинственной Элилой, которая, как говорили, брала начало на горе Самбурсу, к северу от Танганайки. Вверх по этой реке никто до сих пор еще не поднимался дальше, чем на пять дней плавания.

Происходило это потому, что местные жители отказывались поставлять гребцов для исследования течения этой реки, обозначенной на тогдашних картах только пунктиром.

— М’байа сана! (Очень плохо!) — говорили они, красноречиво и выразительно хлопая себя рукой по животу. Имевшие пристрастие к каннибализму, они делали вид, что питают невыразимое отвращение к этой дурной привычке, когда ей предавались другие, а они, уангингелесы, рисковали сыграть в этой церемонии явно пассивную роль.

М’Боро, их начальник, с красноречивыми жестами объяснял все это капитану Брассеру, который требовал от него гребцов на следующий день. Сложенный как геркулес, с необыкновенной прической, представлявшей целое сложное сооружение, державшееся с помощью тростника и жирной глины, он носил пышную юбочку из пальмовых волокон, выкрашенных растительной краской в ярко-малиновый цвет. Этой же краской было тщательно разрисовано его туловище, украшенное уже татуировкой из полос, перемежавшихся с точками. Вокруг глаз были очерчены мелом круги, производившие впечатление больших очков, какие носят ученые и школьные учителя. Эти нарисованные очки казались чрезвычайно комичными на лице дикаря. В довершение всего, на носу были украшения в виде пальмовых листьев, а на щеках выделялись искусственные прыщики; зубы же были остро обточены и заострены. Не подлежит сомнению, что, если бы М’Боро появился на какой-нибудь ярмарке, он сделал бы полный сбор.

Брассер не мог вставить ни слова, тем более, что гребцы, говорившие все сразу, вторили своему хозяину. Раздосадованный капитан перестал их слушать и, вернувшись в хижину, лег спать.

Однако, он никак не мог уснуть. Разговор с М’Боро и его людьми и страстное желание подняться вверх по таинственной реке не выходило у него из головы. Взволнованный всем этим, он ворочался на своей походной кровати, представлявшей простой холст, натянутый на распорках. Его сотоварищ давно уже храпел и притом так громко, что ему могли позавидовать все окрестные гиппопотамы. Неясный и бледный свет от костра, разложенного под барзой (нечто вроде веранды или выступа крыши), проникал через окно внутрь примитивной хижины с глинобитными стенами.

От железных сундуков и погребцов, стоявших на «полу» из утрамбованной земли, падали колеблющиеся тени. В темном углу сверкал ствол прислоненного там винчестера. С барзы, где расположились на ночь бои и служанки, доносился сдержанный шепот, прерываемый взрывами смеха, сразу же умолкавшими после окрика белого. Слышались звуки маленькой флейты, повторявшей без конца одни и те же три ноты, пронзительные и унылые.

Брассер, наконец, заснул, убаюканный этой однообразной и дикой мелодией. В один момент он подумал, что надо бы приказать боям поддерживать огонь, из-за водившихся здесь в изобилии леопардов. Но мысли его понемногу стали путаться, и он погрузился в сон.

Лес начинался в двух шагах от хижины, в которой белые остановились на ночь. В темноте высокие травы производили впечатление стены. Но стены живой, из которой исходило дыхание жизни и доносились разнообразные и таинственные звуки. Резкий вой шакалов, дравшихся из-за остатков ужина — слышно было, как они яростно возились с пустой коробкой от сардинок — смешивался с пронзительным и металлическим смехом гиены; иногда в темноте сверкали фосфорическим блеском чьи-то глаза. Подозрительные шорохи раздавались в густой траве. Громадные летучие мыши летали взад и вперед, выделяясь на ясном небе, и затем исчезли во мраке.

С подернутой легким паром реки доносилось, вместе с глухим шумом порогов, равномерное и громкое храпение. Это были гиппопотамы, которые громадными стадами паслись на низовьях реки.

Ночь была тихая и теплая. Под барзой, представлявшей простой навес, бои и негритянки кончили свои разговоры. Голые, как червяки, они разлеглись на циновках вокруг потухающего огня. Непредусмотрительные и ленивые, они не позаботились запастись топливом.

Внезапно устрашающий рев и яростные крики разбудили Брассера. Схватив лежавшее рядом с ним ружье, он выстрелил в воздух. Затем полуодетый вскочил с кровати и выбежал наружу. Испуганные бои размахивали руками.

— Афуа! Леопард утащил Афую! — кричали они. — Мы все заснули… Никто не слышал, как он подобрался! Он ушел вот в эту сторону!..

И все сразу стали показывать на непроницаемую и темную стену высоких трав.

Между тем, белый колебался… Можно ли было рисковать углубляться в заросли при такой темноте?.. Он сделал несколько шагов, стараясь прислушаться, но ничего не услышал.

Пожав плечами, он вернулся под барзу.

Дрожавшие от страха бои и негритянки снова разожгли почти потухший костер. Длинные языки красноватого пламени поднялись кверху, отбрасывая яркий свет вокруг. Пестрое одеяло и маленькая скамеечка, служившие подушкой несчастной служанке, валялись в нескольких шагах. Видно было, что Афуа энергично отбивалась.

Сейчас ничего нельзя было сделать. Приходилось ждать утра. Брассер и его спутник, который был разбужен шумом и также вышел из хижины с ружьем в руке, пошли спать, приказав боям поддерживать огонь.

— Отчего эти дурни дали заглохнуть огню? — сказал капитан. — Ведь они же знают, что здесь водится множество леопардов.

— Вы думаете, что их очень пугает огонь! — возразил Морэ. — Вы знаете Д’Жанду, капитан? Толстого боя начальника поста М’Боми… Ему больше посчастливилось, чем Афуе. Вам известен этот случай? Нет!.. Ну, так вот, однажды вечером, шесть месяцев тому назад, когда мы стояли лагерем у реки немного ниже Кирунду (начальник поста был в служебной поездке) и когда бои и гребцы, усевшись вокруг огня, играли в аримбу и рассказывали друг другу разные истории, какой-то отчаянный леопард, совершенно неожиданно, одним скачком прыгнул в самую середину почтенной компании, схватил Д’Жанду за шею (он был самый толстый из всех) и утащил его в заросли, находящиеся на расстоянии нескольких метров от того места, где все сидели. Парень кричал, как свинья, которую режут. Мы с комиссаром в это время самым спокойным образом играли в карты. Вы можете себе представить наше удивление, когда мы услышали эти крики. Как ужаленные, вскочили с места. А у меня как раз была квинта и четырнадцать.

К счастью, капрал конвоя, менее поддавшийся страху, чем другие, поступил так же, как и вы сегодня вечером, а именно выстрелил наугад. Этого оказалось достаточно, чтобы напугать леопарда, который и без того уже был напуган поднявшимся шумом и криками. Он выпустил Д’Жанду, который ревел во всю глотку и которого вскоре нашли поблизости. Леопард прокусил ему шею с двух сторон, когда тащил его в заросли. Он потерял много крови и, когда его принесли в лагерь, лишился чувств. Но у этих типов железное здоровье! Три дня спустя он уже уписывал бананы! Дюпон, доктор из М’Боми, поставил его на ноги в два счета. Но самое забавное из всего этого то, что этот плут Д’Жанду, как только выздоровел, сейчас же пошел к доктору требовать «матабиш» (подарок) за то, что позволил себя лечить!.. Вы можете себе представить какой «матабиш» дал ему Дюпон… Пинок ногой, от которого у него скулы свернулись на сторону, как, бывало, говорил добрейший Валлэ!..

Как бы то ни было, но этот каналья Д’Жанду и до сих пор жив и здоров, в то время как бедная Афуа!.. Что и говорить, меня это всего перевернуло! Нужно будет пропустить рюмочку чего-нибудь. Вы разрешите, капитан?

Брассер, не говоря ни слова, кивнул головой.

— Завтра утром, перед тем как тронуться в путь, надо будет обойти Заросли и посмотреть, что сталось с этой девочкой, — сказал он, наконец. — А теперь постараемся заснуть.

На следующий день, на рассвете, Брассер уже был на ногах. Вместе с Морэ они пошли по оставленным леопардом следам, которые можно было легко различить. На протяжении всего пути виднелись лужи крови. В тридцати метрах от опушки зарослей высокая трава была примята, — видно было, что здесь лежало тело. Хищник, по всей вероятности, здесь останавливался и опустил на землю молодую девушку. А на земле что-то сверкало. Морэ нагнулся и увидел бусы из цветных стекляшек, нанизанные в несколько рядов, которые Афуа носила на шее. Нитка, очевидно, лопнула, и бусы упали на землю. Немного подальше Брассер поднял медное кольцо, которое негритянки носят на щиколотке ноги. Оно было все покрыто кровью и валялось вместе с кусками тела. Капитан передал его своему спутнику, который невольно побледнел.