Елена Михалкова - Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

• Название: Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями
• Автор: Елена Михалкова
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-094023-3

Отправляясь на свадьбу в крошечный провинциальный городок, Макар Илюшин и Сергей Бабкин даже не могли представить, что окажутся прямо в миниатюре Хармса. И не наблюдателями, а активными действующими лицами настоящего театра абсурда! Вихрь событий тащит их за собой, подсовывая то ехидную старушку, то толстого рыжего кота, то боксера с нежным сердцем… Попробуй-ка устоять, удержаться и понять – а кто же все-таки убийца? Как назло, головоломка не сходится. Что ж, придется частным сыщикам всерьез браться за дело. И помнить, что, если тебя окружают милые и симпатичные люди, надо поскорее выяснить, с какой целью они вас окружили. Будет страшно? Смешно? Страшно смешно?

---

Пустяки какие-то вспоминаются. Однокурсница Лариса, девица безмерной, прямо-таки космической глупости, как-то сообщила напыщенно, что решила назвать своего сына Цитрамоном. Мол, редкое имя, и мальчик будет красавчик. «Ты откуда его взяла, это редкое имя?» – давясь смехом, спросила Саша. Древнегреческое, отрезала Лариса. «Ибупрофеном назови! – серьезно посоветовала Исаева. – Всех известных философов так звали. Уменьшительное – Проша». «Аспирином Валерьяновичем можно», – прошелестела Саша. «А если девочка, то Люголь». «Люголь Евгеньевна!» «Можно и Люголь Борисович!» И хохотали, повалившись на подоконник и дрыгая ногами от счастья.

Лариска, кстати, потом наябедничала на них в секретариат, что курят за институтом. Хотя Сашка не курила, только сигарету вертела в пальцах за компанию.

А драка с пьяными пэтэушницами в парке за качели! А украденная у обеих в один день стипендия (обе тут же нашли работу и потом врали друг другу, что родители присылают денег. Стриж строчила на машинке какие-то трусы в холодном подвале, а чем занималась Галка, она так и не выяснила толком).

Исаева давно вписала себя в Сашину биографию красными чернилами. И подчеркнула для верности.

Но пес бы с ней, с биографией! Мало ли кто там плавает, как муха в борще. Не это объединяло Исаеву со Стриженовой, по правде говоря.

Ощущение сопричастности другу другу – вот от чего никуда не деться. Галка была родной. Ангелы, что ли, ставят печати, маркируя тех, кто попадет после рождения в одну когорту. Ты не видишь печать, но ощущаешь шестым чувством. По ней узнаешь своих, даже если встретились на пять минут в прокуренном тамбуре плацкарта «Москва – Томск» и сразу же разбежались навсегда.

Куда бы и на сколько лет Галка ни пропадала, Саша всегда знала, что Исаева где-то рядом. Встретившись после долгого перерыва, они начали разговор с того же места, на котором оборвали его восемь лет назад.

Саша никогда не задумывалась над тем, какая из нее получилась подруга. Но в табеле о рангах дружбы ее чин был бы не ниже штаб-офицерского.

События неслись стремительно и непредсказуемо, как пьяный лыжник под гору, и задержать их не было никакой возможности. Саша подозревала, что близок миг, когда на пути у лыжника окажется и Галина. Достаточно ей наткнуться, скажем, на отца жениха. «А что это вы такое тащите, Галочка?» И все. Десять лет за предумышленное.

А если Петруша Сысоев, узрев застывший в окончательной насмешке лик Елизаветы Архиповны, схватится за сердце и приляжет на травку с инфарктом, то и все двадцать.

– Мака-ар!

Пока Саша металась вокруг дома, Макар Илюшин уходил все дальше и дальше от участка Сысоевых. К уху он прижимал сотовый телефон и время от времени бурчал в него что-то неодобрительное.

Едва ему позвонили, он сразу понял: разговор вырисовывается не самый приятный, а главное – требующий полного внимания. Общаться же в доме, где каждую минуту кто-то орал, хохотал, звал с ним выпить или просил смастерить арбалет вместо лука, было немыслимо. Поэтому Макар тихо исчез.

– Ты уверен, он так и выразился? – спросил он в трубку. – «Ваш друг вернулся»?

Собеседник заверил, что именно так и было сказано.

– Он передал, чего хочет от меня?

– Нет, – сказал человек, которого явно тяготил этот разговор. – Он лишь просил сообщить о том, что снова здесь.

– И счел нужным поставить меня в известность, – задумчиво проговорил Макар. – Спасибо, дружище.

Он нажал на кнопку отбоя и постоял, качаясь с пяток на носки. В это время Саша Стриженова подпрыгивала под окнами, пытаясь разглядеть Илюшина в комнате, но каждый раз натыкалась взглядом лишь на выпученные в поэтическом экстазе глаза Пахома Федоровича.

– И зачем же он решил вернуться? – вполголоса осведомился Илюшин у куста лебеды.

Подскакивая на ухабах, мимо проехала машина. Фары ослепили Илюшина, и он спохватился, что пора возвращаться. Но прежде нужно было позвонить Бабкину.

– Серега, как там рыбалка?

– Фигово, – пробасил Бабкин. – Кстати, у меня для тебя новости.

– У меня для тебя тоже. Начинай.

– Что скажешь о Монтекки и Капулетти шавловского разлива?

– Неужели Сысоевы?

Бабкин одобрительно хмыкнул.

– Точно так.

– А кто второе семейство?

– Долго рассказывать, давай при встрече. Как у вас там дела? Невеста удила еще не закусила?

– Даже копытом никому в лоб не дала, – заверил Макар. – У меня новость круче.

– Да брось. Ты мою еще не слышал. Монте-Кристо лежит в красном углу ринга в нокауте.

– Похоже, Михаил Гройс вернулся, – сказал Макар.

В трубке раздался долгий свист.

– Точно?

– Не точно. Но похоже на то.

– Вот старый хрыч. Чего хочет?

– Понятия не имею. Пока что предупредил нас, что он здесь.

– И больше ничего?

– И больше ничего.

Сергей попыхтел в трубку.

– И какие планы?

– Напиться и забыться, – усмехнулся Илюшин. – Вернемся в Москву – там видно будет. Ладно, пойду я праздновать.

– Весело там у вас?

– Очень! – заверил Макар. – Тебя не хватает. Может, придешь, поглазеешь? Как сиротка в щелочку в заборе?

Бабкин издевательски хохотнул и повесил трубку.

Макар вздохнул. С большим удовольствием он сгреб бы Сашу в охапку и смылся с этого дурацкого ужина.

«Скука смертная. Разве что бешеная бабка дает жару. Даже любопытно, что она еще выкинет».

3

Любой человек, знакомый с Валерием Грабарем, рано или поздно сталкивался с необходимостью охарактеризовать его интеллект. Обыкновенно это случалось, когда слушатель какой-нибудь истории с участием Валеры восклицал: «Он что, идиот?»

И вот тут рассказчик замолкал в смятении.

Ибо лаконичное слово «идиот» не передавало всего того огромного, безграничного простора, который существовал в Валериной голове.

Впрочем, нельзя исключать, что какой-никакой ум у Грабаря имелся. Однако он им не пользовался. В его инструментарии по освоению окружающего мира это был самый бесполезный предмет. Грабарь неоднократно имел возможность наблюдать людей, которые по общепринятому мнению являлись умными. Любого из них он отправил бы в нокаут в первые десять секунд боя.

Ну и зачем тогда тот ум?

Шуток Валера не понимал, а к людям с чувством юмора относился подозрительно. Чего смеются? Зачем смеются? Лучше бы картошку копали.

В школе он учился на удивление легко, ибо у него оказалась отличная память. По ключевым словам, произнесенным учителем, Валера без труда вспоминал весь прочитанный дома параграф. Единственным предметом, по которому он перебивался с двойки на кол, была литература. Легче было страусу переплыть Ла-Манш на спине, чем Валере написать сочинение. К тому же в отношении прочитанных книг его великолепная память отчего-то давала сбой. Возможно, Грабарь просто не в состоянии был запоминать несуществующее. Он прославился на всю школу, когда в сочинении по Тургеневу написал, что барыня утопила Герасима, причем с братской фамильярностью обозвал ее Муму.

«Постмодерн», – выразилась училка непонятно. А за сочинение все равно влепила двойку. «Выругалась, значит!» – понял Валера и с тех пор иногда, когда положение требовало крепкого словца, бранился: «Позмодерном тебя!» То есть вроде как дихлофосом, но изысканнее.

Тренер в их секции на него нарадоваться не мог: дисциплинированный, непьющий, с отличной реакцией. Красота! На ринге Валерка двигался с грацией ягуара. Он предугадывал движения противника, он хитрил, блефовал и атаковал молниеносно, как кобра. Ловкий, точный, быстрый Грабарь оказывался, наконец, в своей стихии. Ему не требовались друзья – он рад был бы довольствоваться всю жизнь одними лишь соперниками.

Рита Сысоева стала исключением.

Увидев в клубе чернобровую деваху с тяжелым взглядом, Валера понял, что его сердце разбито. Сам он ощущал это скорее как вздутие живота, но кто такой боксер Грабарь, чтобы спорить с трубадурами любви.

Он объяснился Рите почти сразу. Это звучало как «Слышь! Пошли, по делу перетрем».

И сразу получил по морде.

Последний раз Валеру тыкали кулаком в зубы, когда ему было десять. Правда, третьего молочного по результатам скупого диалога не досчитался именно его противник (обычная развязка для всех Валериных драк).

Но на этот раз Грабарь не рассердился, а восхитился. Именно так, по его убеждению, и должна была выглядеть страсть.

«Втюрилась в меня как дура», – самодовольно подумал он про Ритку.

И начал осаду по всем правилам, с цветами и конфетами.

Рита орала на него. «Во горячая девка!» – восхищался Валера.

Рита расцарапала ему физиономию. «Ревнивая», – оценил он.

Рита заявила, что никогда не станет встречаться с таким уродом. «Гордая!» – одобрил Валера.

Рита пошла на танцы с Димоном Волковым по прозвищу Волчок. Любимую женщину Валера великодушно простил, а Волчка отметелил так, что тот при одном упоминании Ритиного имени рефлекторно закрывал голову и принимал позу эмбриона.