Сергей Горбатых - Исполнитель

• Название: Исполнитель
• Автор: Сергей Горбатых
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

Действие романа охватывает гражданскую войну в России, двадцатые и тридцатые годы прошлого столетия. Александр Мальцев – эгоистичный юноша, стремящийся сделать научную карьеру и вести спокойную жизнь, в 1937 году направлен в Испанию. Он студент факультета иностранных языков, блестяще владеющий испанским языком, является переводчиком советского военного специалиста Быкова И. Т. В Испании Александр попадает под тесную «опеку» офицера НКВД Юрия Некрасова, по прозвищу «Мальчик с пальчик». Опытный чекист Некрасов делает Мальцева исполнителем особых приказов руководителей НКВД…

---

– Сашенька, бери, бери! – уговаривала его хозяйка.

– Всё! Объелся! Больше не могу! – с сожалением объявил мальчик.

– Сашенька, я сейчас тебе скажу одну фразу по‑французски. Слушай её внимательно, а потом повтори её, пожалуйста! – предложила Софья Павловна.

Она медленно, почти по слогам, произнесла по‑французски:

– Когда я вышла из дому, меня уже ждал экипаж.

Саша также, почти по слогам, стараясь воспроизвести французское произношение, повторил эту фразу.

– Не‑ве‑ро‑ятно! У тебя феноменальная память! Сашенька, тебя Бог наградил необыкновенной памятью, – восхищённо сказала Софья Павловна.

– Мой папа и у нас в школе говорят, что Бога нет! – резко возразил мальчик.

В ответ на его слова Софья Павловна почему‑то громко рассмеялась.

Когда Саша вернулся к себе домой, он впервые обратил внимание на убогость квартиры, где они жили. Такая же по размерам комната, как и Софьи Павловны, но разве можно было сравнить их табуретки, сундук, выцветшие занавески с её роскошными креслами, диванчиками и картинами?

– Когда вырасту и выучусь, обязательно буду иметь свою красивую квартиру! – решил про себя мальчик.

Следующим вечером Саша уже устраивался спать на сундуке, когда пришёл отец.

– Папка, здравствуй! – кинулся он к нему.

Пётр Петрович был, как всегда, в своей длинной шинели, пропахшей крепким табаком. Он поднял Сашу на руки и крепко прижал к себе.

– Сынуля, родной, здравствуй! Как дела в школе?

– Хорошо, папа!

Отец, сняв шинель, сел с Сашей на сундук и стал рассказывать о молодом парне, который недавно окончил университет и теперь работает у них начальником цеха.

– Представляешь, Сань, ему всего двадцать три года, а он уже инженер? Вот и я мечтаю, чтобы ты у меня не просто рабочим был, а офицером нашей Рабоче‑крестьянской Красной Армии. Или инженером, или, например, врачом. Нашей стране нужны специалисты, поэтому учись! Хорошо учись!

– А учусь. У меня по всем предметам «отлично»! – с нескрываемой гордостью ответил Саша.

– Молодец, сын! А теперь, спокойной ночи!

– Спокойной ночи, папа!

Уже засыпая, Саша слышал разговор родителей.

– Петя, сегодня со мной разговаривала Софья Павловна. Она сказала, что наш сын фимен.

– Кто? – удивился отец.

– Фимен. Память у него фименская, – объяснила мама.

– А, феномен, – догадался папа.

– Так Софья Павловна говорит, что с его памятью он может ещё в детстве выучить несколько иностранных языков.

– Иностранных языков… – задумчиво повторил Пётр Петрович. – А это очень здорово. Нашей стране нужны переводчики, учителя и работники Комиссариатов внешней торговли и иностранных дел. Это очень хорошая мысль. Я об этом никогда и не думал…

– Так вот, Софья Павловна сказала, что с удовольствием могла бы заниматься с Сашей французским языком, – сказала Зинаида Ивановна.

– Это хорошо! Гораздо лучше, чем ходить к Николаю и заниматься никому не нужной мазнёй. Зина, но у нас нет денег, чтобы платить Софье Павловне.

– Петя, я то же самое сказала и ей. Ну, а Софья Павловна на меня прямо‑таки обиделась. Как Вам, Зина, не стыдно! Мне денег не надо! – говорит. – У вас сын очень умный. Талант у него и его, говорит, надо развивать".

– Ну, раз так, то это дело очень нужное. Пусть занимается французским языком! – сделал заключение Пётр Петрович.

На следующий день у Саши не было последнего урока, и весь класс отпустили домой.

– Ой, как ты сегодня рано! – обрадовалась Зинаида Ивановна, увидев входящего в комнату сына.

– Давай, Сашуля, ешь быстрее да к Николаю поедем.

– Так сегодня ведь четверг, мама! А мы к Николаю ездим по пятницам.

– Завтра у меня очень много работы. Платье к субботе надо пошить. Одна клиентка сегодня приходила. Уже и задаток оставила. К празднику ей срочно надо.

Они вышли на улицу. Начинало холодать. Вместо утреннего дождя уже сыпался мелкий снежок.

– Зима уже на носу. Конец октября, – сказала Зинаида Ивановна.

Подошёл трамвай. Внутри старого вагона было холодно и неуютно. Саша посмотрел на таблички, развешанные на деревянных стенах: "Дверь затворять", "Во время движения вагона не входить и не сходить". Всё было, как всегда. Трамвай так сильно трясся и жутко скрипел, что мальчику стало казалось, что на следующем повороте у вагона отвалятся колёса. Проехали Владимирский игорный дом. На углу Невского и Троицкой стояли извозчики‑лихачи со своими колясками на резиновом ходу, дожидаясь богатых клиентов‑нэпманов, выходящих из ресторана Палкина и из игорного дома.

– Сашуля, выходим! Сынок, ты что, заснул? – похлопала его по плечу Зинаида Петровна.

Какой‑то здоровенный мужик в вонючем козлином полушубке открыл им дверь трамвая, и они спустились на скользкую мостовую.

От остановки до подвала дома, где обитал Николай, было всего два квартала. Вскоре мама стучала в добротную, давно не крашеную дверь. Послышался стук открываемого запора и на пороге появился невысокий бородатый мужчина с всклокоченными волосами, одетый в старую латаную гимнастёрку, суконные штаны и лапти. Вся его одежда была обильно забрызгана пятнами белой краски.

– Зинаида! Александр! Милости прошу! – совсем не удивившись неожиданным гостям, тихим голосом произнёс он.

– Здрасьте, дядя Коля! – поздоровался Саша.

– Здравствуйте, здравствуйте! – заходите.

Это был Николай Звягинцев, троюродный брат Зинаиды Ивановны. Раньше они жили в одной деревне на Вологодчине. Двенадцатилетним мальчишкой Николай остался без матери, которая скоропостижно скончалась. Когда же мальчику исполнилось четырнадцать лет, отец отдал Николая послушником в монастырь. Сын ему являлся помехой для женитьбы на одной молодой девице из соседней деревни.

В монастыре Николай работал в иконописной мастерской. Здесь у него обнаружились способности к рисованию.

– Это был дар Божий, который нашли во мне и развили известные мастера‑иконописцы. Они научили меня и с натуры рисовать, и портреты писать, – любил рассказывать об этом монастырском периоде своей жизни Николай.

В 1921 году советская власть добралась и до их монастыря, находившемся в глухом лесу. Монахов всех разогнали. Иконы сожгли. Амбары с продовольственными запасами разграбили.

Подался тогда Николай в Петроград. Ему исполнилось тридцать три года. На нём была ряса, а за плечами котомка, в которой лежали три тёмные древние иконы, которые он спас от огня. В Питере хлебнул Николай горя. Кем только не работал, чтобы с голоду не умереть. Но никогда не жаловался на свою судьбу:

– Это Господь мне испытания посылает. Я и должен их достойно пройти. А то какая же жизнь без испытаний? – постоянно повторял он.

В 1923 году ему удалось устроиться художником‑оформителем в один из спешно создаваемых Домов культуры. Ему выделили для работы большое полуподвальное помещение. Здесь же Николай, с разрешения директора Дома культуры, оборудовал себе угол для жилья.

Звягинцев писал объявления, лозунги, афиши, плакаты… Платили ему за это талонами на питание в столовой для работников обувной фабрики "Скороход".

Зинаида Ивановна и Саша вошли в комнату с низкими потолками с узкими оконцами, откуда сюда едва проникал слабый свет серого питерского дня. Вокруг царил неописуемый беспорядок. Банки с краской, куски старого кумача, рейки, доски…

– Коля, у тебя опять беспорядок? – упрекнула Зинаида Ивановна.

– Нет времени, – вздохнул Николай. – Директор меня лично сегодня вызывал. Праздник уже, говорит, через несколько дней, а ты, Звягинцев, ещё не закончил транспаранты. Если через два дня не напишешь – уволю.

Среди этого хаоса в подвале существовало одно место, где был идеальный порядок: закуток, где жил Звягинцев. Он называл его по привычке "кельей". Здесь в углу висели иконы с горящей лампадкой, а на широкой деревянной лавке, служившей Николаю кроватью, лежал тюфяк, аккуратно заправленный серым шерстяным одеялом. На этажерке стояли зачитанные до дыр журналы "Церковные ведомости" дореволюционного издания. На столе из неструганных досок, покрытом белой скатертью, лежала старая толстая Библия с засаленной обложкой.

– Вот заходите в мою келью! Располагайтесь! Слава Богу, здесь у меня в мастерской сухо и нехолодно, – предложил гостям Николай.

– Коля, какой ты худющий! – воскликнула Зинаида Ивановна, всплёскивая руками. – Ты сегодня хоть ел что‑нибудь?

– Сегодня? – задумался Николай. – Да, сегодня в обед щей горячих в столовой похлебал. Макарон поел с рыбой и кисельком запил.

– Ну, а здесь, дома, у тебя есть что‑нибудь из съестного.

– Из съестного? – переспросил Звягинцев. – Яблочко одно мочёное осталось да хлебца четвертушка.

– Ой, Коля, Коля… – укоряюще покачала головой Зинаида Ивановна. – Вот тут тебе картошки варёной принесла, воблу, чая, сахару, хлеба белого…