В. Бирюк - Прыщ

• Название: Прыщ
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Альтернативная история

Продолжение романа В. Бирюка «Зверь лютый». Наш попаданец подрос. Только вот с прогрессорством снова не очень. Ну, если разве в сексе. Нет, на этот раз не его, а он. Подрос же. Просто помните, что это — альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям — не давать. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и «попаданского». Местами крутовато сварено. И не все — разжёвано. Предупреждение: Тексты цикла «Зверь лютый» — ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов.

---

— Ровно?! Говно сделано! Почему?

Гаврила смотрит внимательно, оценивающе. Узенькие щелочки глаз выглядят презрительно. Я, конечно, Акиму Рябине — любимый наследник, а Аким Гавриле — боевой давний друг. Но дурака в хозяйстве держать — Будда не будет. Думай, Ванька, соображай. Что в заточке этой железки неправильно?

Можно подумать, что я там, в своём 21 веке, только тем и занимался, что мечи романские точил… Только здесь никому не интересно — чего я в 21 веке делал. Хочешь, Гаврила, я тебе про структуры служебных таблиц «май эскюэла» расскажу? — Не хочет. Нету здесь «эскюэлов». Не майских, ни июньских… А хочет он услышать про заточку мечей… Ни фига не знаю. По жизни я точил косы, ножи, топоры, тяпки… Мечей — ни простых, ни цвайхандеров… Личного опыта… И на «свалке» у меня… Хотя…

«Заточку «сильной» части русской шашки, наиболее толстой и прочной, предназначенной для парирования ударов противника, выполняют под углом около 40®, а иногда и вообще не затачивают. «Рабочая» же часть, для рубки, более тонкая, затачивается под углом в 30°».

И откуда такое мне в голову попало? Я ж не кавалерист! Может, из какой прошлой… реинкарнации?

— Э-э-э… Так вот же! Здесь же тупо должно быть! У рукояти.

Ляпнул и замер. Угадал я с ответом, или мордой в… в такую заточку?

Будда молчит, смотрит. Ну, дядя, не тяни! У него начинает растягиваться пасть. Это… он улыбается!

— Точно. Хоть чуток, а есть. Хоть надежда. На умишко.

Я тоже радостно улыбаюсь. Аж пропотел. Конечно, если бы он меня выгнал — не велика потеря. Но — стыдно. Мне перед туземцами стыдно?! Я же весь из себя…! Но если они в чём-то лучше меня понимают, то я — дурак. А это уже стыдно перед самим собой.

Дальше Будда показывал своё хозяйство, знакомил с немногочисленной прислугой, хвастал своим точильным станком с лучковым приводом, десятью разновидностями брусков и оселков из настоящего наждака — из самого Наждака привезённого. Что радует — высокооборотных станков с абразивными кругами здесь нет — разогреть и «посадить» стальное лезвие не на чем.

   «Мерцал закат, как блеск клинка.
   Свою добычу смерть считала.
   Бой будет завтра, а пока…»

Раз — «блеск клинка», значит — клинок освободили от смазки. Теперь, «а пока…» — заточить и надраить. И, при всём моём уважении к Владимиру Семёновичу, не знаю как там закаты в горах — может, и мерцают. А клинки должны «сиять». Однозначно. Так здесь прислугу учат, а за «мерцание» — по зубам бьют. «Бой будет завтра» — перед боем здесь всегда точат оружие. Не только мечи.

   «Кто штык точил, ворча сердито,
   Кусая длинный ус».

От остроты наконечника копья, например, зависит: пробьёшь ты доспех противника, или он тебя прежде саблей достанет.

Заточка клинков — высший пилотаж. Режущее лезвие у бритвы доводится до 8-12®, знаменитые японские катаны затачивались под углом 15–20®. Малый, для боевого клинкового оружия угол заточки, при превосходном качестве стали, придавал исключительные рубяще-режущие качества японским саблям (катана, по характерным признакам, именно сабля, а не меч).

Есть разные школы заточки. Элементарно: как двигать клинок по бруску? Одни говорят: лезвием — вперёд. При этом сдираемые абразивными зернами бруска частицы стали не создают заусениц на режущей кромке. Другие — лезвием назад. Типа: вот эти заусеницы и есть самый смысл режущей кромки — острые они. И те, и другие вопят: ни в коем случае нельзя точить лезвие вдоль! Твёрдые зёрна процарапывают канавки вдоль кромки — кромка отвалится. Ещё говорят: выведи в правильный угол сперва одну сторону лезвия, потом — вторую.

Верю. Но у моих заспинных мечей недостаточно широкое полотно и очень толстая спинка — «штык мосинский». Что — «взад», что — «вперёд»… неудобно. Угол как у катаны — так не вытянуть, пальцы собью. Поэтому, да простят меня знатоки, эксперты, мастера и советчики, но своё железо я точу по-крестьянски — как косу отбивают: вдоль, с небольшим углом от лезвия, с обеих сторон сразу. Косы я так «в бритву» выводил, и мечи — выведу.

Это вариации только по одному параметру — по направлению движения. А ещё есть величина и порядок изменения прикладываемого усилия, температурный режим, величина угла и его изменение вдоль лезвия, использование возвратного хода точила с лучковым приводом, учёт слойности клинка…

Спокойно, Ваня, «в чужой монастырь со своим уставом…». «Учёного учить — только портить» — русская народная. Как скажут — так и сделаю. Заодно и пойму чего-нибудь полезного.

Процесс «сделайте мне остренько» — весьма трудоёмок. В зависимости от размера клинка, формы, ширины фасок, образующих режущую кромку, твёрдости и структуры стали, степени затупленности и повреждения лезвия — на полный цикл ручной заточки требуется от 2 до 30 часов напряжённого труда. С точки зрения психологической — медитация, максимальная концентрация внимания на точном, многократном и последовательном выполнении всех технических приёмов.

Проще — полное отупение для изотропного повторения.

Этого мне пока не доверят. На сегодня у меня «медитирование с вертелом» — кручу ручку от бочки. Главное: делать это равномерно, однообразно, без рывков. Тупо.

Помимо собственно «рубахи кольчужной», у Ромика в хозяйстве есть ещё и чулки-ногавицы, естественно — с прорехой: дырка на пятке как у каждого нормального мужского носка, и бармицы. Носки — штопать проволокой. Бармицы — отцеплять от шлемов и тоже крутить с песком.

Глава 295

Трое здешних работников на меня косятся, но не цепляют. Даже подсказывают. Впрочем, что нам делить: они холопы княжие, я — боярич из «прышей». Компания… я же говорил: княжеский арсенал — отстойник со зверинцем. Не только по оружию, но и по людям.

Один — малый из «детских». «Мальчик на посылках». Но… как-то слетел с дерева, сломал ногу. «Гонец хромой». Проще самому сходить, чем его посылать да смотреть как он шкандыбает.

Другой — из княжьих отроков. Однажды проявил героизм в бою. Голову свою за князя подставил. Под булаву вражью. За что из дружины и списали: глаз вытек, каждое полнолуние неделю мучается сильными мигренями. Вот в такой период он и сточил лишнее у княжеского меча. От головной боли — последнюю гляделку закрыл.

Третий — холоп купленный. Попался на воровстве в кухне. «Васисуалий Лоханкин» — жрал не в очередь, ночью подъедался. Был обильно порот и списан в оружейку: кроме масла да жира здесь из съестного воровать нечего.

«Васисуалий» учит меня намасливать вычищенную кольчугу и поясняет:

— Промазать надо везде. Вот мы её кидаем в котелок с маслом и греем. И помешиваем. Чтобы колечки сдвигались. Потихоньку-полегоньку, долго-неспешно, осторожно-бережно. Смотри — масло брызнет! Палкой вытащишь, встряхнёшь и обратно. И — попинать. Чтобы везде. Но — бестолку. Потому как сыро и холодно. Кольчуга полежит — масло высохнет. Твёрдой плёнкой станет. Её тлен съест и за железо примется.

— А если бестолку — то зачем?

— Чтоб до следующего года долежало. Полежит, гнилью возьмётся — мы чистим. Оно ещё год полежит — мы опять чистим. А смысла никакого — никому не надь.

По моим наблюдениям, значительная часть повседневного труда бойцов в моё время воспринимается ими именно так — глупость бессмысленная, «никому не надь». В следующем, 1164 году, будет, как минимум, четыре войны с русским участием. Две — впрямую затронут Ростика и его сыновей. Но отсюда, из оружейного погреба, эти перспективы не видны. А вот ожог кипящим маслом от собственной неловкости… вот это серьёзно. Хорошо — только чуть попало.

Не прошло и года, как я с благодарностью вспоминал эти несколько дней проведённых в «застенках Будды» — в оружейной Смоленского князя Романа. Неторопливые объяснения и советы Гаврилы и его работников о многом заставили меня задуматься. Набирая уже свои дружины, я мог, понимая хоть чуть-чуть достоинства разных типов здешнего оружия, сразу избежать малоэффективных вариантов, не наследовать тупо вооружение и производные от него — организацию, тактику — «как с дедов-прадедов», но осознанно навязывать своё. Особенно: в части стандартизации, во внедрении доспехов иных типов. Что многим моим людям жизнь спасло, а «Святую Русь» — прославило.

Заработался допоздна: коли начал кольчугу варить — останавливаться нельзя. Едальня для служивых, где нас кормят, уже закрыта. Подёргал дверь, постучал…

Как сказал Хаям:

   «Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
   Два важных правила запомни для начала:
   Ты лучше голодай, чем что попало ешь,
   И лучше будь один, чем вместе с кем попало».

Первый шаг к мудрой жизни уже сделал — остался голодным. Теперь не пойду в казарму, закопаюсь тут в сугроб… И стану полным мудрецом.