В. Бирюк - Прыщ

• Название: Прыщ
• Автор: В. Бирюк
• Жанр: Альтернативная история

Продолжение романа В. Бирюка «Зверь лютый». Наш попаданец подрос. Только вот с прогрессорством снова не очень. Ну, если разве в сексе. Нет, на этот раз не его, а он. Подрос же. Просто помните, что это — альтернативная история. Не сколько об истории, сколько о человеке в ней. Детям — не давать. Слишком много здесь вбито. Из опыта личного и «попаданского». Местами крутовато сварено. И не все — разжёвано. Предупреждение: Тексты цикла «Зверь лютый» — ПОТЕНЦИАЛЬНО ОПАСНЫ. Автор НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ за изменения психо-физических реакций читателей, произошедшие во время и/или в результате прочтения этих текстов.

---

Здесь об этом грустить никто не будет. Поскольку заберут даром. Если дадут столько же десятин где-нибудь за сто вёрст в болоте — за счастье. Мявкать? «Священное право собственности»? О чём вы?! Вотчина — условное владение. Условие — удовлетворительная служба князю. Князь — не удовлетворился, боярин — пошёл арыки копать. Виноват — выгребные ямы.

Кроме географического, не хватает рыночного пространства. И дело не только в пресловутой «узости средневекового рынка». Типа: вообще мало народа живёт. А покупателей при натуральном хозяйстве — и вовсе днём с огнём…

Не надо всё сваливать на народ, хозяйство и климат. Есть конкретные проблемы, которые создаются конкретными людьми.

Вниз по Угре — идёт бесконечная свара между Суздальскими и Смоленскими князьями. Дальше по Оке — тоже свара. Тоже… вечная. Между Суздальскими, Рязанскими, Муромскими.

Вниз по Десне… про свой поход к Чернигову мимо разорённого Вщижа я уже рассказывал.

Просто к слову: Свояк в какой-то момент получил от Изи Давайдовича четыре города на Черниговщине. И жалуется в письменном виде: «в тех городах, кроме псарей, ничего нет». Это ж до какого состояния разорения надо довести население, чтобы в святорусском городе из всей животины — одни собаки!

А ещё на Руси есть дороги. Виноват: дорог как раз нет. Есть пути. На которых сидят волоковщики и мытари. И всякие другие начальники. И все говорят коротенькое исконно-посконное русское слово из трёх букв с «йотом» на конце. Слово это — «Дай!», а не то, что вы подумали. Но смысл тот же: всякая разумная деятельность — в п… Или — в ж… Кому как нравится.

Конечно, всё решаемо. Годами, десятилетиями, поколениями. Продвижение на рынок товара, создание репутации, формирование собственной сети хранения и сбыта, подмазывание начальников, прикармливание разбойников… Всё это ложится в цену товара…

Да с такими накрутками…! А вы говорите — «узость рынка»…

Конечно, при таких ценах рынок сжимается. В щёлочку. Как у девушки на морозе.

Я бы и это пережил. Есть, знаете ли, в этом — некоторый вызов, некоторая востребованность изощрённости. «Изощрённо» подпрыгивать «между ветвями власти» — это, как раз, из оптимизационных задач.

Но моя «камера» ещё и сверху крышкой прикрыта: ограниченность пространства социума.

Нельзя сильно отличаться от остальных. Неважно какие они — «остальные». Важно не выделяться в том ряду, куда ты попал. «Прыжок на месте — провокация. Конвой… — без предупреждения».

На нас с Акимом и так уже шипят: вотчину оторвали вчетверо против обычной. Всякие новизны инновируем. В округе люди с голодухи кору толкут, а у нас хлеб не переводится. По соседним деревням бабы над ступами пестами машут, руки рвут, спины ломают, а меня мучица готовая. И куда лучше селянской.

Уточню специально для попаданцев: если вы привыкли собираться вечерком за столом, попить чая с сахаром, с семейством, с удовольствием, с чайной ложечкой, с лимоном, с вкусной булочкой, из чашки тонкого фарфора, под телевизор…

Забудьте. Ничего из перечисленного, кроме вечера, стола и удовольствия, здесь нет. Ничего!

До словосочетания — «хлеб ситный» (из муки, просеянный сквозь сито) ещё полтысячелетия. Просто до слова, о котором можно помечтать. «Ступенчатый помол» на Руси — с конца 14 века. Вот Мамаево побоище — отведут, Тохтамышу — ручкой помашут и начнут двойной помол.

А я тут, в 12 веке, извернулся, Домну настропалил, и теперь у нас на завтрак — французские булки. Мука — настоящая белая пшеничная. Народ сметает… аж за ушами трещит. Роскошь невиданная! Вот только название ещё не придумал: «французские» — неуместно, пердуновские… пердячиские… Подожду народного словотворчества.

Ага, дождался. Как-то в трапезной слышу:

— Домна, а дай ещё парочку. Из бабской присыпки.

Не понял я. У меня, как-то… к такому словосочетанию… ассоциации — не пищевые. Позвал Домну, спрашиваю. Села рядом, вздохнула тяжко:

— Воруют, Ваня. Каждая-всякая. По чуть-чуть, горсть-две, но тащут и тащут. Уж и не знаю что делать.

Коллеги-попаданцы, кто интересовался женской русской средневековой косметикой?

«Иные же жонки лицо своё безобразят, и паки красок накладут — ино червлёно, ино бело, ино сине, что суть подобно мерзкому зверю облизьяну»? — протопоп Аввакум о русских красавицах.

«Женщины в Московии имеют изящную наружность и благовидную красоту лица, но природную красу их портят бесполезные притирания. Они так намазывают свои лица, что почти на расстоянии выстрела можно видеть налепленные на лицах краски. Брови они раскрашивают в чёрную краску под цвет гагата». «Белила их столь грубы, что женщины похожи на булки, сверх меры засыпанные мукой». «Всего лучше сравнить их с жёнами мельников, потому что они выглядят, как будто около их лиц выколачивали мешки муки».

Эти описания от европейских путешественников 16–17 веков. В это время русская косметика мало отличалась от европейской. Кроме одной детали. Иностранцы в ужасе писали: «Русские женщины чернят свои зубы!». В сочетании с белилами и румянами чёрная улыбка действительно выглядела устрашающе.

Хотя иноземцы говорят о муке, но это ошибка — взгляд постороннего мужчины. Действительность ещё хуже. Профессиональный врач: «Румяна и пудра их похожи на те краски, которыми мы украшаем летом трубы наших домов. Они состоят из красной охры и испанских белил». «Испанские» — это которые свинцово-цинковые.

— Значится так. Отучить баб хотеть быть красивыми… Не, против бога я не пойду. Раз они думают, что чем белее — тем красивее, то и будут краситься да мазаться. Хоть кол на голове тещи. У меня мужики с «мазильни» уже начали известью приторговывать — бабы морды лица отбеливают. Плохо это: кожа сохнет, морщины пойдут. Лучше уж — «бабья присыпка». Мда… Повелеваю: каждой поварёшке выдавать раз в неделю бесплатно по горсти белой муки. Мало? Они что, ещё чем, кроме лиц, красоваться собираются?! Ладно, по две. Остальным — продавать. Горшеня корчажцев малых понаделает, Хохрякович цену скажет. Невеликую. Пусть уж лучше мукой посыпаются, чем известью.

— А чужим? Ну, не вотчинным? Там же бабы тоже обзавидовались.

— Продавать. На постоялых дворах. Втридорога. Пусть все знаю, что наши бабы — наикращие. И что я для своих — никакого богачества не пожалею.

Ох, погрызут бабы по деревням в округе мужицкие плеши… А не всё мне! — Надо и помахивать!

На зависть соседей мне плевать: вякнут — обломаю. А вот с властью… Я и так на пределе. На пределе допустимого для «святорусского боярина вотчинного». Потолок возможного.

   «Потолок
   на нас
   пошел снижаться вороном.
   Опустили головы —
   еще нагни!».

«Крышка мира» давит на моё темечко. Стараюсь, пригибаюсь.

Больше земли — нельзя, больше людей — нельзя, больше денег — нельзя. Паутина мира… Точнее — конгломерат действующих стереотипов представлений о границах допустимого. Стереотипов, поддерживаемых обычаями, законами, словом божьим, вооружённой силой…

Мой «фигурный болт», как прогрессора, не в знании, например, технологий обогащения урана или производства титановых сплавов. Главное моё преимущество — массовость. Философская готовность организовать крупносерийное производство. Хоть чего. На Руси это — тайна за семью печатями. Мелкосерийное производство крестьянских серпов и деталей замков проявится под Киевом перед самой «Погибелью земли Русской». А так-то… 18–19 век.

Разница между штучным и серийным производством… Прежде всего — в мозгах. А не только в конструкции, технологии, инструментарии, организации…

Забавно: кроме известного английского афоризма насчёт однорукого с бутербродом, не могу вспомнить ни одного яркого выражения ни из одного фолька… Народная мудрость по теме — отсутствует? Народные массы с массовым производством не сталкиваются?

Пропасть между отдельным, сильно взпзд… мда… изделием, сотворённым очередным гениально уелбантурившимся «левшой», и тем же, но — серийно… Собственно говоря, парень и погиб при попытке внедрить массовую технологию. «Ружья кирпичом не чистить» — это вам не штучно «блоху подковать».

Именно массовость, тиражирование — отличало Европу от Азии. Единичная, нержавеющая железная колонна в Индии — эффектно. А сотня примитивных, ржавеющих, но — стреляющих, чугунных пушек — эффективно.

Что лучше: уникальное чудо или дешёвый ширпотреб?

Ответ зависит от определения смысла понятия «лучше».

Я, «здесь и сейчас», даже до такой дилеммы не дорастаю. Ни — сделать чудо-чудное и продать задорого, ни — нашлёпать серию и продать задёшево…

«Не жди чудес — чуди сам» — мысль мне нравится. Но — фиг.

Любой способ получения любых существенных, наблюдаемых со стороны, ресурсов окончательно делает меня публичной нелюдью — вышибает из общего ряда «боярин святорусский вотчинный».