Шейн МакКензи - Кровоточащие радуги

• Название: Кровоточащие радуги
• Автор: Шейн МакКензи
• Жанр: Ужасы и Мистика

Меня не посещали ангелы, со мной не говорил Господь. Просто однажды ко мне пришло понимание, что это моя работа, мое предназначение…

Перевод: avvakum (fantlab)

---

Томми Николс, живший неподалёку, собирался отмечать десятый день рождения. Я гулял на улице и бросал дождевых червей в муравейник, когда увидел его и его маму, ходивших от одного дома к другому. Они стучались в двери и приглашали ребят на вечеринку. Я выпрямился и стал ждать, когда они дойдут до меня. Я увидел, что на приглашениях нарисована какая-то картинка на тему Бэтмена. Я не был заядлым фанатом супергероев, но притворился бы им, чтобы меня пригласили.

Вот только Томми и его мама прошли мимо. Томми на меня даже не взглянул. Его мама чуть улыбнулась мне, но её улыбка угасла, когда она увидела позади меня извивающихся червей, покрытых слоем муравьёв. Некоторые из них ползали по нижней части моих ног, тыча в них жвалами, и кусали меня. Было немного больно, но я ничего не делал, чтобы их остановить.

Они лишь выполняли свою работу.

Я встал и вытер покрытые липкой слизью руки настолько хорошо, насколько смог.

— Эй, Томми, — произнёс я. Мы с ним не были большими друзьями, но мне сильно хотелось пойти на эту вечеринку, она почему-то была очень важна для меня. — С днём рождения.

Томми ничего не ответил. Его мама, не останавливаясь, повернула голову ко мне.

— Томми исполнилось десять, милый. Мы приглашаем только детей его возраста.

— Мне тринадцать, — сказал я. — Это примерно то же самое. Мне и Бэтмен нравится, я его люблю.

— Уверена в этом, однако ты уже слишком большой. — Тут она сморщила нос. — Кроме того, неужели такому взрослому тринадцатилетнему парню захотелось бы играть с кучей малышей?

Я пожал плечами.

— Наверное, нет.

Разумеется, это было неправдой.

Мне бы понравилось с ними играть. Мне бы понравилось играть с кем угодно. Было такое впечатление, что дети и их родители что-то чувствовали во мне. Они ничего не говорили, просто держались от меня подальше.

Наступил день вечеринки. В тот вечер мне было не заснуть. Не мог себя заставить не думать о Томми. Наверное, на имениннике сейчас надето что-нибудь бэтменовское, что-нибудь особенное, специально для этого дня. Думал о подарках, которые он получит от других ребят. Представлял, как дети окружат его, когда он станет их открывать, как будет за них благодарить. Как загадает желание и задует свечи, как получит самый большой кусок торта.

Я вышел на улицу и услышал их. Услышал смех. Они смеялись, не переставая. Я бы тоже хотел смеяться. Хотел кусочек торта. Хотел бы что-нибудь ему подарить. Самый лучший подарок. Лучше, чем у любого из них. Хотел играть возле дома с привязанными к почтовому ящику чёрными и жёлтыми воздушными шариками.

Именно тогда я и увидел цвета. Стоя у себя во дворе, я в который раз пнул ногой муравейник. Мне стало интересно, как быстро муравьи его восстановят. Возможно, им, собирая его по крупицам, как и мне в эту ночь, будет не до сна. Наверное, они ненавидели меня. Точно так же я ненавидел Томми и других ребят. И их смех.

Уверен, что произошедшее потом не имело к моей ярости никакого отношения. Даже в тринадцать моё состояние не влияло на мои поступки. Я стоял на месте и вдруг увидел над домом Томми сияние, ярко полыхавшее красным и оранжевым.

Я сделал, то что сделал, так как понял, что таков мой долг. Я ещё не разбирался в этом досконально. Когда всё закончилось, я понял, что работа моя была правильной. Потому что, выйдя из дома Томми в его нарядной бэтменовской футболке, залитый кровью, я увидел, что цвета изменились. Сделались приглушёнными, светло-серыми. Спокойными и нейтральными. Значит, на то была Божья воля.

Полагаю, что именно Господь возложил на меня эти обязанности. Кто-то очень могущественный за всем этим стоял. Знаю это не только потому, что смог видеть цвета, которые больше никто не видит, но и потому, что стал невидимкой. Тем не менее, сам себя я видеть мог. Я подносил руки к глазам и шевелил пальцами. Даже проверял это перед зеркалом и, как обычно, видел свои движения в отражении.

Зато для всех остальных я исчез. Для тех, кто ко мне привык, для тех, кто меня знал, я больше не существовал.

Я постучал в дверь. Меня услышали, так как мама Томми, улыбаясь, открыла её. Пальцы у неё были испачканы в глазури праздничного торта. Она стояла и облизывала их. Посмотрела направо, сквозь меня, затем поискала на улице позади. А я надеялся, что она и дети будут таращить на меня глаза. Рассчитывал, что Томми впадёт в бешенство и будет кричать, что не приглашал меня, и чтобы я убирался.

— Привет? — сказал я.

Она не услышала. Лишь поморщившись, продолжила облизывать пальцы. Пока она держала дверь открытой, я незаметно проскочил в дом.

Тогда же я впервые кое-что узнал про собак. Потому что, когда я, словно привидение, шёл через дом между смеющимися детьми, перешагивая через порванную обёрточную бумагу и лопнувшие воздушные шарики, меня заметил пёс Томми. Он не набросился на меня, нет. Он просто глядел на меня. Немного поскуливая.

То, что произошло дальше, мне, откровенно говоря, не понравилось. Видите ли, я делаю то, что делаю, потому что у меня нет другого выбора. Однако это вовсе не означает, что я от этого в восторге. Вот почему я стал использовать собак. Не только из-за того, что они были моими единственными друзьями — так как я, наверное, плохой друг — но и потому, что они делали ту часть работы, которую я ненавидел.

Тот разделочный нож я нашёл в раковине. Он был выпачкан в глазури и пористых крошках бисквитного торта. Дети восхищались новыми игрушками Томми и спорили, кто будет играть следующим.

Итак, я взял нож и направился к ним. Встал в самой гуще, совсем рядом с Томми, который нацепил пластиковую маску Бэтмена. Меня так никто и не замечал. Так же как никто не видел ножа. Лишь только мой кулак сжал его ручку, он исчез, словно являлся частью меня.

Хоть мне и не понравилось случившееся потом, однако я это сделал. Словно зубы почистил. А чистить зубы я ненавижу. От вкуса зубной пасты меня тошнит, но родители говорили, что я должен это делать, и я делал.

Я не хотел кого-либо убивать, но Господь сказал мне, что я должен, и я это сделал.

Я убил Томми и половину других ребят ещё до того, как понял, что происходит. Это было не так трудно, как я себе представлял. Нож входил легко. Словно в торт.

Мама Томми, наверное, подумала, что они играют в какую-то игру про Бэтмена. Дети вопили и валились наземь, будто притворялись мёртвыми. Не смеялся больше никто.

Они начали разбегаться. Пробовали каждую дверь. Однако убежать им не удалось. Господь не позволил им это сделать. Так же как Он сделал меня невидимым, Он смог закрыть двери до тех пор, пока не завершилась работа. Пока я не убил их всех до одного. Ровно до тех пор, пока у меня не получилось Ему угодить.

Не знаю, когда взял у Томми футболку. С работой это не было связано никак работой. Я был просто ребёнком, которому хотелось того же, чего и всем детям. А так как ничего хорошего ему больше не светило, я её забрал.

Хотя Бэтмен мне особо не нравился.

* * *

Цвета были способом Бога обращаться ко мне. Небо словно пачкалось кровоточащими радугами.

Когда я спрашиваю у скептиков, верят ли они в Бога, одним из самых известных доводов о том, что Бога нет, является аргумент о происходящих в мире смертях, страданиях и трагедиях. Они говорят, что это противоречит тому, что Бог нас любит. Почему, если Он на самом деле существует, то позволяет твориться таким ужасным вещам?

На самом деле, Бог не занимается такими деталями, как это утверждается в большинстве религий. Совсем как я, кидавший дождевых червей в муравейник. Да, они там оказались из-за меня. Это я разворошил муравейник, и поэтому обозлённые муравьи стали раздирать червей в клочья. Тем не менее, их действиями я не руководил. Я лишь начал всё это, предположив, что может потом произойти, однако сам оказался немного покусан. В мои планы это не входило совсем.

Причина большого количества смертей кроется в существовании громадного числа жизней. Большое число страданий способствует появлению большого количества радости. Огромное число трагических ситуаций получается из-за большого количества ликований. Мир находится в равновесии.

Вот в этом и состоит моя работа: поддерживать баланс. Сохранять серым и нейтральным положение вещей.

Меня удивило, зачем Господу для этого нужен я. Почему Он просто не взял и не наладил всё сам? Думаю, это как с разрушенным и опрокинутым муравейником. Я мог бы встать на колени и попытаться его восстановить, но получилась бы просто куча мусора. Я был слишком большим, чтобы опуститься в грязь и правильно укладывать соломинку за соломинкой. Я был слишком большим, чтобы у меня получилось выстроить запутанные ходы.

Когда чаша весов начинает склоняться в одну сторону, я немного нагружаю другую, чтобы выровнять их.

Я занимаюсь обеими сторонами, а не только одной. И работа моя не заканчивается никогда.