Валери Уиндзор - Лгунья

• Название: Лгунья
• Автор: Валери Уиндзор
• Жанр: Проза

---

- Вы так добры, все время мне помогаете, - сказала я и с удивлением заметила, что он покраснел. Это ему не шло. Рыжеволосые люди имеют склонность краснеть чаще других, им нужно стараться делать это как можно реже.

- Мне это доставляет большое удовольствие, - официально ответил он.

Я немного смутилось. И даже, наверное, сама покраснела. Я протянула ему руку.

- На случай, если завтра у нас не хватит времени попрощаться, сказала я. Мы пожали друг другу руки. На глаза мне навернулись абсолютно фальшивые слезы, пришлось мигать и отворачиваться, чтобы он не заметил и не принял на их свой счет. Он был тут совершенно ни при чем. Все дело в неожиданно нахлынувшем ощущении утраты. Все перемены в жизни воспринимаются как утрата. Остаться бы навсегда в этой белой комнате, где ничего не происходило. Двигаться дальше не хотелось. Не хотелось начинать жить сначала.

Утром сестра Мари-Тереза принесла два моих потрепанных чемодана. (Нет, я имела в виду просто два чемодана. Это оговорка.) Все было сложено, выстирано и выглажено.

- Спасибо, - сказала я, понимая, что это она её рук дело.

Странно было перебирать аккуратные стопки одежды Крис, гадая, что надеть. Казалось непристойным посягательством трогать её нижнее белье. Я целую вечность держала в руках её бюстгальтер, который, если бы и подошел по размеру чашек, никогда не сошелся бы у меня на груди. В конце концов, решила обойтись без него. С трусиками - казалось бы, более интимной деталью туалета, почему-то было легче. Гардероб Крис состоял в основном из футболок и шортов. Было несколько рубашек, два свитера, пара летних юбок, два платья, джинсы, белые льняные брюки и шелковистое изумрудно-зеленого цвета платье с разрезами по бокам. Все, даже футболки и шорты, на вид очень дорогое. Сначала я склонялась к тому, чтобы выбрать юбку, поскольку брюки вряд ли на меня налезут, но потом вдруг неудержимо захотелось надеть джинсы. Я подумала, что Крис Масбу предпочла бы как раз джинсы. Или, вернее, джинсы - это то, чего ни за что не надела бы Маргарет Дэвисон. Тони не любил женщин в джинсах. Говорил, что в них женский зад выглядит смехотворно. Не знаю, почему женский зад должен выглядеть более смехотворно, чем мужской: это зависит от того, что считать за норму. Однажды я попыталась об этом заикнуться. Просто ради спора сказала, что, по-моему, мужские зады довольно уродливо торчат из брюк. Мужчинам ни в коем случае нельзя носить брюки, сказала я. Но, похоже, мы говорили на разных языках. Ведь он изрекал абсолютную истину, истину в последней инстанции, тогда как все мои возражения были смешным детским лепетом. Мы частенько общались в таком духе.

- Может, лучше юбку? - сказала сестра Мари-Тереза, с сомнением глядя на джинсы. - Жарко ведь.

- Я просто примерю, - сказала я, засовывая ногу в штанину. У меня была мысль - и не беспочвенная, учитывая нашу с Крис разницу в росте - что они мне будут страшно малы, но я без труда в них влезла. На бедрах они были даже свободноваты. Я оглядела себя с удивлением и просунула большой палец под ремень.

- Вы похудели, - сделала вывод сестра Мари-Тереза.

Похудела. Причем основательно. Сильнее, чем она думает. Я покрутилась перед зеркалом, украдкой скосив глаза на попку, которая, насколько я могла заметить, выглядела вполне сносно. Я не только похудела. У меня отрасли волосы, пришлось надеть резинку и сделать хвост. В зеркале отражалось хрупкое и очень молодое существо, которое с трудом можно было принять за особу женского пола. Лицо у особы было в синяках и лишь отдаленно напоминало Маргарет Дэвисон. Эта особа занимала намного меньше места в пространстве, чем Маргарет Дэвисон. Плечи её казались уже, скулы - острее. Я подумала было воспользоваться косметикой, но такой с кошмарной физиономией нечего было и пытаться навести марафет. Кроме того, я боялась инстинктивно нарисовать портрет Маргарет Дэвисон на этом незнакомом, худом, изрезанном шрамами лице, и в конце концов узнать женщину, глядящую на меня из зеркала.

- Скоро все заживет, - с сочувствием проговорила сестра Мари-Тереза: решила, что меня беспокоят шрамы. Не понимаю, почему все считают меня такой недалекой, такой самовлюбленной.

Я попросила отдать кому-нибудь цветы и оставшиеся фрукты. Поблагодарила за всю её доброту и заботу.

- Je vous remercie de votre bonte44, - сказала я, и на мой взгляд это прозвучало вполне сносно, не на школьном уровне. Я теперь, что ни день, усваивала новые фразы. Она расцеловала меня в обе щеки и настояла на том, чтобы самой донести донизу чемоданы и костыли. Я повесила на плечо сумку Крис. Я чувствовала себя очень легкой. Мои ноги в светлых, накрахмаленных джинсах, были длинными, стройными и совершенно мне не знакомыми. Я была от них в полном восторге.

- Обувь, - подсказала сестра Мари-Тереза, смеясь над моей рассеянностью. Гляжу - а я босая.

- Обувь, - сказала я. - Да.

Ни одна пара из чемоданов не подошла. Ну, разумеется, ещё бы им подойти. Ступни человека - вещь фундаментальная, очень приземленная. Они не меняются.

- Ума не приложу, что случилось, - сказала я. - Всё мало.

- Должно быть, из-за жары, - сказала сестра Мари-Тереза. Я кивнула, хотя предположение было абсурдным: в белой комнате всегда стояла прохлада.

Она выбрала легкие парусиновые туфли, ярко-красные, в каких обычно ходят на пляж.

- Попробуйте эти, - предложила она.

Я сделала вид, что они впору, но не успела спуститься по лестницы, как уже натерла пятки.

Доктор Вердокс все-таки пришел попрощаться. Вышел откуда-то из тени в прохладном, темном холле. Стоял под деревянным распятием, прибитом над дверью.

- Au revoir, Mademoiselle45, - сказал он.

Мне показалось, что он собирается поцеловать меня на французский манер. Я не знала, подставить щеку или нет. Но в следующий миг дверь со стуком распахнулась, и в тихий, сумрачный холл ворвался гигантский клубень жара, а вместе с ним - шумный, захлебывающийся словами дядя Ксавьер, который выхватил у сестры Мари-Терезы чемоданы. Печальное, восковое лицо Христа глядело сверху, в ужасе от такого наглого нарушения торжественности и покоя. Я улыбнулась доктору Вердоксу и вдруг, поддавшись импульсу, поцеловала его. Мы стукнулись головами. Он дико смутился.

- Спасибо вам, - сказала я: ведь он как-никак спас мне жизнь. Спас жизнь неизвестно кому. За одно это я должна быть ему благодарна.

- Непременно заезжайте нас навестить перед возвращением в Англию, сказала сестра Мари-Тереза, вручая мне костыли. Она промокнула глаза. Странно, с чего это они меня так полюбили. Не представляю, что я такого сказала или сделала, чтобы пробудить в незнакомых людях хоть какие-то чувства. Должно быть, для этого достаточно просто позволить себя спасти.

- Или если возникнут какие-то... трудности, - туманно проговорил доктор Вердокс. - Если потребуется какая-нибудь помощь... - он смотрел себе под ноги.

- Спасибо, - сказала я ещё раз.

Машина дяди Ксавьера стояла у входа. Это оказался маленький, потрепанный "Рено". Странно, я ожидала чего-нибудь посолидней. Дядя казался слишком могущественным, чтобы сидеть за рулем такой неказистой малышки. Должно быть, я ошибалась, принимая его за человека с положением. "Рено" и голубые дядины джинсы сбили меня с толку. Я не знала, что и думать. Жара на улице стояла плотной завесой: она оглушала, словно с размаху врезаешься в стену. Доктор Вердокс и сестра Мари-Тереза с крыльца махали нам вслед, пока мы отъезжали. Я попыталась опустить окно, чтобы помахать в ответ, но оно было сломано. Я надеялась, что они заметили мои старания, но, скорее всего, выглядело это так, будто я о них сразу забыла.

Ремень безопасности тоже был сломан.

- Мне нужно купить какую-нибудь обувь, - сказала я, когда мы миновали ворота больницы и въехали в город.

- Завтра, - сказал дядя Ксавьер. - Завтра купишь обувь. Сегодня отдыхай и делай то, что тебе велят. Сегодня мы едем домой.

Домой. От этой мысли стало неуютно.

Мои ягодицы горели огнем на сиденье из искусственной кожи. Я пожалела, что не послушалась совета сестры Мари-Терезы и не надела льняную юбку. В джинсах было слишком жарко; но они чертовски хороши в них, эти мои новые стройные ноги, вытянутые под приборной доской.

- Нам далеко? - спросила я. Хорошо бы подальше. Хотелось никогда сюда не возвращаться.

Дядя Ксавьер не слушал. Он был разозлен внезапно возникшей пробкой на улице с односторонним движением. Он несколько раз громко просигналил. Он высунулся из окна, и махал руками, и посылал проклятия на головы водителей. На перекрестке, где застопорилось движение, стоял знак, который гласил, что до Фижеака сорок километров. Сорок километров пути между раем и адом сорок километров до того, как принять окончательное решение.

Мы застряли рядом с магазином Филдара, он был по левую руку, а за ним - обувная лавка с выставленными на тротуар стеллажами и корзинами с обувью. Дядя Ксавьер не переставая молотил кулаком по гудку. Мы продвигались в час по чайной ложке. Я могла прочесть цены: довольно дорого. Мне нужна всего лишь пара нежарких, удобных туфель. Честнее всего было бы сейчас вылезти из машины, купить туфли и пойти прочь. Но честные поступки всегда плохо мне удавались, так что вместо этого я поерзала, чтобы отлипнуть от сиденья, и надела темные очки Крис.