Вольдемар Балязин - Верность и терпение. Исторический роман-хроника о жизни Барклая де Толли

• Название: Верность и терпение. Исторический роман-хроника о жизни Барклая де Толли
• Автор: Вольдемар Балязин
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0284-8

О жизни прославленного российского военачальника М. Б. Барклая-де-Толли рассказывает роман известного писателя-историка Вольдемара Балязина.

---

Захрипев и рванув ворот мундира, цесаревич, по-бычьи наклонив голову, выскочил за дверь.

Из Смоленска армия выступила в ночь, чтобы занять позицию на Дорогобужской дороге и восстановить сообщение с князем Багратионом. Это движение было одним из самых трудных и сложных за всю войну, ибо совершалось в виду неприятеля. Потом многие военные историки и теоретики утверждали, что оно делает величайшую честь военному таланту генерала Барклая, потому что никогда еще наша армия не подвергалась большей опасности, и из этой опасности Барклай вывел ее без потерь.

Отдав распоряжения о выходе армии из города и марше к Соловьевой переправе, Барклай вместе с Ермоловым ушел из Смоленска с последним отрядом.

Любопытную подробность об этом моменте сообщал впоследствии Денис Давыдов: «Я скажу несколько слов о тех обстоятельствах, которые известны лишь весьма немногим. Распорядившись насчет отступления армии из-под Смоленска, Барклай и Ермолов ночевали в арьергарде близ самого города. Барклай, предполагая, что прочие корпуса армии станут между тем выдвигаться по дороге к Соловьевой переправе, приказал разбудить себя в полночь для того, чтобы лично приказать арьергарду начать отступление. Когда наступила полночь, он с ужасом увидел, что 2-й корпус еще вовсе не трогался с места; он приказал Ермолову: «Мы в большой опасности, как это могло произойти?» К этому он присовокупил: «Поезжайте вперед, ускоряйте марш войск, а я пока здесь останусь…»

Прибыв на рассвете на то место, где корпуса Остермана и Тучкова-первого располагались на ночлег, Ермолов именем Барклая приказал им следовать далее… И таким образом все наши войска и артиллерия… достигли благополучно Соловьевой переправы».

Итак, эпицентр сражения утром 7 августа переместился к Соловьевой переправе.

Уже в 8 часов утра началась перестрелка между авангардом Нея и русским арьергардом, а в 9 часов французы атаковали Тобольский батальон, стоявший впереди позиции в полуразрушенном земляном укреплении.

На выручку товарищам бросился Белозерский полк, но был отбит, а Тобольский батальон — окружен.

В это утро Барклай, Левенштерн и группа офицеров штаба 1-й армии проезжали неподалеку от места боя. Михаил Богданович ехал на горячем и порывистом коне, который гарцевал, но не шел вперед. И вдруг вперед проскочили польские уланы и, опрокинув заслон, ринулись к Барклаю.

Левенштерн подал свою лошадь командующему, и тот с величайшим хладнокровием сошел на землю, затем снова сел в седло и поехал вперед.

Уланы окружили Барклая, но на помощь к главнокомандующему ринулся эскадрон Изюмских гусар во главе с капитаном Львом Нарышкиным и спас своего генерала. Наблюдавшие этот эпизод были единодушны в том, что ни один мускул на лице Барклая не дрогнул.

В 10 часов утра французы усилили наступление, расширив и его фронт: они двинулись и на левый фланг русских позиций, стоявший у дороги на деревню Горбуново.

Барклай следил за ходом боя, стоя на высоте за соседней деревней Гедеоново, и вовремя посылал резервы на наиболее угрожаемые участки сражения.

К полудню русские части в полном порядке отступили за Гедеоново, и центр тяжести переместился на участок, занимаемый 20-м и 21-м егерскими полками князя Шаховского.

На этой позиции во второй половине дня завязался бой, в который постепенно оказались втянутыми большие массы войск. Со стороны русских это были семь тысяч человек Тучкова-третьего, пришедший на рысях 1-й конный корпус Орлова-Денисова и 26 эскадронов гусар, присланных Барклаем из отряда барона Корфа.

Русские сумели быстро и четко занять позицию и успешно отбили атаку двух французских дивизий — Гюдена и Разу.

Четыре раза атаковали французы позиции русских, но безуспешно. В последней их атаке был убит генерал Гюден. Дивизия Разу также храбро бросалась в штыки, но и она не добилась успеха.

К этому времени подошла еще одна большая колонна войск, в составе которой был и Барклай. Он тотчас же принял общее командование, и бой продолжался до 9 часов вечера.

Начальник авангарда Павел Алексеевич Тучков-третий, занявший позицию при Валутиной горе, прикрыл своим отрядом перекресток дороги у деревни Лубино, через который армия Барклая должна была выйти на Московскую дорогу.

После ожесточенного боя русские отошли за реку Строгань.

Тучков, оставив позицию, помчался на командный пункт и лично доложил Барклаю, что больше не может противостоять неприятелю.

Барклай приказал ему вернуться. С резкостью, которая была свойственна ему в самые критические минуты, он сказал генералу:

— Возвратитесь на свой пост, пусть вас убьют; если же вы вернетесь живым, то я прикажу вас расстрелять.

Генерал Тучков был храбр. Он не вернулся. Его бригада погибла почти полностью, но приказ главнокомандующего был им и его бригадой выполнен. Лишь незначительное число оставшихся в живых солдат и офицеров отошло за реку Строгань.

В самом конце боя Тучков-третий, дважды тяжело раненный штыком в бок и в голову, попал в плен к французам.

Павла Алексеевича Тучкова французы поместили в одном доме с начальником штаба Наполеона маршалом Бертье. Через несколько дней пленного пожелал видеть Наполеон, намереваясь через него установить связь с Александром.

В какой-то мере встреча с Тучковым напоминала встречу Наполеона с Балашовым; только на этот раз ее инициатором был не Александр, а Наполеон.

На сей раз речь не шла уже о том, кто первый начал войну, не было сетований и на негодных советников, окружавших Александра, — все свое негодование Наполеон обрушил на Барклая, упорно не желавшего давать ему генеральное сражение.

— Как вы полагаете, — спросил Наполеон, — дадут ли скоро ваши войска генеральное сражение или будут все ретироваться?

— Мне неизвестны намерения главнокомандующего, — ответил Тучков.

При этих словах Наполеон, потеряв всякую сдержанность, стал осыпать Барклая площадной бранью.

Тучков, и сам не одобрявший Барклая за отступление, видя, как неистовствует Бонапарт, понял, что тактика русского главнокомандующего — острый нож для противника.

— Что за отступление? — кричал Наполеон. — Почему вы, если расположены были иметь войну, не заняли Польши и далее, что вы легко могли сделать? И тогда вместо войны в границах ваших вы бы перенесли ее в неприятельскую землю. Да и пруссаки, которые теперь против вас, тогда были бы с вами. Почему же главнокомандующий ваш ничего этого не сумел сделать, а теперь, отступая беспрестанно, опустошает только собственную землю? Зачем оставил он Смоленск? Зачем довел этот прекрасный город до такого несчастного положения? Если он хотел его защищать, то для чего же не защищал его далее? Он мог бы удерживать его еще долго!

Если же он намерения этого не имел, то зачем же останавливался и дрался в нем: разве только для того, чтобы разорить город до основания? За это бы его во всяком другом государстве расстреляли!

И Тучков вспомнил здесь римскую поговорку: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав».

А Наполеон вдруг предложил собрать Военный совет из лучших русских генералов для того, чтобы рассмотреть создавшуюся ситуацию и назначить время и место генерального сражения. В числе этих лучших он назвал Багратиона, Дохтурова, Остермана-Толстого, Тучкова-первого, заметив:

— Я не говорю о Барклае: он и не стоит того, чтобы о нем говорили.

Тучков внутренне ухмыльнулся, — он знал от Балашова, как при их свидании в Вильно негодовал Наполеон из-за того, что Александр пытается управлять армией через Совет, теперь же он сам советует заменить главнокомандующего таким Советом.

«Да, — подумал Тучков, — крепко насолил Барклай Бонапарту, если он так неистовствует».

Но промолчал, внимательно слушая Наполеона. А тот между тем перешел к отрицанию самой возможности такой системы отступления, какую применяет Барклай.

Он назвал ее «системой ретроградных линий», подобной «парфянскому или же скифскому способу войны», на которую способен только немец.

И Тучков понял, что генерал, у которого, по словам Наполеона, сказанным в начале войны, были всего-навсего «небольшие военные дарования», не мог оказаться героем такой развернутой гневной тирады великого полководца, который ничего не может поделать уже два месяца со; столь незначительной посредственностью.

* * *

Сражение 7 августа, получившее два названия: «При Лубино» и «У Ватутиной горы», было выиграно русскими.

Отойдя за реку Строгань, остатки войск Тучкова продолжали вместе с кавалерийским корпусом В. В. Орлова-Денисова и дивизией П. П. Коновницына отражать атаки четырех французских корпусов.

В результате героического сопротивления у Валутиной горы наполеоновские войска не смогли прорваться на Московскую дорогу, и 1-я армия, благополучно достигнув Соловьевой переправы, перешла по четырем наплавным мостам через Днепр и вышла на Московскую дорогу.