Дэмиан Лэниган - Стретч - 29 баллов

• Название: Стретч - 29 баллов
• Автор: Дэмиан Лэниган
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-86471-354-6

Фрэнк Стретч — неудачник, недотепа, кандидат на вылет, ниже классом всех своих друзей. Вы ведь тоже наверняка считаете, что ваши друзья преуспели в жизни больше вас, и, возможно, вы даже правы. Разница между нами, однако, в том, что я разработал систему, которая доказывает мои предположения.

Я долго подпитывал тайную уверенность, что если захочу, то смогу опередить кого угодно, надо лишь включить свои мозги. Наверное, почти все так думают, по крайней мере, почти все мужчины.

В области «правильных поступков» я целиком доверяюсь здравомыслию женщин. В отличие от мужчин они умеют избегать боли. Уж не знаю, откуда это берется — биология виновата или им вдалбливают с детства, — но если нужно облегчить страдания, я смело поддержу женщину, ибо она найдет выход из любого положения. За исключением случаев, когда речь идет обо мне самом, — тут женщины непостижимым образом сбиваются с верного курса и садят сапогом по ребрам без всякого снисхождения.

Господи, в какой кавардак превратил я процедуру ухаживания. Балл Сэди был так низок, что хоть вешайся: 23 очка, пристрастие к кокаину, амбиции, сводящиеся к пирсингу на клиторе, — ну какая из нас пара, ей-богу?

Я так же мало приспособлен к свободному рынку секса, как и к свободному рынку капитала. Они, похоже, движутся хаотично, но в унисон: все барьеры уничтожены, секс и деньги набегают как волна и потом исчезают по капризу или настроению.

Телевидение проникло в дома сквозь скалы и почву, кабели проложены по дну океанов, забравшись на такую глубину, куда даже глубоководный морской черт не заплывает, и все им мало. Их цель — превратить кожу человека в приемное устройство, глаза — в экраны, рот — в супермаркет.

Блестящая и забавная книга, полная изобретательного и злого юмора.

The Observer

Удивительно свежий роман, отличный стиль и тонкие наблюдения. Временами просто диккенсовский уровень.

The Independent

В генерации молодых писателей Дэмиан Лэниган явно претендует на роль лидера. Чрезвычайно злая и смешная сатира на современного мужчину, парадоксальным образом оставляющая ощущение тепла. Превосходно!

The Big Issue

Душераздирающе и смешно. Невозможно поверить, что дебютный роман может быть столь эффектным и зрелым.

The Mirror

Книга Пэнигана претендует на то, чтобы стать знаковой для своего поколения. Драйв в чистом виде.

FHM

У Лэнигана есть все задатки, чтобы вырасти в выдающегося романиста-сатирика. Его откровенность и злой юмор неподражаемы.

The Insight

---

С другой стороны, мой (бывший) сосед по квартире компьютерщик Генри. Отец — тапочный магнат, о нем я уже говорил. Мамаша — домохозяйка. По какой-то причине он болеет за «Кристал Пэлэс»[13] и не пропустил ни одной домашней игры. Отпуск проводит в Пик-Дистрикт[14]. Любит «Пинк Флойд» и Майкла Болтона. Балл? Восьмерка. О человеке следует судить по цельности характера, а не по цвету штемпелей в паспорте.

Себя я оценил на 7. Ну ладно, ладно, на 6.

ДЕСЯТОЕ: ОТМЕТИНА СУДЬБЫ 

Это вовсе не то же самое, что популярность. Сто лет назад этот раздел назвали бы «классовая принадлежность» и все с покорностью буддистов быстренько разошлись бы по отведенным им нишам: лорд Солсбери — чопорная десятка; ирландский иммигрант, только что сошедший с корабля в ливерпульском доке, — картофельная единица.

Ныне существующая запутанная издевательская система социальной классификации все только усложняет. В низших эшелонах выставлять балл проще простого (виновным в изнасилованиях и жестоком обращении с детьми, а также Генри гарантирован низкий балл), однако высокие баллы неизменно вызывают споры. Свой рейтинг могут повысить как негодяи, так и благородные люди. Даже алкаши, бродяги, или как их там теперь называют, могут заработать хороший балл, если на них обратит внимание пресса. Некоторые центральные фигуры нового миропорядка просто поразительны. Колоссальное количество баллов набирают футболисты. В пятидесятые годы они имели статус шахтеров — хорошо, что они есть где-то там и мельтешат для общей пользы, но чтобы я позволил ему трахать мою дочь — извините! А ныне они сродни молодым виконтам восемнадцатого века, которым позволено обрывать цвет европейского девичества когда и как им вздумается. Правда, в отличие от виконтов, они не катаются в Италию, дабы повысить свою образованность. Вместо Флоренции и Венеции у них теперь популярны Марбелья и Маврикий, но в принципе именно на этих ребят нужно держать равнение.

Ключевой фактор — происхождение. Например, дворец Бленхейм — превосходно, но квартира в Глазго тоже сгодится. Полдома в Перли[15] еще тянут на посредственную и слегка застенчивую троечку. Полдома в Южном Манчестере, Уигане, Пултон-ле-Филде, Стоке, Ст. Хеленсе и Салфорде примерно равны полдому в Перли минус лондонская надбавка. В результате у меня тоже получилась тройка.

Теперь подсчитаем.

Итого: 29 баллов.

Результат можно интерпретировать по-разному, но в то время у меня получалось, что я преуспел в жизни только на 29 % от возможного, то есть был намного менее удачлив моих друзей. Если же навести глянец оптимизма, выйдет, что моя несостоятельность составила всего 71 % от стопроцентного облома. У моих друзей этот показатель был намного ниже. Ну и хер с ним…

По воле случая, когда все это началось, мне стукнуло 29 лет. Вот, значит, как 29. Был Фрэнк Стретч, да весь вышел.

Триста тысяч

Отделавшись от Билла Тернейджа полчаса назад, я все еще куковал в такси где-то на полпути до Холланд-парка (такси, естественно, попалось для некурящих). Счетчик тикал с неумолимостью часового механизма бомбы. Я подверг Билла математическому анализу. «Дизайн и изготовление мебели» внушали доверие, но очень уж потерянный вид был у Билла. Пожалуй, тянет баллов на сорок Я решил выбросить Билла из головы. Встречаться с ним я не собираюсь, да и он тоже не станет слать мне писем. Как-никак конец двадцатого века, не хочешь чего-то делать — никто не заставляет. У меня имелись заботы поважнее — например, как меня встретят гости на вечеринке у Тома Мэнниона и каким образом ткнут носом в мои ничтожные 29 баллов. Там будут мои сверстники, с такими же, как у меня, образованием и происхождением, но у всех, в отличие от меня, будет больше денег, хороших квартир, секса, физической привлекательности, интересной работы, крутых тачек, богатой личной жизни при меньшем количестве неврозов. И самое скверное — они все прекрасно понимают, что я тоже все прекрасно понимаю. Но есть и кое-что похуже: рассчитывая меня заинтересовать, Том и Люси пригласили какую-то бабу. А я был явно не в форме.

Вообще-то Том молодчага, сама доброта, не обидит и муху. И не похож на остальных. Он вроде как лучше других Лет ему как мне, он юрист по общественному праву в «сексапильной», как люди говорят, конторе (что они только имеют в виду?). Отец у него — баронет, большая шишка в газетножурнальном бизнесе. У Тома счастливый брак Люси — прелестная женщина (познакомились они в университете), торгует ценными бумагами. Том ездит на «альфа-спайдер». Бывший член сборной Оксфорда по гребле. В 26 лет написал книгу о кражах произведений искусства. Да, чуть не забыл — спасибо, такси напомнило, резко тормознув перед его домом, — живет он в отреставрированной «конюшне». Веселый, умный, приятный в общении, хорош собой. Говорит на трех языках. Том — мой «лучший друг». Вот его математические выкладки:

За  балл пришлось снизить. Мышцы у Тома атрофировались, от паштета из гусиной печенки, «Вдовы Клико» и бисквитных пирожных вырос животик Но ему все нипочем, он чертовски хорошо выглядит, лишний вес только делает его богаче на вид. Мой же излишек веса — от дешевой жирной пищи и кислого пива.

Итак, Том — мой лучший друг, но дружба поддерживается скорее общим прошлым, чем настоящим. Где-то у меня валяется график, иллюстрирующий наше растущее отдаление. Первые несколько лет после университета мы виделись в среднем 2,1 раза в неделю. Потом Том сошелся с Люси, и на следующий год средний показатель вдруг упал до 1,3, но затем целый год не ухудшался и даже чуть повысился, уверенно остановившись на уровне 1,4. После этого он неожиданно упал до 0,6 и с тех пор неуклонно снижался. В итоге к настоящему времени — концу 1995 года — мы виделись всего четыре раза за год, причем последний раз — летом.

Причина тривиальна: Том менялся, а я нет. Больше всего это проявлялось в отношении к детям.

Мой подход прост и незатейлив: я считаю, что у британского среднего класса процесс обзаведения детьми представляет собой упражнение в евгенике. Обе договаривающиеся стороны проводят рассвет половой активности в просеивании и сортировке потенциальных партнеров, анализируя внешность, родословную, процветание, характер, ум, цвет волос и т. п. Договор о продолжении рода заключается обычно лишь после того, как обе стороны достигли консенсуса по всем критериям, причем он скрепляется официально и прилюдно. На этом сборище, призванном представить пару в наиболее выгодном свете, гости предаются рассуждениям о том, сколь красивым, умным и общественно-полезным окажется потомство. Вскоре самец пытается осеменить самку. Если на каком-либо этапе инкубационного периода будет решено, что ребенок по одной из важнейших категорий не дотянет до стандарта, то потомство «прерывается» и все начинается сначала. Предпочтение отдается послушным, общительным, осанистым, легко покрывающимся загаром, голубоглазым блондинам и блондинкам, способным нести генетическое наследие в далекое будущее. Возможно, даже на многие века. Ну, вам, короче, ясно.

В двадцать лет Том был если не мудрецом, то скептиком. Он понимал, что дети зачастую не укрепляют, а разжижают род, недопустимо ограничивают свободу и могут неожиданно испортить отношения. Кажется, его взгляды разделяет все больше людей. Мое поколение раскупорило тридцатник, лучший период для беременности был уже позади, а детского визга и возни в доме Тома и Люси все еще не было и в помине. Стоит кому-нибудь в нашем кругу сдать позиции — и пиши пропало. Том и Люси, по слухам, «старались» уже шесть месяцев, что мне показалось странным: я помнил, что они начали стараться гораздо раньше. Том уже собаку съел по части школьных тарифов и развивающих ум добавок к детскому питанию. Вперемешку с «Экономистом» и «Деньгами в Европе» на их журнальной полке лежали «Размножение», «Ваш зародыш» и «Вестник кесарева сечения», или как там еще называются все эти журналы о младенцах. Ну да бог с ними.

Когда открылась массивная дверь и на пороге возникла сияющая от счастья Люси, сомнений у меня не осталось. В город, четко печатая шаг, вступала раса господ.

Я поспешно хрюкнул «Умничка!», неуклюже обнялся, чмокнул ее в щеку и с малоубедительной торопливостью кинулся вверх по лестнице в туалет, лишь бы избежать дальнейших ахов и охов. Вернувшись, я приветствовал Тома, который выгружал вино из ящика.

— Ну, засранец, поздравляю! Я знал, что ты рано или поздно заделаешь пупса.

Том и Люси бегали между гостиной и кухней а-ля кукольный домик, расставляя бутылки и раскладывая закуску, в основном узловатого вида сытные чипсы по четыре фунта за пакет и запотевшие оливки.

Люси еще раз обняла меня:

— Ты правда рад за нас?

Рад? Да меня вот-вот стошнит! Я старался не встречаться с ней взглядом.