Гиви Карбелашвили - Пламенем испепеленные сердца

• Название: Пламенем испепеленные сердца
• Автор: Гиви Карбелашвили
• Издательство: Худож. лит.
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

В романе Гиви Карбелашвили «Пламенем испепеленные сердца» отражена история Грузии первой половины XVII века, когда начали устанавливаться дружеские связи с Россией, союз с которой мог спасти разоряемую, раздираемую иноземцами страну от полного уничтожения.

---

Горячий бой завязался в окрестностях Тианети.

Царицу и домочадцев вместе с казной тушины, пшавы и хевсуры укрыли в глубине леса, Теймураз отчаянно сражался в небольшой долине, отбиваясь от врагов.

Разъяренный, он выискивал Ростома, но тщетно. Предусмотрительный старик за неделю до его появления занял Тианети, перекрыл все пути и тропы, кроме той, по которой должен был пройти Теймураз, а сам укрепился в башне, построенной еще во времена царя Александра.

И снова настояли на своем тушины, пшавы и хевсуры — чуть ли не силой увели с поля боя Теймураза.

Посланные в Гомбори гонцы вернулись к полуночи и доложили Теймуразу, что путь на Кахети отрезан. У Теймураза была мысль спуститься в Алазанскую долину, вызвать Датуну, а оттуда перейти к дидойцам и лезгинам. Он надеялся, что на царя с войском разбойники напасть не посмеют.

Дрожавшие от холода домочадцы даже в лесу не смели разжигать огня, боялись, что враг затаился где-то рядом.

Хорешан не теряла присутствия духа, накинув бурку на плечи, сидела в головах у Теймураза, который прилег на расстеленной бурке, и шепотом молилась:

— Господь всесильный и всемогущий, поелику сподобилась я дожить до сей грозной поры, отпусти мне грехи, совершенные ныне или когда-то словом, делом и умыслом. Очисть, создатель, душу мою от всяческой скверны плоти и духа и даруй мне, всевышний, право ночью сей с миром отойти ко сну, дабы восстать с моего скромного ложа достойной святого имени твоего каждым днем жизни моей. Помоги мне одолеть врагов моих, врагов земных и неземных, и избавь меня, господи, от поношений недругов моих и от злых умыслов, ибо твое есть царствие, сила и слава, отца и сына и святого духа, ныне и присно и во веки веков, аминь…

— Господь наш всеблагой, Иисус Христос, помилуй меня, недостойную рабу твою, изыми из разума моего и уст моих слова вредные и суетные, ибо благословен есть ты ныне и вовеки, аминь!

Хорешан молилась.

Теймураз хмуро молчал.

Люди надеялись на бога и Теймураза.

В лесу было холодно, а тьма, казалось, еще усиливала этот холод.

Теймураз не спал, бодрствовала и Хорешан — все ждала, вдруг появится Датуна.

Утром стало ясно, что все дороги и тропы перекрыты накрепко.

Малый отряд Теймураза пробиться сквозь полчища врагов, конечно, не мог.

Царица умылась, поправила на голове чихтикопи и лечаки[75], приколола булавку, доставшуюся от мученицы Кетеван, и потребовала коня.

— Ты куда? — вяло спросил Теймураз, скорее для порядка, чем из любопытства, ибо и сам догадывался о замысле царицы.

— Поеду в Тианети, повидаю Ростома.

Теймураз ничего не ответил, знал, что другого выхода у них нет.

Царица взяла с собой лишь двух придворных дам — больше никого. Выехав из леса, они столкнулись с кизилбашами, но те никаких препятствий чинить им не стали.

Когда, подъехав к крепости Тианети, царица пожелала спешиться, коня принял у нее Заал Эристави.

Царица поглядела на него косо, но промолчала. Заал отвел глаза в сторону — вчерашнего союзника царица Кахети увидела сегодня в качестве хозяина, гостеприимно принимавшего врага. Она не удостоила его даже приветствием, у какого-то кизилбаша по-персидски справилась о местонахождении Ростома.

Ростом встретил царицу стоя. И Хорешан, не садясь, приступила прямо к делу.

— В моих и твоих жилах, Ростом, течет одна кровь, мы оба с тобой картлийские Багратиони.

— Я царь Картли.

— А я сестра картлийского царя и наследница престола, ибо в христианских державах никто брата с сестрой не разделяет… Со времен царицы Тамар признано — льва щенки равны друг другу, будь то самка иль самец.

— Если ты пришла искать ссоры, лучше было прислать мужа своего.

— Искать ссоры пришли вы оба — ты и Теймураз. Негоже тебе новое кровопролитие затевать, пора и о душе подумать на старости лет.

— Чего тебе надо, зачем ты пришла, Хорешан?

— Освободи нам путь, отойди и пропусти нас в Имерети.

— Теймураз все равно возвратится и будет воевать.

— Пропусти нас с имуществом нашим и приближенными, я даю слово, что он не вернется с войной… Только еще одно условие: пошли сейчас же своих людей, чтобы Датуну пропустили к нам невредимым.

— Живой он с ними не пойдет.

Хорешан сняла заветную булавку с чихтикопи, протянула Ростому.

— Это булавка царицы Кетеван… Датуна знает… Он играл ею в детстве… Пусть передадут ему, и он покорится. Ты знаешь, что у нас нет больше сыновей… Неизвестно, что еще может случиться… У тебя тоже нет детей… Не губи нас и Грузию… При жизни твоей, даю тебе слово государыни, соперничать с тобой не будет никто из моей родни.

— Вы должны мне и Кахети уступить!

— И Кахети уступим! — твердо ответила Хорешан, устами которой говорила скорее супруга и мать, чем царица, хотя держалась она с истинно царским достоинством.

Она не успела договорить, как в покои вошла царица Мариам и смиренно поклонилась просительнице.

Потом она повернулась к Ростому и громко, чтобы слышала Хорешан, проговорила:

— Эту булавку я отвезу сама. Сын Теймураза никому не сдастся, кроме меня. — Она едва не прикусила язык, ибо слово „сдастся“ звучало двусмысленно, и она поспешила исправить невольную оплошность: — В пылу сражения он опустит саблю разве только перед грузинкой.

Мариам взяла булавку у царицы Хорешан и удалилась столь стремительно, что Ростом не успел даже что-нибудь сказать ей вслед. Хорешан замерла, услышав через минуту топот пущенных галопом коней. Ростом, знавший крутой нрав своей жены, пообещал царице Хорешан беспрепятственно пропустить всех до единого в Имерети с казной и поклажей.

Хорешан поклонилась с достоинством и громко проговорила:

— Слава создателю, что родич по крови не обманул моих ожиданий! — с этими словами она круто повернулась и быстрым шагом покинула зал.

Ростом вызвал своих подручных и приказал пропустить Теймураза со свитой. Потом поманил пальцем сотника-кизилбаша и удалился с ним в келью. Убедившись, что никто их не слышит, царь наклонился и прошептал:

— Возьми с собой людей Заала Эристави и езжай в Кизики, вы должны опередить царицу Мариам, передай мой приказ Селим-хану: царевича Датуну, живого или мертвого, доставить сюда, и как можно скорее!

* * *

Теймураз снова нашел приют под кровлей Кутаисского дворца.

В зале сидели трое: Теймураз, Хорешан и Дареджан.

— Беспокоюсь я о Датуне, — сказал Теймураз. — Сердце вещает беду.

— Мариам Дадиани обещала мне твердо.

— Мариам Дадиани надоел старый муж, она и помчалась к Датуне, авось, мол, и мне перепадет малость, — съязвила Дареджан.

— Негоже все переиначивать и над всем измываться, дочка! — нахмурился Теймураз.

— Правого надо звать правым, а неправого — неправым, похотливость же Дадиани известна!

— Оговорить, дитя мое, кого угодно можно.

Хорешан встала и подошла к окну, не по душе ей пришлась бесцеремонность Дареджан.

Дареджан поняла неодобрение царицы, но не захотела уступить:

— Лицемеры Дадиани. Лживость и притворство у них на лице написаны. Не щадят ни взрослых, ни детей, лишь для себя ищут пользы, ко всему со своей меркой подходят, другого мерила у них нет.

— Я виновата, — прервала ее Хорешан. — Когда она вышла, мне надо было следовать за ней и самой направиться к Датуне.

— Он бы не послушался тебя, — возразил Теймураз.

— Я бы от твоего имени с ним говорила.

— Но я не мог просить его, чтобы он отступил и сдался, такое в нашем роду не в чести.

— А то, что в нашем роду в чести, добра нам, как видишь, не принесло, — снова вставила свое Дареджан.

Теймураз еще больше помрачнел. Хорешан с укоризной взглянула на Дареджан.

— Почему же не принесло, дочка, ведь шах Аббас ничего с нами поделать не смог!

— Как это не смог?! — вскинулась Дареджан. — А два брата и бабушка — этого, по-твоему, мало?!

— Это, дочь моя, — спокойно, но твердо отвечала Хорешан, — воля божья, ведь шах Аббас и Марабдинскую битву чуть не выиграл, однако Картли и Кахети омусульманить не смог, и истребить нас не сумел, и с родной земли нас согнать не смог. Это и есть победа Теймураза, об этом сам шах Аббас, оказывается, говорил, и не видеть этого могут только слепцы. Правда, огромную жертву нам пришлось принести, но главного, нет, главнейшего, мы все же не потеряли — Картли и Кахети, так или иначе, остались Картли и Кахети. А это достигнуто горением и подвижничеством отца твоего, и ничем более.

— Это так, — согласилась Дареджан, — но боль за братьев и бабушку душит меня. Если бы можно было, я бы нынче же послала Александра со всем имеретинским войском против кизилбашей, засевших в Картли и Кахети, послала б, чтобы раздавить и уничтожить этих неотесанных и безмозглых картлийских князей. И с этим Дадиани расправилась бы в ближайшее время…