Дэвид Лоуренс - Белый павлин. Терзание плоти

• Название: Белый павлин. Терзание плоти
• Автор: Дэвид Лоуренс
• Издательство: Локид
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00019-7

Дэвид Лоуренс — автор нашумевшего в свое время скандального романа «Любовник леди Чаттерли» в этой книге представлен своим первым произведением — романом «Белый павлин» — и блистательными новеллами. Роман написан в юношеские годы, но несет на себе печать настоящего мастерства и подлинного таланта.

Лоуренс погружает читателя в краски и запахи зеленой благодати, передавая тончайшие оттенки, нюансы природных изменений, людских чувствований, открывая по сути большой мир, яркий и просторный, в котором довелось жить.

---

Летти не было дома, хотя наступило обеденное время, поэтому я взял книгу и отправился на мельницу.

Обед уже закончился; в комнате я обнаружил остатки приготовленного ревеня. Я подошел прямо к Эмили, сидевшей, откинувшись в кресле, и положил «Саломею» перед ней.

— Посмотри, — сказал я. — Посмотри сюда!

Она посмотрела. Сначала просто взглянула, потом стала разглядывать уже более пристально. Я с нетерпением ждал, что она скажет. Наконец она медленно повернулась, вопросительно наморщив свой лоб.

— Ну и как? — сказал я.

— Страшно! — ответила она тихо.

— Нет!.. Почему?

— Это производит впечатление… Послушай, а почему ты принес это?

— Хотел тебе показать.

Мне уже стало легче, я заметил что на нее это тоже произвело сильное впечатление.

Подошел Джордж, заглянул через мое плечо. Я ощущал тепло его тела.

— Господи! — воскликнул он, тоже потрясенный.

Ребятишки подбежали посмотреть, но Эмили захлопнула книгу.

— Я опоздаю… Поторапливайся, Дейв! — И она пошла мыть руки перед тем, как идти в школу.

— Дай это мне, а? — попросил Джордж, потянувшись к книге. Я отдал ее ему, и он стал рассматривать репродукции. Когда Молли подкралась ближе, чтобы полюбопытствовать, он сердито крикнул, чтобы она убиралась. Она надула губы и надела шляпку. Эмили тоже была уже готова отправляться в школу.

— Я пошла… до свидания, — сказала она, нерешительно, выжидая. Я потянулся за своей кепкой. Джордж посмотрел на меня с новым выражением в глазах и сказал:

— Ты уходишь?.. Подожди меня… пойдем вместе.

Я подождал.

— О, очень хорошо… до свидания, — сказала Эмили с горечью и ушла. Когда он достаточно насмотрелся, то поднялся из-за стола, и мы ушли. Он нес книгу, заложив пальцем страницу. Мы направлялись в сторону пашни, шагали молча, не говоря ни слова. Потом он присел на берегу, прислонившись спиной к падубу, и сказал задумчиво:

— Теперь уже нет нужды торопиться… — При этом он продолжал разглядывать иллюстрации. — Ты знаешь, — наконец сказал он, — она мне нужна.

Я был удивлен его неожиданной откровенностью и на всякий случай спросил:

— Кто?

— Летти. Мы получили уведомление, знаешь?

Я вскочил на ноги, изумленный.

— Уведомление об отъезде.

— Расторжение договора? Из-за чего?

— Полагаю, из-за кроликов. Я скучаю по ней, Сирил.

— Господи, покинуть ферму Стрели-Милл, расстаться с мельницей, — гнул я свое. — Это ужасно!

— Да… но я даже рад этому. Как ты думаешь, могло бы у нас с ней получиться что-нибудь серьезное, Сирил?

— Какая неприятность, однако! Куда же вы теперь денетесь? А ты не врешь, не шутишь?!

— Нет. Да не обращай внимания на это проклятое уведомление. Я скучаю по ней очень сильно… И чем больше я смотрю на эти линии, на эти обнаженные тела, тем больше скучаю по ней. Какое же это острое чувство, совсем как изогнутые линии. Я не знаю, что говорю… но, как ты думаешь, могло бы у нас с ней получиться что-нибудь серьезное? Она видела эти репродукции?

— Нет.

— Если бы увидела, то, наверное, тоже бы заскучала обо мне… Я хочу сказать, что они произвели бы на нее сильное впечатление.

— Я покажу ей и потом скажу тебе.

— Я все время раздумывал об этом с того самого момента, как отец получил уведомление. Словно земля уходит у нас из-под ног. Никогда еще не чувствовал себя таким потерянным. Снова начал думать о ней… но не очень понимал себя, пока ты не показал мне эти картинки. Я должен увидеть ее, если смогу… должен что-то делать. До чего неприятно, когда чувствуешь, как дорога резко уходит в сторону и весь мир исчезает, и ты не знаешь, куда идти. Мне нужно кое в чем убедиться, иначе я буду чувствовать себя совсем поверженным. Я спрошу у нее кое о чем.

Я смотрел на него, лежащего под падубом, с лицом мечтательным и по-мальчишески открытым, и дивился его необычному состоянию.

— Ты спросишь у Летти? — сказал я. — Когда… как?

— Мне нужно спросить у нее как можно быстрее, потому что я уже начинаю сходить с ума. — Он печально посмотрел на меня, его веки тяжело опустились, как будто он был пьян или очень устал. — Она дома? — спросил он.

— Нет, она в Ноттингеме. Но вернется домой до темноты.

— Тогда я увижу ее. Чувствуешь запах фиалок?

Я ответил, что нет. А он был уверен, что чувствует, и не мог успокоиться, пока не нашел подтверждение своим обостренным чувствам. Джордж встал, очень лениво, и пошел вдоль берега, присматриваясь к цветам.

— Я знаю, я чувствую. Надо же, белые! — Он сел и сорвал три цветочка, поднес к носу, понюхал.

Потом положил в рот, и я увидел, как жуют лепестки его крепкие белые зубы. Он жевал молча. Потом выплюнул и стал собирать другие фиалки.

— Они мне тоже напоминают о ней, — сказал он и, сорвав стебелек жимолости, обвязал им букетик, подал мне.

— Белые фиалки? — улыбнулся я.

— Передай ей и попроси прийти перед наступлением темноты в лес.

— А если она не придет?

— Придет.

— А если ее не будет дома?

— Зайди и скажи мне об этом.

Он снова лег, уткнувшись головой в зеленые листья фиалок.

— Я должен найти работу, в любом графстве. Мне все равно. — Некоторое время он лежал, глядя на меня. Потом сказал: — Я не ожидаю, что получу больше двадцати фунтов после того, как мы распродадим имущество… но у нее довольно много денег, чтобы начать — если она выйдет за меня замуж — жизнь в Канаде. Я могу хорошо работать… она будет иметь… все, что хочет… уверен, все, что хочет.

Он так спокойно рассуждал, как будто это все было реально.

— Во что она будет одета, когда придет на встречу со мной? — спросил он.

— Не знаю. Наверное, придет в том, в чем была в Ноттингеме, полагаю… золотисто-коричневый костюм и приталенное пальто. А что?

— Я думал, как она выглядит.

— Опять в мечтах.

— А в чем, по-твоему, я лучше смотрюсь? — спросил он.

— Ты? Да иди так, как есть… нет, надень еще сверху пальто… и все.

Я улыбался, хотя был очень серьезен.

— Может, надеть новый шарф?

— Нет, лучше оставь шею открытой.

Он дотронулся рукой до горла и спросил наивно:

— Да? — И это удивило его.

Потом он лежал, сонно разглядывая дерево. Я оставил его и отправился по полям высматривать цветы и птичьи гнезда.

Когда я вернулся, было уже почти четыре часа дня. Он встал, отряхнулся. Вытащил часы.

— Господи, — воскликнул он. — Я пролежал весь день и все время думал. Не знал, даже, что способен на это. Где ты был? Все это удручает, понимаешь. Ты забыл фиалки. Возьми их и скажи ей: я приду, когда стемнеет. Мне кажется, что до этого я не смогу приняться ни за какую работу.

— Почему?

— О, не знаю… только у меня такое состояние, не хочу ни разговаривать, ни обращаться к кому-то… как это бывает у птиц, они даже не знают, какая трель выйдет у них в следующую минуту.

Когда я уходил, он сказал:

— Да. Оставь мне эту книгу… она меня покорила… я хочу сказать, что я уже не тот, каким был вчера, потому что эта книга покорила меня. Я должен что-то сделать до наступления темноты!

* * *

Когда я вернулся домой, Летти еще не пришла. Я поставил фиалки в маленькую вазочку на столе. Как я понимал, ему хотелось, чтобы она увидела рисунки… это было так же верно, как то, что он оставил книгу у себя.

Она приехала примерно к шести часам в автомобиле с Мэри, которая не стала выходить из машины. Я помог с вещами. Летти уже начала делать покупки. Ее бракосочетание было назначено на июль.

Комната сплошь завалена вещами: скатертями, нижним бельем, всякими изделиями из шелка, ковриками и занавесками. Все смотрелось, как на параде: оружие, готовое к бою. Летти была очень довольна. Она не стала даже тратить время на то, чтобы снять шляпку, а сразу принялась развязывать тесьму на своих картонках и пакетах, открывать их, все время при этом разговаривая с мамой.

— Смотри, моя маленькая мама. У меня самая чудесная нижняя юбка. Правда, она премиленькая?! Послушай! — она пошуршала в руках тканью. — Приятный звук, не правда ли? Фру-фру! Она такая очаровательная, сшита прямо по мне, нигде не морщит. — Она приложила юбку к талии, выставила вперед ногу, посмотрела вниз и сказала: — Очень хорошей длины, правда, моя маленькая мама?.. А еще говорят, что я высокая… Это как сказать. Тебе бы хотелось иметь такую, мамочка?.. О, ты ни за что не признаешься в этом. Да ты в ней будешь просто прекрасна, как и любая женщина… поэтому я купила для тебя эту шелковую вещицу… прелестная, верно?.. не надо ничего говорить, я и сама вижу, что здесь слишком много бледно-лилового цвета. Ну-ка! — Она взяла ткань и поднесла к маме на уровне ее подбородка. — Очень идет тебе. Красиво, разве нет? Тебе не нравится, мамочка? Похоже, ты не очень довольна. А я между тем уверена, что тебе идет… ты выглядишь такой молодой. Я хочу, чтобы ты не была такой уж консервативной. Тебе нравится?