Майкл Уивер - Заложники обмана

• Название: Заложники обмана
• Автор: Майкл Уивер
• Жанр: Политический детектив

---

Ехал он осторожно, строго придерживаясь дозволенной скорости. Впрочем, какой в этом прок? Независимо от того, быстро он едет или медленно, два правительственных агента, настоящих или липовых, лежат мертвые в багажном отсеке его пикапа, а его собственная жизнь в смертельной опасности.

Витторио Батталья!

Само это имя являло собой нечто немыслимое. Представьте себе беспомощного младенца, который вступает в жизнь с именем, означающим “Победоносная Битва”. Шутка, да и только! Если, как это и произошло в случае с Витторио, ты не докажешь свое право на подобное имя.

Но Витторио, по-видимому, жив. Джьянни сказал правду Джексону и Линдстрому – он и в самом деле не видел Витторио двадцать лет. Его друг уже исчез к тому времени, когда Джьянни вернулся из Италии. Он даже не помнил их последнюю встречу.

Зато он отлично помнил, как увиделся с ним впервые… в школе искусств, когда им обоим было по восемь лет. Витторио старался оправдать свое имя и бил Джьянни смертным боем маленькими костлявыми кулачками. В школе учились почти одни лишь итальянцы, и Джьянни воспринимал свое наполовину еврейское происхождение как некую фатальную неудачу. Как мог он, жалкий полукровка, состязаться в художественном отношении с чистокровной породой, подарившей миру Микеланджело, да Винчи и Рафаэля?

Витторио, будучи итальянцем чистым, стопроцентным, не мучился подобными проблемами. И это сказывалось в его работе. У него были талант и блеск, которыми Джьянни восхищался и которых никогда не рассчитывал достичь.

Отчасти он и теперь чувствовал то же самое. И совсем не из глупой скромности. Он точно знал, что достиг многого. Но все же, представляя себе то лучшее, что он мог бы создать, и думая при этом, как бы это получилось у Витторио, он словно видел перед собой горный хрусталь и совершенный по огранке бриллиант. Горный хрусталь – результат знаний, дисциплины и усердного труда. Бриллиант – дар природы, вспышка чистейшего света, над которой властен лишь Бог.

Далеко в лесу, в стороне от соединяющей разные штаты девяносто пятой дороги, Джьянни похоронил бренные останки специальных агентов Джексона и Линдстрома и впервые испытал холодный страх загнанного животного. Он не чувствовал ничего по отношению к убитым, даже недавнего гнева. Они, в конце-то концов, всего лишь выполняли приказ. И с ним теперь остался только холод.

Глава 3

На краю леса в двадцати милях от Загреба, в Югославии, сидел человек с ружьем и дожидался рассвета, до которого оставалось еще не меньше часа.

Ружье лежало у него поперек колен, и он в привычной последовательности трогал пальцами то ложу, то предохранитель, то ствол. Мои четки, думал он. Но не было молитв, которые он мог бы твердить и повторять, а лишь смутное желание, чтобы все сошло хорошо, побыстрей и без всяких неожиданностей.

Он находился близко к вершине холма, круто подымавшегося над кучкой домов, расположенных неподалеку внизу. Чуть в стороне от прочих особняком стоял еще один дом. В некоторых комнатах свет не был погашен, но он горел всю ночь, и это не имело значения.

В полевой бинокль снайпер мог видеть, что происходит за окнами освещенных комнат, и время от времени он наблюдал, как там ходят и разговаривают охранники. Их было пятеро, и они охотнее собирались вместе поболтать, чем находиться на своих постах в доме и патрулировать вокруг него. Хорваты. Воинская дисциплина явно не относилась к числу их положительных качеств. Выполняй они свою работу как полагается, снайперу никоим образом не удалось бы подобраться к дому так близко. Но поскольку это удалось, он мог стрелять точно, из хорошего укрытия и скорее всего вполне успешно.

Небо медленно светлело. Он любил это время перед самым рассветом, когда тени бледнеют и обретают мягкий серый колорит, присущий картинам Уистлера. Теперь Уистлера вспоминают главным образом за полный внутреннего напряжения портрет матери, но на самом деле лучшее, что есть у него, – это туманные акварели Лондона. Достаточно взглянуть на них, чтобы ощутить дыхание Темзы. Он всегда завидовал этим работам Уистлера. Такая чистота замысла, такое точное знание того, что нужно… не верилось, чтобы этот художник мог когда-либо и в чем-либо испытывать сомнения.

Почувствовав, что тело немеет, он вытянулся и лег ничком, стараясь, чтобы дуло ружья не касалось земли. Редкие деревья внизу стали хорошо видны. Снайпер разглядел также стол и стулья на веранде второго этажа в доме, стоящем особняком. Веранда была открытая. Вдали вырисовывались очертания домов современного Загреба на фоне средневековой крепостной стены.

Еще дальше на запад подымались в воздух из городского аэропорта первые утренние самолеты, и снайпер следил за бортовыми огнями, пока они не исчезали из виду. Если все пройдет хорошо, то и сам он через несколько часов будет в воздухе, направляясь домой. А если не хорошо? Тогда он задержится. И похоже, что навсегда.

Некоторое время он просто лежал спокойно, между тем как небо все светлело и утро вступало в свои права – сияющее безоблачное весеннее утро, окрашенное в мягкие розовые и пурпурные тона. Чтобы отвлечься и не замечать, как тянется время, он стал думать, каким бы он написал все это. С мягкостью тонов надо соблюдать особую осторожность, это нечто сложное и тонкое… Дело не столько в цвете, сколько в общем настроении, которое должно быть совершенно мирным и безмятежным.

В своем воображении ты пишешь великолепную картину, сказал он себе. Посмотрим, как она у тебя получится, когда ты будешь стоять дома с кистью в руке, а не лежать с ружьем на земле.

Снайперу захотелось немедленно очутиться дома. Нынешнее задание казалось ему сомнительным. До тех пор пока он не получил приказ, он считал, что Стефан Милоков занимает одно из почетных мест в составленном госдепартаментом списке балканских деятелей: сильный хорватский руководитель, настроенный демократически и вполне искренне заинтересованный в объединенной Югославии. Очевидно, он заблуждался. С другой стороны, именно теперь в политике происходит великое множество перемен, враги то и дело переходят в разряд друзей, а друзья становятся врагами, так что каждое утро ты нуждаешься в свежей информации.

Встало солнце и осветило дом, за которым он наблюдал. Снайпер поглядел на часы. Скоро полковник Милоков, человек устойчивых привычек, выйдет на веранду, чтобы позавтракать, как обычно, кофе и круассанами.

Пора подготовиться.

Первым делом он подложил в качестве опоры небольшой камень. Улегся на землю и пристроил на камне ствол ружья. Посмотрел в оптический прицел. Кресло, в которое вскоре усядется полковник, оказалось в самом центре перекрестья прицела. Снайпер вставил обойму специальных разрывных пуль в магазин, установил в нужное положение затвор, досылающий патроны в ствол, освободил предохранитель и стал ждать.

Первым появился один из охранников. Он потянулся, почесался и небрежно прислонился к стене веранды. Женщина плотного сложения вынесла полный поднос, выложила на стол один прибор, поставила кофейник и корзиночку с круассанами, положила рядом с прибором свернутую газету. И ушла в дом.

Немного погодя вышел Милоков. Он коротко поговорил с охранником, тот рассмеялся и тоже скрылся в доме.

Полковник сел в одиночестве за стол; солнце освещало фигуру крепкого темноволосого человека с жирной грудью. Он налил себе чашку кофе и поднял задумчивый взгляд на лесистый склон.

Снайпер покрепче уперся локтями во влажную землю и прижался щекой к гладкой ложе ружья. Начал наводить прицел вниз от блестящих волос Милокова и установил его на точке между бровями. Простите, полковник, подумал он совершенно искренне, потому что для него этот момент оставался самым худшим, и годы ничего не могли с этим поделать. Он отлично делал свое дело и до сих пор верил в справедливость цели, но самый акт убийства не доставлял ему удовольствия. Никогда. И он благодарил Бога, что не относится к тем, кому убийство в радость.

Потом он движением нежным и легким, как дыхание ребенка, выпустил пулю из ствола и увидел, как она попала в цель. Во втором выстреле не было нужды.

Внезапно завыли сирены. Одна возле самого дома, а вой других доносился примерно оттуда, где он спрятал свою машину.

Снайпер негромко выругался. О сиренах он не знал, и это его обеспокоило. Ничего подобного не должно было случиться.

Низко пригнувшись, он кинулся бежать сквозь пронизанную солнечными бликами зелень кустов. Бежал легко и не испытывал страха, сосредоточенный лишь на самом себе, словно больше ничего вокруг не существовало. Он осознавал некую свою соразмерность тому, где находился, и оттого место казалось ему идеально подходящим. Петляя между деревьями и пробегая под виноградными лозами, он старался уклоняться от ударов ветками, а сирены выли и выли, и переполошенные птицы разлетались с криками.