Румит Кин - Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник)

• Название: Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник)
• Автор: Румит Кин
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-093996-1

Весь спектр современной российской фантастики: от социальной и научной до фэнтези, от постапокалипсиса до киберпанка, от признанных мастеров жанра до представителей молодого поколения, как успевших зарекомендовать себя, так и делающих первые шаги. Все самое свежее и интересное, включая новые рассказы Сергея Лукьяненко – чрезвычайно злободневные и актуальные, несмотря на фантастический антураж.

---

– Сигары – это мысль, – поддержал шериф. – Да и закуска не помешает. Я подгоню к бистро машину.

* * *

Солнце – ослепительный, дрожащий диск – нехотя сползало за горизонт. Тени спускались в глубокий провал Мусорного Карьера, крались по изломанным стенам, висели на острых вершинах обрамлявших его скал. Барлоу и шериф Хаген сидели на давно облюбованной ими каменной площадке на краю Карьера рядом с булыжником, напоминавшим кошачью голову. Глядя на камень, Барлоу вспомнил.

– А что будет с Полковником? – спросил он и в ответ на непонимающий взгляд шерифа пояснил: – С котом вдовы Бигли. В самом деле отдадим его грофу?

– Поживет пока в участке, – ответил Хаген. – Гроф, кстати, пока обитает там же. Сегодня все утро провел перед зеркалом, прикручивал на грудь звезду помощника и, кажется, копировал меня. Жутковато, если честно.

– Да уж… – Барлоу покачал головой и затянулся контрабандной сигарой.

Они молчали, курили, передавая друг другу пустеющую флягу. Про запас у них была еще пара бутылок граппы, которые им вручил в нагрузку Энцио, так что вечер определенно задался.

– Осень, чувствую, скоро, – сказал Хаген и озабоченно потер поясницу. – Чувствуешь, холодком потянуло с севера.

– Ага, – глубокомысленно согласился Барлоу, который никакого холода еще не чувствовал, да и не холодает в Тихой Миле раньше декабря, не тот климат. Он отложил недокуренную сигару в сторону, сложил руки на коленях и поднял голову к небу. – Хорошо так, тихо здесь.

Словно в ответ на его слова с противоположной стороны Карьера донесся жуткий грохот. Барлоу приподнялся, приложил руку козырьком к глазам.

– Это Махо там? – спросил он.

– Кто же еще, – подтвердил шериф. – Приволок ту рухлядь, что осталась от «Конкордии».

Чудовищный бульдозер по имени Надин появился на краю обрыва и ковшом спихнул вниз изуродованные останки корабля охотников. Барлоу с шерифом проследили взглядом траекторию падения, морщась от лязга, с которым бывшая гордость Бо Дерека скатывалась по скальным уступам. Вскоре она упокоилась на простиравшейся сколько хватал глаз груде металла, которой был заполнен Мусорный Карьер. Кое-где глаз еще был способен различить в этом скопище хлама силуэты сотен кораблей, все, что осталось от многочисленных незваных гостей, навещавших Тихую Милю за прошедшие годы. Самому старому из гниющих в Карьере остовов было, наверное, столько же лет, сколько и городу.

– Вот и еще один, – сказал Хаген. Собрался было добавить что-то из своего философского арсенала, но передумал, только задумчиво подергал себя за ус.

Они помолчали еще немного, допили самогон. Барлоу открыл первую из двух бутылок граппы, развернул пакет с сэндвичами. На небе высыпали первые робкие звезды.

– Слушай, Барлоу, – сказал Хаген, который явно долго собирался, чтобы задать свой вопрос. – Не расскажешь, за что на тебя ополчился Синдикат?

Просьба об откровенности была уж очень необычной не только для шерифа, но и вообще для Тихой Мили. Барлоу подумал над ответом, рассеянно поглаживая подбородок. Вокруг тихо распевались цикады, тонули в темноте Карьера останки бесчисленных кораблей, издалека стремившихся в Тихую Милю и оставшихся здесь навсегда.

– Не-а, – наконец ответил он.

Шериф Хаген кивнул, как будто именно такого ответа он и ждал.

– Ну, – сказал он, – за спрос вроде бить не полагается, так?

– Так, – согласился Барлоу.

– Давай, что ли, выпьем, – предложил шериф. – У меня есть тост.

Они налили граппу в маленькие стаканчики, подняли. Барлоу в ожидании глянул на Хагена.

– За спокойствие, – провозгласил тот.

– За спокойствие, – поддержал Барлоу и добавил: – За тихую жизнь.

Они сдвинули стаканы и выпили залпом. Посидели, улыбаясь, довольные друг другом и всем, что у них было и еще, возможно, будет. Налили еще по одной, но пить пока не стали, сидели рядом, двое изрядно повидавших мужчин, наживших, кроме седины, много забот и врагов, но мало друзей. Оба молчали, вслушивались в тишину, и каждый из них думал о чем-то своем.

Где-то далеко рушились империи и восходили на престол тираны, в звездном огне сгорали целые флоты и миллионные армии обращали поверхности планет в безжизненные пустыни. Люди и Чужие убивали, обманывали, предавали друг друга ради денег, драгоценных хидов, зыбкой власти, лживых религий и несбыточных амбиций. Здесь же, недалеко от городка Тихая Миля, наступала ночь, и с ней приходило избавление от жары, от суеты и ненужных мыслей. Здесь царили такое спокойствие, такая безмятежность, что казалось, пусть ошибочно, что так и никак иначе будет теперь всегда.

2015 годРостов-на-Дону

Максим Тихомиров Фактория

Снег шел, и шел, и шел.

Снегопад начался еще вчера. В полдень зеленовато-голубое промороженное небо вдруг занесло деловитыми тучками, набежавшими со всех сторон горизонта разом, и стало стремительно теплеть. Из укрытий в далеком лесу понавылезли и перебрались на столбы охранного периметра птицы и вся остальная мелкая летучая братия. Порывы сырого ветра далеко разносили предвесенние трели озябликов и свистунелл. К вечеру тучи разродились снегопадом, и утром мир сделался бел, чист и пушист.

В окно Андрею было видно, как кружились огромные белые хлопья, заполняя все пространство между ледяной оградой и стеной далекого леса. За занавесом снегопада деревья казались неясной темной массой; контуры опушки терялись в метели, размывались, словно в тумане. Отсюда, издалека, лес казался сейчас совсем не опасным.

Вокруг жилого купола по полузанесенной дорожке брел по колено в снегу робот Антоха. Именно брел, волоча ноги и понуро свесив голову на грудь. Снег облепил Антоху от стопоходов до макушки, превратив в странноватого на вид снеговика; там, где на условных плечах робота на керамлитовую броню открывались щелями термоотводы от внутренней машинерии, снег испарялся – и тут же оседал вокруг технологических отверстий пустотелыми инеистыми башнями. Над каждым плечом Антохи торчало словно бы по дымовой трубе, над которыми курится столбами белый водяной пар, превращая супертехнологичного робота с новейшим мозгом на позитронной эмиссии в продукт нездоровой фантазии безумного изобретателя из далекой викторианской эпохи.

«Паровой робот» включил обе налобные фары, которые разгоняли вызванные снегопадом сумерки, а заодно и протаяли снег на гладком «лице», обнажив призмы фотосенсоров. Фотосенсоры Антоха упрямо таращил в снег под ногами. Когда робот, повторяя плавный изгиб дорожки, повернулся к Андрею вполоборота, стало видно, что на световом табло на спине у Антохи в такт шагам медленно сменялись огненные пирофоровые цифры, слагаясь в пятизначные числа.

10 995… 10 996… 10 997… Антоха считал шаги. Прибросив в уме скорость робо-шага, Андрей присвистнул. По всему выходило, что Антоха кружит у купола примерно с условной полуночи и намотал уже больше сотни кругов. Вздохнув, Андрей начал одеваться. Идти наружу, в круговерть метели, в хоровод мокро-ледяных прикосновений мириад ее крошечных ладоней-снежинок, ужасно не хотелось, но долг звал.

Уже на выходе он заглянул в спальню. Кристина спала, раскинувшись на постели, разметав платиновые волосы по подушкам, отбросив шкуры на пол. Она была красива: стройная, длинноногая, со стандартно-правильными чертами лица, по-детски безмятежными во сне. Четкий контур губ изгибала улыбка; глазные яблоки под фарфорово-тонкими веками двигались, стараясь поспеть за сновидением. Андрей полюбовался спящей, поправил застежки унтов, нахлобучил треух и, сунув за пазуху пару рукавиц-верхонок, вышел наружу.

Снег был сырым, тяжелым. Он лип к лицу, лез обниматься под доху, которую Андрей поленился доверху застегнуть дома, забивался в крупную вязку свитера и норовил в самоубийственном порыве коснуться телесного тепла.

Андрей запрокинул лицо к небу и некоторое время смотрел, как тучи пытаются запорошить ему глаза хлопьями снега. Снег таял на ресницах, и окружающее расплывалось, как при взгляде сквозь слезы. У снега был характерный аммиачный запах, но за год здесь, на Клементине, Андрей к этому привык. Форсунки кислородных обогатителей, встроенные в капюшон дохи вместе с излучателями тепловой завесы, спасавшей лицо от обморожения, работали исправно, и дышалось легко – по крайней мере не труднее, чем зимой в горах на Земле. На высоте тысяч в шесть-семь над уровнем океана. Да, примерно настолько же легко.

Год на Клементине равнялся трем с половиной стандартным годам. Сейчас стояло здешнее лето, и в этих широтах солнце не заходило на ночь за горизонт. Бесконечный полярный день длился уже без малого четыре сотни земных суток. Вспомнив, как выглядит здесь полярная ночь, Андрей содрогнулся.