Румит Кин - Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник)

• Название: Спасти человека. Лучшая фантастика 2016 (сборник)
• Автор: Румит Кин
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-093996-1

Весь спектр современной российской фантастики: от социальной и научной до фэнтези, от постапокалипсиса до киберпанка, от признанных мастеров жанра до представителей молодого поколения, как успевших зарекомендовать себя, так и делающих первые шаги. Все самое свежее и интересное, включая новые рассказы Сергея Лукьяненко – чрезвычайно злободневные и актуальные, несмотря на фантастический антураж.

---

– Таким вот образом, – с прискорбием произнес Раздрай, – одно государство за другим в течение многих веков выжигало, вырывало и выламывало с корнем древние наши традиции, тщетно пытаясь исказить душу народную…

– Экспонаты часто пропадают? – поинтересовался Влас.

– Почему вы спрашиваете?

– Да вон там… – Они приблизились к стеклянному ящичку, снабженному вселяющей дрожь надписью: «Ложка глазная острая жесткая». Ящичек был пуст.

– Ах, это… – Такое впечатление, что Раздрай несколько смутился. – Не обращайте внимания… – сказал он, снимая табличку и пряча ее в карман. – По ошибке выставили… Это не орудие казни, это медицинский инструмент… Проделки моего бывшего помощника – порезвился мальчуган напоследок…

– Напоследок? – встревожился Влас. – А что с ним стряслось?

– Ничего, – невозмутимо отозвался Раздрай. – Решил сменить отмазку. По-вашему говоря, уволился, нашел другую работу… Послушайте, Влас! – оживился он. – А что, если вам натурализоваться, осесть в Понерополе, а? Я бы вас в музей принял помощником смотрителя… Юноша вы умненький, языкастый…

Странно. Второй случай за день, когда Власу предлагали сменить гражданство.

– Вы не спешите с ответом, вы подумайте, – не отставал Раздрай. – Посмотрите, какие перед вами сразу открываются возможности… Криспинада вам гарантирована!

Влас чуть не вздрогнул – и неудивительно, если учесть окружающее обилие пыточных приспособлений с мудреными названиями, но тут же, слава богу, вспомнил, что речь идет не о роде казни, а всего лишь о спонсорстве.

– На что криспинада?

– На издание книжки!

– Какой?

– Напишете! Взгляд на Понерополь со стороны. Свежим, так сказать, незамыленным глазом… Знаете, как сразу уцепятся!

– Так я ж хвалить не стану!

– Замечательно! Когда нас перестают ругать, наступает всеобщее уныние. Становится непонятно, зачем живем. Так что ругань нам необходима! Я бы даже сказал, живительно необходима! Видимость смысла, знаете ли…

Влас улыбнулся.

– Хорошо, подумаю…

– Подумайте. А сейчас давайте вернемся в фойе, а оттуда уже в зал, посвященный двадцатому веку…

* * *

Коридорчик, соединявший залы, напоминал просеку в ало-золотых зарослях знамен. По сторонам дверного проема стояли подобно караульным два небольших бронзовых вождя. Точнее – выкрашенных под старую бронзу. Над притолокой распластался транспарант, возвещавший: «В лозунге «грабь награбленное» я не могу найти что-нибудь неправильное, если выступает на сцену история. Если мы употребляем слова «экспроприация экспроприаторов», то почему же нельзя обойтись без латинских слов?»

– Начинала советская власть хорошо… – заверил Раздрай, поправляя бахрому стяга. – Временами казалось даже, что большевики и впрямь скажут нечто новое. То есть вспомнят хорошо забытое старое. Борьба государства с преступностью, да будет вам известно, самая беспощадная форма конкуренции. К восемнадцатому году она была фактически прекращена, однако после гражданской войны вспыхнула с новой силой. Советское правительство, повторяя ошибку своих предшественников, торжественно отреклось от криминалитета и принялось искоренять его, причем гораздо успешнее, чем Российская империя, Золотая Орда и Хазарский каганат вместе взятые…

Они ступили в зал, свидетельствующий об успехах индустриализации и ужасах ГУЛАГа.

– Опять помощник нашкодил? – сообразил Влас, увидев в очередном стеклянном ящичке пару столовых ножей: один – мельхиоровый, не подлежащий заточке, со скругленным кончиком, другой же – вполне современный, широкий, бритвенно острый, хищных очертаний.

– А вот и ошиблись, – сказал Раздрай. – Данная экспозиция наглядно показывает, насколько советская власть старалась обезвредить своих граждан. Не то что снайперского ружья – порядочного ножа не раздобудешь! – Аверкий Проклович открыл стеклянную крышку ящичка и достал изделие из мельхиора. – Смотрите сами. Разве таким ножиком кого-нибудь убьешь? Хлеб разрезать – и то затруднительно. А теперь обратите внимание на вторую кухонную принадлежность. Сразу после краха коммунизма в России подобные клинки поступили в продажу, причем сотрудники милиции со свойственным им юмором тут же прозвали их оружием массового поражения. Именно ими было совершено в те времена большинство бытовых убийств. Поэтому сохранение запрета на свободную торговлю пистолетами и револьверами кажется мне откровенной нелепостью… Да что там ножи! – с горячностью воскликнул он. – Что там пистолеты! Какой смысл было их запрещать, если с девяносто первого года в руки людей попало самое страшное оружие – деньги! Наймите киллера, а уж он как-нибудь сообразит, чем конкретно ликвидировать неугодного вам человека… Словом, как всегда, остановились на полпути… – желчно заключил Раздрай. Затем личико его смягчилось, обрело несколько мечтательное выражение. – Но бог с ним, с прошлым… Перейдем к настоящему…

* * *

Настоящее Власа не впечатлило – так, что-то вроде того магазинчика под липовой вывеской «Скупка краденого», где он приобрел фляжечку Вована. Предыдущие залы, следует признать, смотрелись поинтереснее. Тем не менее старческий теноришко Аверкия Прокловича торжественно взмыл, зазвенел:

– И лишь обретя независимость, став самостоятельным государством, мы наконец очнулись, вспомнили наконец, что не безродные мы, что у истоков наших стоит не кто-нибудь, а сам Филипп Македонский… Однако нам предстоял еще один горький урок, надеюсь, последний. Помните мемориал?

– Не только мемориал, – сказал Влас. – Я еще и митинг помню. Когда культяпками голосовали…

– История не знает сослагательного наклонения, – с печальной язвительностью изрек Раздрай. – Вот почему эта дура каждый раз остается на второй год! Сколько еще нужно примеров, чтобы понять: справедливость не может без кровопролития! Я даже не о революциях и гражданских распрях… Любая война развязывается исключительно во имя справедливости! Не верите – спросите победителей…

– Ну и вы тоже кровушки порядком пролили… – заметил Влас. – Правдолюбков-то – поушибали. Отморозков, маньяков…

– Да, – признал Раздрай. – Но это в прошлом, и я считаю, что ни о чем жалеть не стоит. В итоге мы обрели самих себя, вернули утраченные культурные ценности… В чем главная наша заслуга? – Аверкий Проклович обернулся и вперил взор в молодого экскурсанта. – Мы создали государство не из того, что должно быть, а из того, что было… Было, есть и будет!

Смотритель выждал, пока мысль усвоится, и продолжил тоном ниже:

– Обратите внимание, Влас: любая современная держава, считающая себя цивилизованной, тоже мало-помалу идет на уступки криминалитету: смягчаются кары, многие деяния изымаются из уголовного кодекса. Но только Понерополь смог совершить такой скачок в будущее, разом слив государственные и уголовные структуры, так сказать, в единую банду… Нет, Влас! Все-таки нам есть чем гордиться…

– Вы разрешите, Аверкий Проклович? – прозвучал под низковатыми сводами зала девичий голос.

В дверях стояла Арина.

7. Похищение

– Хотела раньше, да вот задержалась, – сказала она. – Ну и как экскурсия? Понравилась?

– Не то слово! – в восторге вскричал Раздрай, покуда Влас только еще намеревался открыть рот. – Не то слово, Ариночка! Видели бы вы его лицо, когда он услышал, что Пловдив в прошлом тоже именовался Понерополисом… – Смотритель осекся. – Ну, вот… – испуганно молвил он. – Что с вами опять такое, Влас? В чем дело? У вас что-то личное связано с Пловдивом?

– Родители у него сейчас в Пловдиве, – негромко пояснила Арина, с интересом изучая окаменевшие черты Власа.

Тот уставился на нее, тщетно пытаясь припомнить, говорил он ей о родителях или не говорил.

– И что? – не понял Раздрай.

– Пока не знаю… – сказала она.

Бедняга облизнул губы. Он все еще пребывал в столбняке. Видя такое дело, Арина тут же сменила тему.

– Хорошо постригли, – заметила она, огладив приведенную в порядок шевелюру Власа. – Много заплатил?

– Н-нет… – выдавил тот.

– Обедал уже?

– Н-нет… – Под ложечкой заныло – то ли от голода, то ли от страха. Умей Арина читать по глазам, она увидела бы в расширенных зрачках раскуроченное окно, стеклянное крошево на полу и голый полированный стол с неизгладимой ослепительной царапиной.

– Ах я лапоть!.. – горестно воскликнул Раздрай. – У вас же, Влас, с той самой чашечки кофе небось маковой росинки во рту не было, а я вам тут зубы натощак заговариваю… Слушайте, так может быть, мы с Пелагеей Кирилловной вас обоих на обед к себе зазовем? Что скажете?

– Нет-нет, – сказала Арина. – Мы тут уже кое-что придумали.

– А, понимаю! – Аверкий Проклович разулыбался, даже подмигнул. – Что-нибудь романтическое, при свечах?..