Василий Авченко - Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях

• Название: Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях
• Автор: Василий Авченко
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-094242-8

Новая книга «Кристалл в прозрачной оправе» – уникальное, почти художественное и в то же время полное удивительных фактов описание жизни на Дальнем Востоке. «Я всего лишь человек, живущий у моря, – говорит автор. – Почти любой из моих земляков знает о рыбах, море, камнях куда больше, чем я. Но никто из них не пишет о том, о чем мне хотелось бы читать. Молчат и рыба, и камни. Поэтому говорить приходится мне».

Книга вошла в шорт-лист премии «Национальный бестселлер».

---

Крабы. Фото В. Воякина

Звёзды, как и ежи (звёзды с ежами – близкие родственники), встречаются повсеместно, стоит только зайти в море хотя бы по пояс. Больше всего патирий. Как правило, они пятиконечны, но нередко встречаются и шестилучёвые мутанты – в точности звёзды Давида. И звёзд, и ежей учёные называют смешным словом «иглокожие», хотя если у ежей эти самые иголки могут быть довольно длинными и острыми, то у звёзд они напоминают корундовую обсыпку наждачной бумаги.

Поразительно, как морские звёзды – такие медлительные и мягкие – умудряются поедать защищённых крепчайшей раковиной мидий и гребешков.

Звёздное небо надо мной и звёздное дно подо мной; море можно понимать как отражение неба. Может быть, я не хватал звёзд с неба, зато со дна насобирал их изрядно. Морские звёзды доступнее небесных. Если их подбросить, желание можно загадать наверняка.

Для военных моряков я бы учредил орден Морской звезды.

Морские звёзды напоминают, что количество форм в природе ограничено – по крайней мере, на этой планете. В иных мирах могли бы, наверное, возникнуть и другие, но у нас даже рукотворные автомобили слишком похожи на представителей так называемой живой природы. Мы не в силах придумать ничего нового. Даже расширившие сознание фантасты попросту сочетают реальные черты общеизвестных существ и механизмов: присоски, глаза на ниточках, когти-клешни, усики, панцири, антенны…

Всё на Земле подобно всему. Почти неразличимы оперение акулы и крылатой ракеты; паутина и пулемётный прицел; начинка мидий и женские половые органы; медузы, церковные купола и парашюты; кристаллики граната-камня и зёрнышки граната-фрукта; нефтяные плёнки на воде и небесная радуга; звёзды морские и погонные; речные дельты, ветвящиеся кровеносные сосуды и деревья; кораллы и капуста брокколи; планеты и скелеты морских ежей… Окружающий мир именно потому даёт такой простор для метафор, что всё в нём похоже на всё. Есть рыба-молот, рыба-меч, рыба-пила, ёж-рыба, и даже странно, что нет рыбы-стамески, рыбы-экскаватора или рыбы-ксениисобчак; впрочем, может быть, они просто ещё не открыты. Всё в мире повторяет несколько общих форм, начиная с атома и заканчивая галактикой. На самом деле ни атомом это не начинается, ни галактикой не заканчивается; заканчиваются только наши жизнь и попытки познать мир.

Морских ежей у нас едят зеленовато-бурых, тех, что с щёткой коротких иголочек. Их раскалывают камнем или ножом, достают мягкую сырую оранжевую внутренность, именуемую икрой, и поедают её в сыром виде. Говорят, раньше её возили в Москву – для омоложения стареющих членов Политбюро ЦК КПСС. Ежей чёрных, с длинными иголками, не едят. На них лучше не наступать – иголки имеют свойство обламываться и застревать под кожей, откуда их непросто выковырять. Бывает, обломок иголки выходит наружу только зимой, вдруг напомнив о давно прошедшем и кажущемся уже почти невозможным лете.

Морские ежи – наша дальневосточная йога. Кажется, что и сами слова «ёж» и «йога» состоят в родстве.

Есть ещё плоские ежи – шершавые красноватые твёрдые диски. После шторма их десятками выносит в прибойную полосу, где эти беспомощные создания мотыляются туда-сюда. Есть их невозможно – «мяса» нет совсем, один скелет. Зато дальневосточные учёные делают из них «гистохром» – препарат для лечения глаз.

Сухопутных ежей я видел считаные разы. Морских видел, кажется, миллионами, ел десятками, много раз наступал и даже играл в садо-мазо-пятнашки. Блогер Yasinkov, житель острова Русского, отделённого от материкового Владивостока проливом, как-то опубликовал фотосессию «Чайка, пытающаяся съесть морского ежа». Птица притащила колючий шарик к берегу, где попробовала заглотить его целиком, но лишь царапалась и давилась. Она долго мочалила несчастного ёжика, пока клюв не провалился в мягкое – в ахиллесово отверстие, находящееся в нижней части ёжика, обычно прижатой ко дну. После этого ёж был успешно расколот и съеден.

Бакланы от нормальных водных птиц отличаются тем, что их крылья, лишённые водоотталкивающей пропитки, намокают. Из-за этого бакланы подолгу стоят на ветру, выбравшись на камень, и сушат крылья, растопырив их, словно российский гербовой орёл на монете. Баклан съедает рекордное количество рыбы, из-за чего в советское время за отстрел этого пищевого конкурента человека давали премию.

Трепанг – тоже иглокожий, как ежи и звёзды. Старое китайское название Владивостока (вернее, того места, где он был основан русскими моряками в 1860 году или чуть раньше) – Хайшеньвэй, что означает «залив трепанга». (Если изъять из этого составного слова азиатскую сердцевинку «шень», останется вполне английский highway.) Трепанг – странное слово и существо не менее странное. Эта беспозвоночная резиновая на ощупь плотная губка бурого оттенка лежит на дне моря и всю жизнь фильтрует через себя воду. У людей трепанг зовётся то морским огурцом (из-за формы – даже огуречные пупырышки присутствуют), то морским женьшенем – из-за целебных свойств (хотя на вкус напоминает варёную автомобильную покрышку марки Yokohama), то вообще «морской кубышкой»; в дореволюционных источниках находим и «морского червя». Говорят, китайцы называют нашего приморского трепанга «русским красным трепангом» и ценят его куда выше своего – даляньского, культивированного (как и русский дикий лосось дороже домашнего норвежского, «инкубаторского»).

Это добродушное, беззлобное существо начисто лишено мозга. Обладает развитыми регенерационными способностями. В брачный период самец и самка, указывают бесстрастные учёные, «прикасаются друг к другу околоротовыми щупальцами, синхронизируя одновременный выпуск икры и спермы». После нереста трепанги, «истощённые и худые, забираются в укрытия и отлёживаются до октября».

* * *

Когда к августу вода прогревается как следует («температура воды в Амурском заливе – 25 градусов», – довольно передают утром по радио), приходится купаться в липко-жгучем окружении медуз. Медузы бывают разные: от крошечных прозрачных крестовичков и натуральных луковиц до огромных студенистых ропилем, солёным желе оккупирующих наши пляжи. Медуза похожа на сгусток уплотнившейся морской воды; на студень (отличное поэтичное слово, доставшееся – чему? Какому-то скучному блюду); на женскую грудь и на пакет с китайской палёной водкой моей юности девяностых. Её продавали из-под полы по бросовой цене в полулитровых полиэтиленовых пакетах – «медузах», по-другому – «грелках», «ацетоновках», «капельницах». Из угла пакета торчала пластмассовая трубочка, у которой отрезался кончик, после чего водка цедилась в стакан или прямо в рот. Пахла она отвратительно.

Какое красивое, похожее на клочок морского тумана, слово – «медуза». И сама она – куполообразная неторопливая красавица. Потому и нужно было испортить восприятие этого нежного существа мерзкой «Горгоной», что просто «медуза» никак не тянула на роль злой опасной силы. Медуза – что-то медовое, прозрачное, растворяющееся, невесомое. И – «узы», конечно.

Бывают медузы светлые, почти прозрачные, удобно ложащиеся упругой круглой спиной в ладонь, – ими хорошо играть в пятнашки (это не опасно, но на теле остаются зудящие красные пятна). Кажется, они зовутся «аурелиями». Бывают злые крошечные крестовики, способные своими стрекательными щупальцами вызвать у человека обморок (говорят, на пьяных их разряды не действуют, но врачи это скрывают, так как не должны поощрять пьяное купание). Встречаются медузы огромные, красноватые, жуткие, с несколькометровыми жгутами, липкой угрозой свисающими из-под парашютных размеров купола. Они вызывают брезгливый страх, если натыкаешься на них, но от них вроде бы никто ещё не пострадал. Страдают сами медузы – их прибивает к берегу и выбрасывает на пляж, в них кидаются камнями пацаны. Медуза и в глубокой спокойной воде не очень маневренна, а в прибойной полосе беспомощна, как лишившийся рук и ног человек.

Некоторые медузы обладают способностью самоомолаживаться и в этом смысле почти бессмертны. Так океан говорит нам, смертным, что вечная жизнь в принципе возможна.

Медуза дана человеку как пример того, во что он может превратиться, если станет бесхребетным. Есть выражение «размедузило», означающее крайнюю степень расслабленности, за которой начинается разложение. Если человек не поддерживает форму – и физическую, и интеллектуальную, и моральную, и таланную, потому что дар могут и забрать (его обычно забирают, когда он тебе самому становится не нужен), и просто человеческую – он становится медузой, хотя имеет позвоночник. Это всё, что я могу добавить к известному платоновскому определению человека как «двуногого существа без перьев».

В Китае медуз едят и называют «хрустальным мясом». В Китае вообще едят всё, собственным животом (в русском языке «живот» означает и «жизнь») постигая единство мира.