Нэнси Розенберг - Месть

• Название: Месть
• Автор: Нэнси Розенберг
• Издательство: АО „Издательство «Новости»“
• Жанр: Детектив
• Год: 1998
• ISBN: 5-7020-0998-3

Повышение по службе совпало у Лили Форрестер с обретением новой страстной любви. И в этот момент происходит катастрофа. Только что освобожденный из тюрьмы преступник на глазах матери насилует ее тринадцатилетнюю дочь. И Лили решает отомстить бандиту.

* * *

Повышение по службе молодой честолюбивой помощницы окружного прокурора Лили Форрестер совпало с началом страстного романа. И в этот момент происходит катастрофа. Только что освобожденный из тюрьмы преступник на глазах Лили насилует ее тринадцатилетнюю дочь. Всю жизнь стоящая на страже порядка, Лили решает отомстить бандиту, действуя вопреки всем законам. Но, когда задуманное совершено и мать расправилась с насильником, у нее возникает страшное подозрение — а того ли человека она убила.

---

— Трахнутый мудак, поставь меня на пол, ты, кусок вонючего собачьего дерьма! — закричал он. В животе у него от страха и унижения началось невообразимое урчание, казалось, кишки его вот-вот взорвутся. Заключенные с хохотом сгрудились вокруг, заслонив происходящее от всевидящего ока надзирательских телекамер.

— Смотрите, что у нас есть, — говорил рокер. Теперь он держал испанца двумя руками и поворачивал из стороны в сторону, отчего ноги жертвы нелепо болтались в воздухе. — Это окснардский таракан. Единственное, что нам надо сделать, — это найти для него маленькое сомбреро. Но этот мудак так мал, что голова у него размером с фасолину, и мы можем использовать вместо шляпы стаканчик, из которого пьют виски.

Заключенные хохотали, орали и гикали, от восторга хлопая себя по бокам. Из их толпы внезапно выскочил небольшого роста пожилой человек с аккуратно стриженными волосами и с озорным видом сдавил ему яйца. Он попытался пнуть шутника в лицо, но промахнулся. Он вспотел, пот пропитал его рубашку и капал на выложенный плиткой пол. Раздался громкий, резкий сигнал, рокер немедленно отпустил воротник его рубашки, и он упал на пол. Отталкиваясь руками от пола, он начал подниматься, но в это время чья-то нога, обутая в черный ботинок ударила его в грудь и он, почти бездыханный, опрокинулся на спину.

Из динамика раздался чудовищно усиленный голос.

— Всем заключенным немедленно разойтись по камерам. Повторяю, всем заключенным немедленно разойтись по камерам.

В мгновение ока он оказался лежащим на полу в совершенно пустом помещении. К нему направлялся его сокамерник Вилли. Черный великан наклонился над ним и протянул ему руку.

— Отвали от меня, парень, — сказал он слабым надтреснутым голосом.

Из-за загородки, находясь вне сектора, на него безучастно смотрел надзиратель.

— Тебя избили? — спросил он.

Он не ответил. Это она была во всем виновата. Он встал и направился в свою камеру. Грудь в месте удара сильно болела, а поганец, который хватал его за яйца, издевательски ухмылялся и подмигивал ему из-за зарешеченной двери камеры. Рокер подошел сзади к маленькому человечку и обнял его за тощие плечи. Они вместе насмешливо улыбались ему. Маленький человечек был женщиной рокера. Его зубы были желты и крошились. Вилли рассказывал, что эти двое давно знались друг с другом. Они познакомились несколько лет назад, в тюрьме Сан-Квентин, а когда их выпустили на свободу, они жили вместе, как муж с женой. Когда здоровяка-рокера опять посадили, малютка ограбил банк, чтобы снова соединиться с ним. Как они ухитрились попасть в одну камеру, никто не знал. Должно быть, подкупили кого-то из тюремщиков. Вот он не смог заплатить и поэтому сидит в одной камере с ниггером, а не со своими ребятами. Он не был вором и презирал их, считая отбросами. Красть может каждый дурак. Воровать — это не его стиль.

Возможно, рокер так вонял, потому что у него был спид, подумал он. От больных спидом всегда воняет. Это от того, что они постоянно испражняются, а в камерах не всегда бывает туалетная бумага. Здесь все знали про всех всё, даже кто когда ходит в туалет.

Он гордо поднял голову, расправил плечи и презрительно плюнул, проходя мимо их камеры.

— Я порежу вас на кусочки, — говорил он, еле переводя дыхание. — Однажды я порежу вас на части, как спелый помидор. Я отрежу вам ваши задницы и скормлю их своей кошке.

Парочка расхохоталась. Скоро хохотали заключенные во всех камерах. Они громко орали и стучали мисками по прутьям решетчатых дверей. Они смеялись над ним. Это он был объектом их насмешек. Если он убьет кого-нибудь из них, то получит пожизненный срок и сгниет в тюрьме, поэтому ему придется потерпеть до тех пор, пока его не освободят.

Он не сомневался в том, что его освободят. Это просто вопрос времени.

Она, только одна она виновата в том, что он опоздал к обеду, думал он, ощущая во рту соленый привкус, словно там побывала ржавая вилка. Если бы он не опоздал, ничего бы не произошло, он не повздорил бы с рокером и все было бы в порядке. Другие заключенные не знали, кто он, что он сделал и на что он способен.

Но она это узнает. И скоро узнает, думал он, идя в свою камеру. Скоро она все узнает. Он неподвижно стоял в камере, глядя ничего не видящими глазами прямо перед собой, напряженный от ярости, ожидая, когда со звоном сработает электронный замок двери. Он научит ее унижению. Он научит ее плакать. Он живо представил себе, как по ее щекам, смывая веснушки и окрашивая кожу в розовый цвет, текут кроваво-красные слезы. Это видение напомнило ему статую святой Марии — он вспомнил о чуде, когда из глаз изваяния потекли слезы и тысячи людей съехались к этому чуду, чтобы исцелиться от своих недугов. Он судорожно улыбался, плечи его дергались. Чудо. Ей придется молить Бога о чуде, думал он. От этих мыслей ему стало лучше. Когда с ней будет покончено, сбежится куча народу поглазеть на нее и сфотографировать. Может быть, эти снимки попадут на первые страницы газет, это будет сенсация. Тогда его узнают все, и вот тогда-то он получит сполна то уважение, которого заслуживает. Тогда все узнают, на что он способен.

После того как двери были заперты, он услышал голос Вилли с нижней койки.

— Я видел твою спину, парень. Я увидел ее, когда ты снял рубашку. Тебя избили. И ты плакал. Сегодня вечером ты плакал.

Он зажал ладонями уши. Это неправда… Это все ложь. Это не он плакал, а они.

— Тебе не надо больше меня бояться. Я не хочу тебя обижать, слышишь меня? Знаешь, я родом из Алабамы, моего отца тоже избивали, а я никогда не обижу человека, которого бьют. Тебя и так достаточно обидели.

Ощупывая пальцами надетое на шею распятие, он чувствовал языком соленый вкус своих тайных слез. Его ум не воспринимал слов, которые говорил ему Вилли. Он закрыл глаза, и ему виделось, что он плывет по морю застывшей фиолетовой крови. Эта кровь жгла ему глаза. Он попытался выплыть на поверхность, но тут кровь превратилась в миллионы маленьких щупалец, эти длинные щупальца обвивали его. Они сдавливали ему горло, он задыхался, и глаза вылезали из орбит. Он тонул в массе этих щупалец. Он чувствовал, что какие-то крепкие, как канаты, шнуры опутали его ноги, глубоко впиваясь в тело.

Он барахтался в живой, извивающейся массе рыжих волос.

Глава 6

Утопая в мягком дерне игрового поля в спортивном центре города, она подошла к площадке и ухватилась руками за ячеистую сетку проволочного ограждения. Шейна подавала мяч и, откинув правую руку назад, встретилась глазами с Лили. Другие родители сидели на трибуне в теплых куртках и потягивали дымящийся кофе из пластмассовых стаканчиков. Лили, чтобы согреться, пришлось обхватить себя руками.

Ее дочь была обаяшкой. В ней была какая-то искра божья. Только этим можно объяснить ту симпатию, которую она внушала всем окружающим с первого класса школы. Сгусток энергии, красоты и острого ума — она была самой восхитительной девочкой, какую Лили когда-либо приходилось видеть. В этой девочке заключался смысл жизни Лили. До совсем недавнего времени, что бы ни происходило в служебной карьере, Шейна оставалась для нее центром, вокруг которого вращалась Вселенная. Ее дочка оказалась тем единственным человеком, который сумел убедить ее, что в мире на самом деле существует добро. И вот теперь она, превращаясь в женщину, ускользала от матери. Лили стала не нужна ей. Теперь у нее был отец, который по первому требованию исполнял любой ее каприз. Так же, как когда-то единственным ребенком Джона была Лили, теперь единственным предметом его забот стала Шейна.

Проблема с Шейной была уже чем-то большим, чем подростковый эдипов комплекс. Джон настраивал дочь против матери по причинам, совершенно непонятным для Лили. Может быть, это произошло, когда она объявила Джону, что хочет стать судьей? Джон же всегда мечтал о том, что она откроет собственную адвокатскую контору и будет «лопатой грести» деньги, а он, выйдя на пенсию, займется выгодным вложением этих денег. Конечно, судейское кресло весьма престижно, но заработок ненамного превышает тот, который Лили имеет теперь. Джон не мог этого понять. Он говорил Лили, что она просто дура и что стремится стать судьей только затем, чтобы взять над ним власть и потрафить своему «я».

Шейне было всего несколько месяцев, когда Лили решила поступить на юридический факультет. Это было поворотное решение. До этого она работала в регистратуре местного госпиталя, а Джон — в агентстве по подбору кадров. Его зарплата колебалась от месяца к месяцу, и, чтобы свести концы с концами, Лили приходилось продолжать работать. Джон всячески поддерживал ее и постоянно говорил, что скоро она будет зарабатывать большие деньги и им больше никогда не придется считать каждую копейку.

— Ты закончишь юридический, — обычно говорил он, — а я открою собственную контору по подбору кадров. Мы обязательно это сделаем.