Леонид Ефанов - Князь Василий Долгоруков (Крымский)

• Название: Князь Василий Долгоруков (Крымский)
• Автор: Леонид Ефанов
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-010529-0

О жизни и деятельности одного из самых известных военачальников «екатерининской эпохи», генерал-аншефа В. М. Долгорукова (1722–1782) рассказывает новый роман писателя-историка Леонида Ефанова.

---

Долгоруков взял пакеты, глянул на офицера:

— Кушать хочешь?

Нарочный от неожиданности промедлил, но тут же вскинул голову:

— Никак нет, ваше сиятельство!

— Мне врать негоже… По глазам вижу, что с утра ничего не ел, — погрозил пальцем Долгоруков. И, кивнув на адъютанта, добавил: — Он проведет в столовую, а затем вернешься ко мне. Может, какой ответ продиктую… Ступай!

Подхватив одной рукой портфель, другой придерживая висевшую на боку шпагу, офицер повернулся, выдавив каблуком в ковре глубокую ямку, и шагнул к двери.

Уложив пакеты стопкой на обтянутые полами шлафрока колени, Василий Михайлович стал неторопливо перебирать их, читая надписи. А когда увидел письмо от императрицы, быстро вскрыл пакет.

Письмо было датировано четвертым января.

«Князь Василий Михайлович! — писала Екатерина. — На сих днях отъезжаю я к Москве, где желаю иметь удовольствие вас видеть: и для того как теперь никаких весьма важных происшествий со стороны Крыма ожидать не можно, ибо в Цареграде все клонится более к ладу, нежели к раздору, то поручите команду князю Прозоровскому и приезжайте к Москве, где, увидя вас, не оставлю вам изустно повторить, за все оказанное вами в нынешнюю войну усердие, мою к вам доброжелательность.

Екатерина

P.S. С новым годом вас поздравляю.»

Благожелательность, которой дышала каждая строчка письма, навела князя на мысль, что государыня с умыслом зовет его в первопрестольную… «Не иначе, как фельдмаршалом хочет сделать, — мелькнула быстрая догадка. Мелькнула, но не исчезла, а превратилась в твердую уверенность. — Ну, конечно, фельдмаршалом!.. А иначе зачем вызывать? До торжеств еще почти полгода. Приехать всегда успел бы…»

Он снова посмотрел на желтоватый лист со знакомой витиеватой подписью «Екатерина», аккуратно сложил его по сгибам, сунул в карман шлафрока. И еще больше утвердился в своем мнении: «Она хочет, чтобы на торжествах я был уже фельдмаршалом!..»

В истории России XVIII века, не считая генералиссимусов Александра Меншикова и принца Антона-Ульриха Брауншвейг-Беверн-Люнебургского, желанный для любого полководца чин генерал-фельдмаршала до этого времени носили 30 человек. Последним был 54-летний ландграф Гессен-Дармштадский Людвиг IX, пожалованный этим высоким чином двадцать пятого декабря 1774 года. Правда, фельдмаршалом он стал не за какие-нибудь военные победы во славу русского оружия, а по стечению обстоятельств — дочь его принцесса Вельгимина-Луиза вышла замуж за великого князя Павла Петровича, и Екатерина решила таким образом ублажить новоиспеченного родственника. Хотя о самом ландграфе отзывалась весьма нелестно, отметив в одном из частных писем, что он «беден умом».

Но почти все фельдмаршалы ушли уже в мир иной и ныне здравствующих осталось только шесть: принц Гольштейн-Бекский Петр-Август, граф Кирилл Разумовский, князь Александр Голицын, граф Петр Румянцев, граф Захар Чернышев и Людвиг IX. Причем Голицын и Румянцев получили свои чины именно за предводительство армиями в войне против Турции. А поскольку Долгоруков тоже предводительствовал войском, то вполне мог рассчитывать на такую же милость императрицы и по отношению к себе.

Воодушевленный такими приятными мечтаниями, Василий Михайлович не стал читать другие письма, кликнул лакея и приказал принести водки. А посмотревшей на него с недоумением княгине — водка после десерта? — изрек многозначительно:

— В Москву поедем, Настасья. За фельдмаршалом… Надо же как-то отметить…

На следующий день он отправил с нарочным офицером генерал-поручику Прозоровскому ордер, в котором уведомил о передаче ему временного командования, а сам стад собираться в дорогу.

4

Как и предполагалось, шестнадцатого января Екатерина с ближайшим окружением длинным санным караваном отъехала из Царского Села и спустя два с половиной дня — через Новгород и Тверь — вкатила в заснеженную взволнованную Москву. Встреченная ликующими толпами народа, она стремительно промчалась к Пречистенскому дворцу, у которого грозные усатые гвардейцы, свирепо округляя глаза, оттеснили напиравших москвичей на почтительное расстояние, позволив государыне без помех завершить свое недолгое путешествие.

Прибытие императорского двора разом всколыхнуло успокоившуюся после казни Пугачева столичную жизнь. Весело позванивая бубенцами, стремясь обогнать друг друга, со всей Москвы полетели к дворцу упряжки — все здешнее дворянство, соперничая пышностью нарядов и близостью к ее Величеству, съезжалось на даваемые государыней еженедельные приемы. Трижды проводились забавные живописные карнавалы, и каждый раз 6 тысяч входных билетов, стоивших весьма недешево, раскупались нарасхват.

Демонстрируя простоту и доступность, Екатерина охотно общалась с московскими вельможами, дворянам же попроще — дозволяла поглазеть на себя издалека. И как-то Шепнула снисходительно Потемкину:

— Бал для них не диковинка. Они деньги платили; чтоб меня увидеть. А на старости лет будут внукам рассказывать… Наврут, поди, три короба. А?.. И про нас с тобой наврут… Как считаешь? Наврут?

Потемкин ответил неожиданно серьезно:

— Рассказы да злословия — это пустое. В голову не бери… Внуки их о тебе по делам судить будут. А они у тебя великие.

— И то верно, Гриша, — мягко улыбнулась Екатерина. — Слова уйдут, а дела останутся. И Турция, склоненная на колени, и Крым, мной освобожденный, не в последних рядах стоять будут.

Находившийся в нескольких шагах от императрицы Долгоруков услышал последнюю фразу, мысленно усмехнулся и повторил про себя горделиво: «И Крым, мной покоренный!..».

Следовавшие один за другим приемы и карнавалы забавляли императрицу, но от текущих политических забот не отвлекали. По обыкновению, каждое утро она выслушивала доклады секретарей, надев на нос круглые очки, читала реляции и челобитные, подписывала рескрипты и письма, а в назначенные дни присутствовала в Совете, заседания которого проводились с привычной пунктуальностью.

Хотя в составе Совета никаких существенных перемен не произошло — внутренние противоречия враждующих группировок обострились. А скрытая от посторонних глаз закулисная борьба за влияние на императрицу довольно быстро привела к перемене главных действующих лиц.

Отмеченный страстной любовью Екатерины, крутую силу набирал Григорий Потемкин. В октябре минувшего года он получил от государыни графский титул, чин гене’ рал-аншефа и должность вице-президента Военной коллегии. Став основным ее советчиком по военным вопросам, Потемкин тем самым оттеснил президента коллегии Захара Чернышева на второй план. Оскорбленный до крайности, Захар Григорьевич бессильно наблюдал, как одноглазый граф уверенно забирает в свои руки все дела, и, не желая быть посмешищем для злых языков, подал прошение об отставке.

Собирался отойти от государственных трудов и вице-канцлер Александр Михайлович Голицын. Он был еще не стар — готовился отметить 57-летие, но, тонко почувствовав надвигающиеся перемены и не имея охоты подстраиваться под нового фаворита, еще пятого декабря подал Екатерине прошение об увольнении со службы якобы для поправления пошатнувшегося здоровья. Отставку он получил, но обязанности вице-канцлера пока еще исполнял.

Споры, вспыхивавшие на заседаниях раздираемого противоречиями Совета, становились подчас весьма жесткими, доходившими до прямых оскорблений. Однако на торжественных застольях все были учтивы и улыбчивы.

На один из таких обедов, даваемых императрицей в Пречистенском дворце, был приглашен и Долгоруков.

Длинный, затянутый белоснежными скатертями стол был, как всегда, уставлен самыми изысканными винами и закусками. Разодетые в лучшие платья, сверкая золотом и серебром орденов, гости охотно поедали разнообразные яства, то и дело провозглашая здравицы в честь государыни. А Екатерина время от времени воздавала похвалу своим верным слугам, посылая им с обслуживающим пажом бокалы вина.

Согласно жесткому и строго соблюдаемому порядку, Долгоруков был посажен за стол в некотором отдалении от императрицы, рядом с генерал-фельдмаршалом князем Голицыным. Перебросившись несколькими приветственными словами с соседом, Василий Михайлович отрезал румяный поджаренный бок молочного поросенка и стал с удовольствием поглощать нежное мясо, не забывая то и дело вместе со всеми присутствующими вскакивать со стула с поднятым вверх бокалом и осушать его до дна во время очередной здравицы.

Где-то ближе к концу обеда, когда все изрядно устали от съеденного и выпитого, Екатерина налила собственной рукой очередной бокал вина, поставила его на золотой поднос и, желая сделать присутствующим сюрприз, сказала негромко пажу: