Владимир Баканов - Человек, который дружил с электричеством (сборник)

• Название: Человек, который дружил с электричеством (сборник)
• Автор: Владимир Баканов
• Издательство: Радио и связь
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1990
• ISBN: 5-256-00954-0

В книге собраны научно-фантастические рассказы американских писателей, получивших известность в 1940-х годах и во многом определивших современный облик зарубежной научной фантастики, В сборнике представлено творчество К. Саймака, А. Вестера, А. Азимова, Г. Каттнера, У. Тенна и др. Все произведения ранее публиковались на русском языке.

---

Ах, какая это была мысль! Бутылкой раньше она бы скоро потускнела, но теперь Руфь засияла, а мы с Майком ухмылялись до ушей.

— Но я не могу! Я не могу уехать через два дня…

Майк был великолепен.

— Почему через два дня? Мы передумали. Едем сию же минуту.

Руфь была ошеломлена.

— Сейчас? Прямо сразу?

— Сию же минуту. Прямо сразу, — неумолимо заявил я.

— Но…

— Никаких «но»! Сию же минуту, прямо сразу.

— Мне нужно взять платья…

— Купите на месте. Таких, как в Лос-Анджелесе, нет нигде. А теперь звоните в аэропорт. Три билета.

Она позвонила.

— Папочке позвоните из аэропорта.

В Лос-Анджелесе мы отправились в отель, трезвые, как стеклышко, и сильно пристыженные. На следующий день Руфь пошла покупать гардероб для себя и для нас. Мы сообщили ей свои размеры и дали достаточно денег, чтобы ей легче было переносить похмелье. А мы с Майком взялись за телефон. Потом позавтракали и сидели сложа руки, пока портье не позвонил, что нас желает видеть мистер Ли Джонсон.

Ли Джонсон оказался энергичным человеком высокого роста, не слишком красивым, привыкшим говорить кратко и деловито. Мы сообщили ему, что намереваемся сделать фильм. У него загорелись глаза. Как раз по его части.

— Дело обстоит не совсем так, как вы думаете, — сказал я. — У нас уже готово процентов восемьдесят.

Он поинтересовался, зачем мы в таком случае обратились к нему.

— У нас отснято свыше двух тысяч метров пленки «Труколор». Не трудитесь спрашивать, где и когда мы ее получили. Но лента не озвучена. Нам нужно ее озвучить и кое-где ввести диалог.

Он кивнул.

— Это нетрудно. В каком состоянии лента?

— В безупречном. В настоящее время она находится в сейфе отеля. Нам нужно доснять некоторые эпизоды, для чего потребуются дублеры. Причем они должны будут удовлетвориться оплатой наличными — упоминать о них в титрах мы не будем.

Джонсон поднял брови.

— Это ваше дело. Но если материал чего-нибудь стоит, мои ребята потребуют, чтобы они в титрах были упомянуты. И мне кажется, у них есть на это право.

Я согласился с ним и добавил, что платить мы будем хорошо, но с одним условием: они должны держать язык за зубами до того, как фильм будет готов. А может быть, и после.

— Прежде чем мы будем договариваться об условиях, я хотел бы посмотреть ваш материал, — сказал Джонсон, вставая и беря шляпу. — Я не знаю, сможем ли мы…

Я догадывался, о чем он думает. Кинолюбители. Собственное творчество. Не порнография ли?

Мы забрали коробки из сейфа и поехали в лабораторию Джонсона на бульвар Сансет. Верх его машины был опущен, и Майк вслух выразил горячую надежду, что у Руфи хватит ума купить спортивные рубашки полегче.

— Жена? — равнодушно осведомился Джонсон.

— Секретарша, — ответил Майк не менее равнодушно. — Мы прилетели вчера вечером, и она пошла купить нам что-нибудь летнее.

Мы явно выросли в глазах Джонсона.

Швейцар забрал у нас коробки, а Джонсон провел нас через боковую дверь и отдал распоряжение человеку, имени которого мы не разобрали. Он оказался киномехаником. Взяв у швейцара коробки, он скрылся с ними в глубине просмотрового зала. Несколько минут мы молча сидели в удобных креслах, потом Джонсон взглянул на нас, мы кивнули, он нажал на кнопку, вделанную в ручку его кресла, и свет в зале погас. Просмотр начался.

Он длился час пятьдесят минут. Мы оба следили за Джонсоном, как кошка за мышиной норой. Наконец мелькнули заключительные кадры, Джонсон нажал на кнопку, вспыхнули люстры, и он повернулся к нам.

— Откуда у вас эта лента?

Я закинул крючок.

— Она снималась не тут. А где — неважно.

Джонсон проглотил крючок вместе с приманкой и поплавком.

— В Европе! Гм-м… Германия. Нет… Франция. Может быть, Россия — Эйнштейн… или Эйзенштейн, как там его фамилия?

Я покачал головой.

— Не угадали. Могу сказать одно: все те, кто снимался в этом фильме и принимал участие в работе над ним, либо в курсе, либо их нет в живых. Но у этих последних могут отыскаться наследники… Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

О да, Джонсон прекрасно понял, что я имел в виду.

— Конечно, так надежнее. Лучше не рисковать. — Он задумался, а потом сказал киномеханику: — Позовите Бернстайна. И еще Кеслера и Мэрса.

Киномеханик вышел, и через несколько минут в зал с Бернстайном, звукооператором, вошли Кеслер, широкоплечий крепыш, и Мэрс, нервный молодой человек, не выпускавший сигарету изо рта. Джонсон познакомил нас и спросил, не согласимся ли мы еще раз показать фильм.

— С удовольствием. Нам он нравится еще больше, чем вам.

Тут я был неточен. Едва зажегся свет, как ошеломленные Кеслер, Мэрс и Бернстайн набросились на нас с расспросами. Мы отвечали им в том же духе, как и Джонсону, но нам было приятно, что фильм произвел на них впечатление, и мы так и сказали.

Кеслер чертыхнулся.

— Хотел бы я знать, кто оператор. Черт побери, таких съемок я не видел со времен «Бен Гура», только это еще лучше.

— На это я могу вам ответить. Снимали ребята, с которыми вы сейчас беседуете. Спасибо на добром слове.

Все четверо недоверчиво уставились на нас.

— Верно, — сказал Майк.

— Ого! — пробормотал Мэрс, и они посмотрели на нас с уважением. Было очень приятно.

Наконец Джонсон нарушил затянувшееся молчание.

— Ну, а что дальше?

И мы перешли к делу. Майк, как обычно, сидел прищурившись и молчал, предоставляя мне вести переговоры.

— Мы хотим его полностью озвучить.

— С большим удовольствием, — сказал Бернстайн.

— Понадобится десяток дублеров, похожих на актеров, которых вы только что видели.

— Это просто, — уверенно заявил Джонсон. — В Центральном архиве имеются фотографии всех, кто хоть раз появлялся на экране начиная с девятьсот первого года.

— Я знаю. Мы туда уже заглядывали. Значит, тут затруднений не будет. Но по причинам, о которых я уже говорил мистеру Джонсону, им придется обойтись без упоминания в титрах.

— И улаживать это, конечно, должен буду я! — простонал Мэрс.

— Вот именно, — отрезал Джонсон.

— А как с недоснятыми кусками? У вас есть на примете сценарист? — спросил Мэрс.

— У нас имеются наметки сценария. Их можно привести в рабочий вид за неделю. Хотите, займемся ими вместе?

Это его вполне устраивало.

— Каким временем мы располагаем? — перебил Кеслер. — Работа предстоит порядочная. Когда мы должны его кончить?

Уже «мы».

— Ко вчерашнему дню! — объявил Джонсон и встал. — У вас есть какие-нибудь предложения о музыкальном оформлении? Нет? Ну, так мы попробуем заполучить Вернера Янсена и его ребят. Бернстайн, за этот фильм отвечаете вы. Кеслер, зовите своих мальчиков, пусть они с ними познакомятся. Мэрс, вы проводите мистера Лефко и мистера Лавьяду в Центральный архив и вообще будете поддерживать с ними связь. Ну, а теперь пойдемте ко мне в кабинет и обсудим финансовую сторону…

Легко и просто.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что работа была легкой, — следующие месяцы мы были заняты по горло. Начать хотя бы с того, что в Центральном архиве мы отыскали только одну фотографию человека, похожего на Александра Македонского, — статиста, которому надоело ждать роли и который отбыл в неизвестном направлении. А когда дублеры были подобраны, пришлось без конца с ними репетировать и ругаться с костюмерами и декораторами. Короче говоря, дел у нас хватало. Даже Руфи пришлось по-настоящему отрабатывать свое жалованье. Мы по очереди диктовали ей с утра до ночи, пока не добились сценария, которым остались довольны и я, и Майк, и Мэрс, собаку съевший на диалогах.

Я имел в виду, что мы легко и просто нашли общий язык о этими видавшими виды ребятами и наше самолюбие было удовлетворено. Они искренне восхищались нашей работой, и Кеслер даже расстроился, когда мы отказались сами доснимать фильм. Но мы только заморгали и сказали, что слишком заняты и знаем, что он это сделает не хуже нас. И он превзошел и себя, и нас. Не знаю, как бы мы вывернулись, попроси он у нас какого-нибудь конкретного совета. Вспоминая все это задним числом, я прихожу к выводу, что им до смерти надоело возиться с посредственной дребеденью и было приятно иметь дело с людьми, которые понимали разницу между глицериновыми слезами и настоящими и не торговались, если последние обходились на два доллара дороже.

Наконец фильм был готов. Мы все собрались в демонстрационном зале — Майк и я, Мэрс и Джонсон, Кеслер и Бернстайн, и все, кто так или иначе участвовал в работе. Получилась потрясающая вещь. Когда на экране появился Александр, это был подлинный Александр Великий. Ослепительные краски, пышность, великолепие, блеск на экране буквально ошеломляли. Даже мы с Майком, видевшие все в натуре, и то сидели с раскрытыми ртами.