Эдит Несбит - Дети железной дороги

• Название: Дети железной дороги
• Автор: Эдит Несбит
• Жанр: Проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-81770-2

Эдит Несбит – всемирно известная британская писательница, автор более 60 романов для детей и подростков. Каждая ее книга сразу становилась необычайно популярной. Сегодня многие произведения Эдит Несбит входят в золотой фонд классики, рекомендованной для внеклассного чтения.

Роман «Дети железной дороги», который также является жемчужиной детской литературы, неоднократно экранизировался.

---

– Последний я, между прочим, тебе отдала, чтобы ты привязал им дверь кроличьей клетки! – накатила опять на Филлис волна возмущения. – Правильно в одной книжке написано: неблагодарные дети хуже, чем змеи!

– Ну хорошо, хорошо, извини, виноват, – хотелось теперь как можно скорее унять ее Питеру. – Теперь, наконец, мы можем идти?

И они дошли до станции, где провели замечательные два часа в обществе носильщика. Человеком он оказался достойным, крайне контактным и совершенно не уставал отвечать на вопросы со словами «почему», которые так раздражают обычно взрослых людей, занимающих более высокое положение в обществе.

Он перед ними раскрыл целый мир, о котором они раньше даже и представления не имели. Кто, например, из них мог подумать, что стык вагонов называется сцепкой, а рычаги, нависающие над ними, как змеи, существуют не просто так, а для экстренной остановки поезда.

Говорил носильщик о поездах столь нежно и уважительно, словно были они не просто конструкциями из металла и дерева, а живыми и симпатичными существами, и дети начали относиться к ним так же.

– Вот он, сердешный, бежит во всю прыть, торопится, – объяснял им их собеседник, как действуют эти «змеи». – А за рычаг если дернуть, он враз остановится. Такие же штуки есть и внутри вагонов. Да вы, верно, сами видали. Возле них еще надпись есть: «За необоснованное применение – штраф пять фунтов». Потому как вы дернули, может, необоснованно, а поезд-то все равно встал.

– А если дернуть обоснованно? – поинтересовалась Роберта.

– Тоже, конечно, встанет, – ответил носильщик. – Но это же если кто, например, в вагоне дал дуба или еще чего нехорошее там случилось, ну, вроде того, что вас кто-то убить собирается. Вот ехала одна старая леди. Кто-то из пассажиров в шутку ее убедил, что по стоп-крану можно в вагон-ресторан позвонить. А леди сильно проголодалась и тут же за рычажок дернула. Поезд остановился как вкопанный. К ним в вагон прибежал проводник, который уж, бедный, думал, что кто-то в вагоне доживает свои последние минуты. А старая леди ему и скажи: «Ох, пожалуйста, мистер, доставьте мне прямо в купе булочку и стаканчик крепкого портера». И поезд из-за нее опоздал на целых семь минут.

– И что проводник сказал старой леди? – интересно было узнать Питеру.

– Сам-то я не присутствовал, – отозвался носильщик, – но, полагаю, что слов было много, и все такие, что старая леди не скоро забудет.

Это была потрясающая беседа, и время за ней летело слишком уж быстро.

Несколько раз им являлся из своего святилища позади билетных касс сам начальник станции, и был он с ними очень приветлив.

– Будто с углем вообще ничего не случилось, – шепнула Филлис сестре.

Начальник вручил каждому из троих детей по апельсину и с торжественным видом дал обещание как-нибудь, когда будет не очень занят, сводить их в сигнальную будку.

Пока они были на станции, на ней останавливалось несколько поездов, и Питер сделал открытие, что на каждом из паровозов, как в городе на кебах, имеется номер. Он поделился своим наблюдением с носильщиком.

– Ясное дело, – покивал тот. – Это ж у них наподобие как у нас с вами имя. Знавал я одного молодого джентльмена. Вот ему паровоз повстречается, он его имя мигом себе и запишет в зеленый кожаный блокнотик с серебряными уголками. Папаша-то у него процветал по части оптовой торговли всякими разными канцтоварами.

Питер тут же подумал, что сам он хоть и не сын процветающего оптового торговца канцтоварами, но тоже может записывать номера паровозов. Зеленого кожаного блокнотика с серебряными уголками у него не было, зато носильщик ему подарил желтый конверт, на котором он тут же вывел карандашом:

379

663

И как только это произошло, Питер почувствовал, что, возможно, это начало великолепной коллекции.

Уже дома за ужином он спросил у мамы, не найдет ли она для него случайно зеленого кожаного блокнотика с серебряными уголками. Она ответила, что такого у нее нет, однако, узнав, зачем он ему понадобился, вручила ему блокнотик в черной обложке.

– Несколько страничек из него вырвано, – предупредила она, – но все равно в нем еще достаточно места для множества цифр. А когда ты его до конца заполнишь, получишь другой. Я так рада, что вам нравится железная дорога. Только прошу: не ходите по путям.

– Даже когда мы идем поездам навстречу и можем сразу увидеть их издали? – полюбопытствовал Питер после того, как в молчании обменялся с сестрами взглядами, полными безнадежной тоски.

– Да. Совершенно категорически, да, – отрезала мама.

И тогда Филлис спросила:

– А разве сама ты, когда была маленькая, не ходила по железнодорожным путям?

Мама считала честность одним из важнейших качеств, поэтому ей пришлось тяжело вздохнуть и ответить:

– Ходила.

– Так я и думала, – с укором произнесла Филлис.

– Но, милая, вы же знаете, как вы мне дороги! – воскликнула мама. – Не переживу, если кто-то из вас пострадает!

– Но разве ты в нашем возрасте была меньше дорога бабушке? – продолжила Филлис. Бобби пыталась знаками заставить ее замолчать, но Филлис всегда в упор не видела знаков, какими бы выразительными они ни были.

Мама встала из-за стола, наполнила чайник водой и только потом ответила:

– Никому в целом свете не была я так дорога, и никто меня так не любил, как моя мама.

Она опять замолчала, и лицо у нее стало грустным, а Филлис получила под столом весьма ощутимый пинок ногой от Бобби, которой была совершенно понятна причина маминой грусти. Мама ведь сейчас задумалась не только о собственном детстве, когда была для своей мамы всем и могла прибежать к ней с любыми своими горестями. Бобби уже догадывалась, что и взрослым тоже порой очень хочется поделиться с мамами своими тревогами, и мама, наверное, этого очень хотела бы, если бы ее мама была жива. Но их бабушка, а ее мама, уже умерла, и она, разумеется, не могла вспоминать об этом без грусти. А заставила вспоминать ее Филлис, за что Бобби и пнула ее ногой. И Филлис, конечно, тут же громко осведомилась:

– Зачем ты меня пинаешь, Боб?

Мама невесело усмехнулась.

– Ладно уж, будь по-вашему, – выдохнула она. – Только сперва убедитесь наверняка, что идете по стороне встречного поезда. И не ходите по рельсам возле туннеля и близко от поворотов.

– Поезда, точно так же как кебы и остальной транспорт, держатся левой стороны[1], – солидно произнес Питер. – Значит, если мы будем ходить по правой, то всегда только навстречу поезду.

– Молодец, – похвалила мама.

Полагаю, многие посчитают, что она не должна была уступать. Но ведь ей вспомнилось время, когда сама она была девочкой, и она уступила. И ни дети ее, ни кто-либо вообще в этом мире не смогут понять, чего ей стоило согласиться с ними. Разве очень чутким натурам, вроде таких, как Бобби, станут ясны ее чувства, да и то не совсем.

А на другой день маме пришлось лечь в постель. Голова и горло у нее страшно болели, руки были горячие-прегорячие, и есть она ничего не могла.

– Я бы на вашем месте, мадам, послала за доктором, – посоветовала ей миссис Вайни. – Нынче в нашей округе куча всякой заразы ходит. Старшенькая моей сестры точно так же вот простыла, а после инфекция ей в нутро пробралась, и уж два года теперь в себя не может прийти.

Мама сперва о враче не желала и слышать, но к вечеру почувствовала себя настолько хуже, что Питер был послан в деревню, где находился дом, возле ворот которого росли три дерева под названием «золотой дождь», а на самих воротах блестела начищенная медью табличка: «У. У. Форрест – доктор медицины».

У. У. Форрест – доктор медицины моментально отправился на вызов и по дороге вел оживленный и содержательный разговор с Питером, которому показался не только очаровательным, но и редкостно здравомыслящим человеком. Его интересовала не всякая там занудная ерунда, а действительно важные вещи, и в пути они обсуждали железные дороги и кроликов.

Маме доктор поставил диагноз: грипп.

Выйдя из ее комнаты, он обратился в прихожей к Бобби:

– Ну, леди самая серьезная, полагаю, у вас нет возражений побыть здесь старшей медсестрой?

– Разумеется, – подтвердила она.

– Тогда позвольте мне дать вам кое-какие рекомендации. Маме нужно тепло, поэтому не давайте огню в камине погаснуть. Приготовьте ей крепкий горячий бульон, чтобы сразу ей дать его, как только у нее снизится температура. Пока же ей можно давать виноград, бульон послабее, содовую воду и молоко. Неплохо бы и немного бренди, только дешевое не покупайте, потому что оно опасней отравы.

Бобби со свойственной ей обстоятельностью попросила доктора все это записать и, когда он ушел, показала рекомендации маме. Она прочитала и засмеялась совсем не тем звонким веселым смехом, который привыкла Бобби слышать у мамы, а каким-то чужим, очень тихим и хриплым.

– Глупости, – глухо проговорила она, откинувшись на подушку, и глаза у нее блестели, как две огромные бусины. – Я не могу позволить себе всю эту совершенно излишнюю ерунду. Пусть миссис Вайни попросту сварит два фунта бараньей шеи. Мясо вам на обед пойдет, а я смогу съесть бульон. А сейчас, моя милая, принеси попить и оботри, пожалуйста, влажной губкой мне руки.