Олег Рыков - Чарли-Чарли-Браво

• Название: Чарли-Чарли-Браво
• Автор: Олег Рыков
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2006
• ISBN: 5-7905-4181-Х

Автор книги — капитан 3-го ранга Олег Рыков — в прошлом военный моряк, служил на Тихоокеанском флоте на самом «ходящем» корабле ВМФ СССР того времени с бортовым номером ССВ (на американский манер «Чарли-Чарли-Браво»), совершил семь дальних морских походов в пиковый этап «холодной войны». Сборник рассказов, который вы держите в руках, — написанные с доброй улыбкой воспоминания о «военных играх для больших мальчиков» на Тихом океане. Книга рассчитана на самый широкий круг читателей.

---

Рыб был декоративным сомиком длиной сантиметров пять, одолженным у одного корабельного любителя-аквариумиста и досаженным Пчелом в банку для получения шила. Получал он ежемесячно немного — всего стакан спирта, который тут же менял на колбасу у помощника по снабжению. Вместе с помощником он этот спирт и выпивал, пряча колбасу в сейф. Банка же пустовала и наконец пригодилась.

С первых дней Пчел поставил перед Рыбом сверхзадачу — стать автономным хищным Суперыбом — убийцей пираний. Метода была проста — минимум кормления (один раз в два дня), отказ от смены или фильтрации воды в банке (вплоть до превращения ее в болото), исключение побочных средств к существованию (водорослей и улиток) и тренировки-тренировки. Пчел брал нитку и опускал ее к воде, постепенно, от недели к неделе, увеличивая высоту. В первые дни Рыб шарахался в сторону, прижимаясь к стенке банки, через неделю начал хватать нитку, выпрыгивая на Полсантиметра из воды, через три недели сомик научился чернеть как ночь при появлении мучителя, выпрыгивать за ниткой на два сантиметра и (главное!) висеть на ней несколько секунд, сжимая голодный рот. Теперь приглашенные зрители уже боялись опустить палец в банку — Рыб был отчаянно голоден. Попытки подкормить бедного сома пресекались агрессивно настроенным Пчелом.

В тот печальный день он опять начал восхождение на голгофу, проведя на мачте несколько часов в сопровождении верного Забоева. Спустившись вниз и зайдя в каюту, Пчел обнаружил бездыханного Рыба лежащим на палубе. Бедняга совершил самоубийство, выпрыгнув из банки!

Хоронили Рыба в соответствии с морскими традициями и отданием чести. Пчел получил новое прозвище — доктор Абст.

ОЛИГАРХ ОБЛОМОВ

Шура был гением Облома, и Облом это очень ценил и Шуру берег. Он сидел у Шуры на плече, заботливо сдувая с его погон медленно нарастающие звездочки. Но любя, Облом все же патернально завидовал везению этого неудачника, ибо сам был супернеудачником и конкуренцию тяжело переживал. Шура Облом нивелировал, делал его никчемной величиной, унизительно низкой.

Сидя на грот-мачте рядом с работающим на высоте Шурой, Облом с завистью смотрел на расстегнутый карабин страховочного пояса и вспоминал…

Вот день Нептуна. Вот сидит командир корабля — он круче Нептуна, поэтому его никто не трогает. А вот офицеры и матросы уже побывали в чистилище и потели на солнце мазутом. Только Шуры здесь нет — он заперся в каюте, обложенной злыми дикарями в набедренных повязках, кричащими:

— Товарищ старший лейтенант, откройте на секунду! Ну, тащ лейтенант!

Но Шура не открывал, хотя охранной грамоты от Нептуна, дающей право остаться бледнолицым, у него не было. Тогда пришел большой коренастый вождь этих дикарей, зло ударил кулаком в дверь и голосом еще жившего в нем старпома крикнул:

— Лейтенант, немедленно открыть!

А потом Облом, поскальзываясь в пятнах мазута, полз за Шурой в чистилище, кляня судьбу, и видел, как его экселенца схватили матросы и потащили к бассейну из брезента, но не донесли, уронив на палубу. Облом улыбнулся тогда от чувства нежности к хозяину, еще раз понимая его превосходство, которое признал не сразу.

Признание пришло, когда от смеха слегла вся оставшаяся на «большой сид»[63] смена. Шуру тогда отправили в культпоход — обеспечивать безаварийное катание матросов на коньках в городском парке. Шура — молодец, молод душой. Он тоже пошел кататься…

В 18 же 00, когда группа должна была возвратиться на борт, офицеры «большого сида» сидели в кают-компании, играя в нарды и пере-озвучивая диктора программы «Сельский час». Показывали табун скачущих кабанов, когда звук на правом шкафуте отвлек сидельцев от любимого занятия — по палубе что-то цокало железом.

— Какая военно-морская серость — скалывать лед с палубы ломом! — подумали офицеры и радостно-злобно рванулись наружу. Но по палубе стучал не лом, а Шура в коньках, поддерживаемый под руки матросами с серьезными глазами, из которых сочились слезы.

Знаете, когда два каре со штуцерами встречаются под Аустерлицем и стреляют — падают все разом, вповалку. И тут упали все, кроме Шуры, который продолжал клясть алчных гражданских забулдыг, укравших его офицерские шкары. Он один не понимал правды…

Ведь те, кто вел его под руки, когда-то были им лично взяты с поличным за распитием спиртомал осодержащей браги, но в особо крупных размерах. Когда Шура, обломав их праздник, выкинул за борт трехлитровую банку и пришел за второй, они восстали и пошли всей толпой на него. Но Шура подпрыгнул тогда, схватился руками за кабель-трассу и вдавил каблуки в нос впередкривосмотрящего «годка», забыв о пистолете в кобуре, которым тоже, в принципе, можно было бы сломать нос. Но это неэстетично! Чего ж теперь удивляться, что среди конькобежцев на катке один был кривонос?!

А потом было море… Пожар на камбузе, взрыв главного двигателя, беспечно разогнанная регата американских яхт, погоня американского крейсера. И все это время Облом был рядом с Шурой, стоящим вахтенным офицером. Море их сплотило. Поэтому, когда вернулись на берег и Шура на него сошел, Облом, покачиваясь, шел рядом. Странно, но он не помешал хозяину встретить девушку и влюбиться — Облом почувствовал в ней хозяйку!

А когда Шура устроил предсвадебный мальчишник для друзей-офицеров, Облом, как настоящий друг, был рядом и вместе со всеми пил «Черного капитана», который дает обоснованное право купаться под вывеской «Осторожно — крестовик[64]! Опасно для жизни!». И опять мы не удивимся, что только Шура был укушен за детородный орган этой оголтелой медузой, хотя купались все. И только он с комфортом поехал обратно в «скорой помощи», когда остальные тряслись в электричке.

Боюсь, что Облом тогда пал, защищая хозяина от жалящих спор крестовика. Через месяц Шура все же женился, а еще через восемь у него родился сын.

Зря он не назвал его в честь… Могла родиться династия. Олигархическая в своем роде…

СВАДЬБА A LA NAVAL

— Скажи, я — баран?

— Нет, ты — муфлон, готовый прыгнуть рогами вниз.

Шура улыбнулся, но улыбки не получилось. Два стакана шила вместо обеда превратили его в автопортрет Ван Гога: глаза, живущие отдельно от лица, улыбались и одновременно просили о помощи, нижние веки отвисли и превратились в щеки, шершавые губы царапали поднесенный стакан.

— Бабахнем? — дыхнул в меня дизельноамбулаторным выхлопом. Это физическое усилие нарушило его координацию — локоть сорвался с края стола, и Шурин глаз оказался в стакане. Я уложил бредящего «завтра… приходи… с… п…пассанами… гульбанить… будем…» друга в койку, с интересом прогулялся по правому борту ракетного крейсера «Владивосток» и пошел на борт своего «Чарли», стоящего через пять корпусов.

В тот день к нам на борт прибежал рассыльный с «Владивостока» с приглашением мне прибыть в каюту старшего лейтенанта…… Шурки — друга со школьной скамьи. Обрадовавшись, что числящийся на Камчатке внезапно объявился совсем под боком, собрался и уже через десять минут ступил на ют крейсера, стоящего в ремонте в «Дальзаводе».

В сидящем в одних трусах алкоголике я не сразу признал бывшего примерного комсомольца и устойчивого хорошиста.

— Я женюсь… Свадьба завтра… Приходи в кафе «***» и возьми с собой массовку. Цирк обещаю, — сказал Шура и перешел к рассказу о своем «залете».

«Помогла» мама. Получив первую в своей жизни отдельную квартиру, мама ушла в море отрабатывать расходы на ее ремонт. Оставить сына одного без домашнего питания и постиранных рубашек она не могла, поэтому приняла чисто женское решение — нужна квартирантка. По первому же объявлению пришла смуглая девушка с горбатым носом родом с пика Коммунизма или Арарата.

— Ну, эта подойдет. На эту он не полезет, — подумала мама и ушла в море на долгих семь месяцев. В первую же ночь смуглянка сама заползла в Шуркину постель… Через месяц она сказала, чтоей нужна прописка, так как она от него беременна.

— Скажи, я — баран? — спросил меня друг, закончив рассказ.

На моем пароходе с интересом отнеслись к предложению «погулять свадьбу на халяву». В назначенное время, обгоняя удивленный вагон фуникулера, на сопку неслась золотопогонная толпа. Тяжело сопя от тяжести шинелей, офицеры с «Чарли» и крейсера «Владивосток» на бегу знакомились друг с другом, вспоминали однокашников и распределяли роли в предстоящем действе.

— Тамада — однозначно «владивостокский» старпом! Механик — старший Шуркин брат. Боцман — племянник.

— А драка заказана? — басил «племянник».

— Драка, боцман, включена в меню ходом событий!

Вот и кафе — стандартная советская стекляшка, жизнь которой по планам архитекторов — свадеб 300 и не более. Наша была 298-й.

— Выдержит ли? — спросил взгляд помощника с крейсера, ставящего в угол две трехлитровые банки шила.