Андрей Кокоулин - Начнём с воробышков?

• Название: Начнём с воробышков?
• Автор: Андрей Кокоулин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

---

— Ишь, учите-ель… Знаем мы! Что с сыном… с Вовкой моим?

— Вы же только что…

Женщина пьяно махнула на него рукой, и Перфилов умолк. Где-то внутри тонко, противно спела струна. Дзау-уу!

— Ты мне это… — Вовкина мать качнулась. — Учителя — все извращенцы.

Краска прилила у Перфилова к щёкам.

— Вы совсем?! — голос его истончился, как у виноватого. — Вы сами-то!

Женщина заулыбалась отвратительной, отвратительно-понимающей улыбкой. Всё мы знаем про учителей. Наслышаны.

— Вер, ты в конце концов… обижаешь!

Обиженная личность, подшаркнув, выступила на лестничную площадку и с подозрением уставилась на Перфилова. Невысокого роста мужчина в мятых брюках и пиджаке, надетом на майку, составил с Вовкиной матерью на удивление гармоничную пару. Физиономия его, небритая и украшенная шишкой на лбу, кривилась, выражая обуревающие её негативные чувства.

— Эт кто?

— Никто! — заявила женщина.

— Что ж ты с ним лясы точишь?

— Вовку он к себе затащи-ил, вот. Учи-итель!

Вовкина мать сощурилась. Её собутыльник взглянул на Перфилова по-новому, с глумливым удивлением, утерев рукавом губы.

— О-па, ты попал!

В его светлых глазах зажглись электрические огоньки.

— Вы меня вообще слышите? — спросил Перфилов, наблюдая, как мужчина бычится и тискает костяшки рук. — Я его не тащил!

— Зачем же он тебе? — женщина, придвинувшись, неожиданно ухватила его за свитер. — Ты сатанист? Ты убить его хотел?

Густой винный запах ударил Перфилову в нос.

— Нет!

Откуда-то сбоку вынырнул кулак и вскользь проехал по лбу, больно зацепив бровь.

— С-сука! — хрипло выругался владелец кулака, мелькнув в поле зрения растрёпанными волосами и шишкой. — Это ещё не всё!

— Да отстаньте же!

Перфилов с трудом отодрал крючковатые пальцы. Зубы Вовкиной матери звонко щёлкнули у его горла, и он с ужасом сообразил, что в таком аффектированном состоянии она могла ему и шейную артерию порвать. Господи!

— Ма-ам! Хватит, — произнёс Вовка у него за спиной.

Оглянувшись, Перфилов обнаружил его в метре от себя, насупившегося, с половинкой пирожного, зажатой в пальцах. Глаза женщины наполнились слезами.

— Сынок! — протянула она руки. — Ты жив! Жив мой сыночек! Иди ко мне…

Судя по тому, как лицо её расцвело пурпуром и из морщинисто-плаксивого мгновенно превратилось в ожесточённое, скорбно поджимающее рот, Вовка к ней идти не захотел.

— Сволочь! — горько сказала женщина. — Выкормила на свою голову.

Она вдруг сползла на светлые плитки площадки, упираясь спиной в прутья лестничных перил. Короткий халат задрался, открыв жирные, в пятнах синяков ляжки. Перфилову стало стыдно за её откровенную обнажённость.

— Ах ты!..

Собутыльник, уловив момент, снова попробовал напасть, но, услышав щёлканье замка, отступил на ступеньку, на две вниз. Из квартиры напротив выглянул пожилой сосед, на всякий случай вооружившийся утюгом.

— Руслан Игоревич, что происходит?

— Ниче, — тяжело поднялась Вовкина мать. — Извращенцы вы все. — Она взглянула на Перфилова с лютой, вымораживающей ненавистью. — Вовка, или сейчас, или не пущу!

Поймав своего приятеля за плечо, она стала спускаться вниз.

— Руслан Игоревич… — сосед, недоуменно посмотрев им вслед, перевёл взгляд на Перфилова. — Я не совсем понимаю…

— Небольшой конфликт, Валентин Львович, — Перфилов мелко улыбнулся. — Люди выпили, придумали себе…

— Я пойду, — сказал Вовка и пролез в щель.

Перфилов запоздало открыл дверь шире. Мальчик отдал ему недоеденное пирожное.

— Доешь по дороге, — Перфилов попытался всучить кольцо обратно. Часть шлёпнулась на пол, брызнув кремом.

— Вовка! — рявкнули снизу.

— Иду!

Мальчик постоял на верхней ступеньке, подвернув руки назад, словно военнопленный, прошептал что-то под нос и пропал из поля зрения.

— Много зла в людях, — сказал сосед Валентин Львович. — Чем дольше живу, тем больше зла. Откуда оно берётся?

— Из жизни, — сказал Перфилов.

— М-да. Жизнь…

Сосед посмотрел на утюг в руке и закрыл дверь.

Перфилов сходил на кухню, взял сухую тряпку и совок, загнал на совок остатки пирожного с пола, подтёр крем тряпкой. Почему-то едва не стошнило.

Уроды, подумалось ему.

Не став допивать кофе, он лёг на неразложенный диван, скрючился, умещаясь между боковыми валиками, скрестил руки на груди, сунув ладони в подмышки.

Я — извращенец!

Смех вылетел изо рта Перфилова вместе с мелкими капельками слюны. Можно ли объяснить, что делается у тебя на душе? Кому это можно объяснить? Кто тебя поймёт? Тебе тридцать девять. Тебе, сука, тридцать девять, и ты — никто. Для бывшей жены — никто. Для учеников своих — никто. Для всех восьми миллиардов, живущих в этот момент на планете, ты — никто. Некому даже выговориться.

Потому и Вовка. Потому что хоть какая-то иллюзия тепла. Кто-то рядом. Кто-то живой рядом. Почти сын. А они мне…

От жалости к себе и обиды на весь мир Перфилов заскулил, глаза его набрякли влагой, и она, жгучая, терпкая, потекла по лицу к вискам.

Суки, думалось, суки вы все. Я… кто вы такие, чтобы думать обо мне, будто я сволочь? Сами-то, сами на себя оборотитесь!

— У-у-у, — завыл он, захлёбываясь в слюне. — Уроды-ы!

В темнеющем окне небо громоздилось на крышу дома-соседа, цвет его от натуги густел, в высоте, обрезанные фрамугой, проскальзывали кровавые нотки.

— Сдох-хну тут…

Перфилов всхлипнул и вдруг резко поднял голову.

Звонок? Было тихо. Только под самим Перфиловым поскрипывал, проминаясь, диван. Застыв в неудобной позе, он несколько секунд ждал повторного нажатия кнопки. Заныла шея. Подлец с той стороны двери, видимо, решил помучить ожиданием.

Перфилов, не выдержав, поднялся, наскоро отёр лицо.

— Кто там? — произнёс он в полумрак прихожей.

Может, Вовка вернулся?

Эта мысль заставила Перфилова шагнуть к двери. Повторный звонок был как выстрел в сердце. Дз-зы-ыы!

— Зачем же так звонить!

Перфилов распахнул дверь.

Раздражение его, впрочем, быстро смялось, потому что перед ним обнаружилась давешняя знакомая, оттоптавшая в подъезде ногу.

— Здравствуйте.

— И чего вам? — грубовато поинтересовался Перфилов.

— Я здесь никого не знаю, — сказала девушка. — Поэтому решила обратиться к вам.

На ней были джинсы и вязаная кофточка, сквозь которую проглядывал бюстгальтер.

— А меня знаете? — спросил Перфилов, с трудом отводя взгляд.

— Ну, да, вас Руслан зовут, — девушка улыбнулась. — Мы с вами столкнулись, если помните.

Перфилов кивнул.

— Понятно. А вас э-э… — он мучительно попытался вспомнить её имя. — Извините, я не расслышал тогда.

— Лена. Могли бы и запомнить.

— Знаете, что! — взорвался Перфилов. — В душу мне не лезьте! Все, блин, психологи и знатоки! Я почему-то всем должен, а как мне что-то…

Девушка нахмурилась.

— Извините.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Э-э… Лена! — запоздало крикнул Перфилов, когда соседка уже спустилась на пролёт. — Вы зачем приходили-то?

— Уже не важно, — сказала девушка.

— Вы меня сейчас идиотом выставляете! — свесившись через перила, сказал Перфилов.

— А вы разве не он?

— Ну что мы, не можем как нормальные люди? Я признаю, что несколько взвинчен, возможно, был не прав.

Девушка подняла на него свои большие глаза.

— Мне нужен был сахар.

Перфилов прыснул.

— Серьёзно?

— А что в этом смешного?

— Сахар сегодня популярен. Поднимайтесь, — оживился Перфилов.

Он чуть не сбежал вниз, чтобы вернуть девушку, но вовремя опомнился — ей-богу, опять бы не так поняли. Сорокалетний ловелас. Любитель молоденьких. Кризис среднего возраста — бес в ребро. Тьфу! Ещё и с красными от слёз глазами.

Перфилов поспешно потёр лицо.

— Проходите.

Он отступил вглубь квартиры, давая девушке понять, что не собирается ни закрывать дверь, ни сторожить её в прихожей.

— У вас миленько, — услышал Перфилов, проверяя баклажку с песком на кухне.

— А вот Вовка, мальчик, сказал, что у меня грязно, — сказал он.

— Ну-у, — тактично протянула Лена, — возможно.

— У вас есть куда пересыпать?

— Вот, — Лена, заглянув на кухню, показала ему пластиковую банку.

— Давайте.

Пока Перфилов пересыпал песок, Лена стояла в проёме, заставляя его нервничать.

— Да, здесь не чувствуется женской руки, — сказала она наконец.

— Как есть. Руки — мужские.

Перфилов наклонил баклажку резче, чем следовало, и сахар сыпнул мимо банки, крупицы побежали по столу.

— Чёрт! Не говорите под руку!

— Вы всё-таки злой.

— Я? — удивился Перфилов. — Да по сравнению со всеми остальными… Держите, — он подал девушке наполненную банку. — В общем, я не такой, каким кажусь.