Редьярд Киплинг - Книги джунглей

• Название: Книги джунглей
• Автор: Редьярд Киплинг
• Жанр: Природа и животные

В это электронное издание вошли книги Редьярда Джозефа Киплинга «Книга Джунглей» и «Вторая книга джунглей», составляющие дилогию. Русский читатель знаком с этой дилогией прежде всего по адаптированному переводу «Маугли», в который вошли только рассказы о мальчике — воспитаннике волчьей стаи. Оригинальные книги Киплинга включают в себя, помимо истории Маугли, ещё семь рассказов. Кроме того, в начале каждой сказки Киплинг поместил стихотворный эпиграф, а в конце — поэтическую балладу. В России в полном объёме (включая все стихотворные произведения) «Книги джунглей» издавались крайне редко. Данный сборник содержит все рассказы и стихи из обеих книг в переводах разных переводчиков. Главы о Маугли приведены полностью — классический перевод Нины Дарузес дополнен в тех местах, где она допустила сокращения. Также сборник содержит «дополнительный» рассказ о Маугли, который не входит ни в одну из «Книг джунглей». Текст дополняют иллюстрации.

Иллюстрации: Сергей Артюшенко (главы о Маугли), Кирилл Овчинников («Белый котик»), Май Митурич («Рикки-Тикки-Тави»), Эрик Кинкейд («Слоновый Тумай»), Морис де Бек («Слуги королевы»), М. Мушников («Чудо Пуран Бхагата»), Джон Локвуд Киплинг («Песнь Кабира»), Зденек Буриан («Чудо Пуран Бхагата», «Могильщики», «Квикверн»), Поль Жув («Могильщики»), А. Медведев («Квикверн»).

Составление, оформление, редактура: Azarica, 2015

---

Наш Котик сразу отыскал Сивуча — огромною, уродливого, неповоротливого тихоокеанского моржа с длиннющими клыками, покрытого противными наростами и страшно невоспитанного. Выносить общество Сивуча можно только когда он спит, а в этот миг он как раз почивал сном праведника, выставив из воды задние ласты.

— Эй! Проснись! — рявкнул Котик что было сил — ему надо было перекричать чаек.

— Ха! Хо! Хм! Что такое? — сонно прохрипел Сивуч и на всякий случай ткнул клыками в бок своего соседа и разбудил его, а тот разбудил моржа, спавшего рядом, а тот следующего — и так далее, так что вскоре вся моржовая колония проснулась и недоуменно хлопала глазами, но Котика никто не замечал.

— Эге-гей! Вот он я! — крикнул Котик, подскакивая на волнах, как белый мячик.

— Ах, чтоб меня ободрали! — произнёс с расстановкой Сивуч, и все моржи поглядели на Котика — в точности так, как поглядели бы на дерзкого мальчишку пожилые завсегдатаи лондонского клуба, расположившиеся в креслах вздремнуть после обеда.

Котику решительно не понравилось выражение, которое употребил Сивуч: слишком живо стояла перед ним картина, с этим связанная. Поэтому он приступил прямо к делу и крикнул:

— Не знаешь ли ты такого места для котиков, где нет людей?

— Ступай поищи, — ответил Сивуч, снова прикрыв глаза — Плыви своей дорогой. У нас тут дела поважнее.

Тогда наш Котик подпрыгнул высоко в воздух и заорал во всю глотку.

— Слизнеед! Слизнеед!

Он знал, что Сивуч не поймал за всю жизнь ни одной рыбки и кормится одними водорослями да слизняками-моллюсками, хотя и строит из себя необыкновенно грозную персону. Разумеется, все птицы, сколько их было на острове — и глупыши, и говорушки, и топорики, и чайки-ипатки, и чайки-моевки, и чайки-бургомистры, которых хлебом не корми, только дай понасмешничать, — все до одной тотчас же подхватили этот крик, и, если верить Лиммершину, минут пять на острове стоял такой гам, что даже пушечного выстрела никто бы не услышал. Всё пернатое население что было мочи верещало и вопило: «Слизнеед! Старик!», а бедняга Сивуч знай кряхтел да ворочался с боку на бок

— Ну? Теперь скажешь? — еле выдохнул Котик.

— Ступай спроси у Морских Коров[16], — ответил Сивуч. — Если они ещё плавают в море, они тебе скажут.

— А как я узнаю Морских Коров? Какие они? — спросил Котик, отплывая от берега.

— Изо всех морских жителей они самые мерзкие на вид! — прокричала одна особенно нахальная Чайка-Бургомистр, кружась перед самым носом у Сивуча. — Они ещё противнее, чем Сивуч! Ещё противнее и ещё невоспитаннее! Ста-ри-и-ик!

Провожаемый пронзительными воплями чаек, Котик поплыл назад к Нововосточной. Но когда он поделился с сородичами своим намерением отыскать в море остров, где котики могли бы жить в безопасности, то сочувствия он не нашёл. Все в один голос твердили ему, что отгон — дело обычное, что так уж исстари повелось и что нечего было соваться на убойную площадку, коль скоро он такой впечатлительный. Правда, тут имелась одна существенная разница, никто из остальных котиков не видел, как бьют ихнего брата. Кроме того, как вы помните, наш Котик был белый.

Старый Секач, прослышав о похождениях сына, заметил:

— Думай-ка лучше о том, чтоб поскорее подрасти, да стать, как твой отец, большим и сильным, да завести семью — и никто тебя пальцем не тронет. Лет через пяток ты отлично сумеешь за себя постоять.

И даже кроткая Матка сказала:

— Ты не сможешь ничего изменить, Котик. Плыви поиграй.

И Котик поплыл в море, но даже когда он плясал Танец Огня, на сердце у него было невесело.

В ту осень он покинул родные берега в числе первых и пустился в дальний путь в одиночку, потому что в его упрямой головёнке засела тайная мысль: во что бы то ни стало отыскать Морских Коров, если только они взаправду существуют, и с их помощью найти безлюдный остров, где котики могли бы жить в довольстве и покое. И он обшарил весь Тихий океан вдоль и поперёк, и пересёк его с севера на юг, проплывая до трёхсот миль в сутки. На пути с ним было столько приключений, что ни в сказке сказать, ни пером описать: он еле спасся от Гигантской Акулы, ускользнул от Пятнистой Акулы, увильнул от Молот-Рыбы, перевидал всех бороздящих океан бездомных бродяг, болтунов и бездельников, свёл знакомство с важными и чинными глубоководными рыбами, побеседовал с пёстрыми моллюсками-гребешками, которые кичатся тем, что прочно приросли к морскому дну и сотни лет не двигаются с места; но ни разу он не встретил Морских Коров и нигде не обнаружил острова, который пришёлся бы ему по вкусу.

Если берег попадался твёрдый и удобный и при этом достаточно отлогий, чтобы по нему легко было взбираться, то на горизонте непременно виднелся дымок китобойного судна, на котором топили ворвань, а Котик уже знал, что это значит. На многих островах он находил следы пребывания своих родичей, истреблённых людьми, а Котик знал и то, что, посетив какой-либо берег однажды, люди снова вернутся туда.

Он свёл дружбу с одним старым тупохвостым альбатросом, который порекомендовал ему остров Кергелен[17], где всегда царит тишина и покой; но по пути туда наш Котик попал в ужасную грозу с градом и чуть не расстался с жизнью среди щербатых береговых утёсов. Отчаянно борясь с ветром, он всё же пробился к острову и увидел, что и на Кергелене жили когда-то котики. И так было со всеми островами, где он побывал.

Лиммершин назвал мне все эти острова, и перечень получился длинный, потому что Котик провёл в странствиях целых пять лет, лишь на четыре месяца возвращаясь домой, где все потешались над ним и над его несуществующими островами. Он побывал на засушливых Галапагосских островах[18], расположенных на самом экваторе, и чуть не испёкся там заживо; он побывал на островах Джорджии[19], на Оркнейских островах[20], на островах Зеленого Мыса[21], на Малом Соловьином острове[22], на острове Гофа[23], на острове Буве[24], на островах Крозе[25] и ещё на крохотном безымянном островке южнее мыса Доброй Надежды[26]. И повсюду он слышал от жителей моря одну и ту же историю: было время, когда в этих местах водились котики, но люди истребили их всех. Даже когда наш путешественник, возвращаясь с острова Гофа, отклонился от курса на много тысяч миль и добрался до мыса Корриентес[27], он обнаружил на прибрежных утесах сотни три жалких, облезлых котиков, и они рассказали ему, что и сюда нашли дорогу люди.

Тут уж сердце его не выдержало, и он обогнул мыс Горн и решил плыть на север, домой. По пути он сделал остановку на небольшом островке, густо поросшем зелёными деревьями, и там набрёл на старого-престарого, доживавшего свой век котика. Наш герой стал ловить для него рыбу и поведал ему все свои горести.

— А теперь, — сказал он напоследок, — я решил вернуться домой, и пускай меня гонят на бойню: мне уже всё равно.

— Погоди, не отчаивайся, — посоветовал его новый знакомец. — Я последний из погибшего племени котиков с острова Масафуэра[28]. Давным-давно, когда люди били нас сотнями тысяч, по берегам ходили слухи, что будто бы настанет такой день, когда с севера приплывёт белый котик и спасёт весь наш народ. Я стар и не доживу до этого дня, но, может быть, его дождутся другие. Попытайся ещё разок!

Котик гордо закрутил свои усы (а усы у него выросли роскошные) и сказал:

— Во всем мире есть только один белый котик — это я; и я единственный котик на свете, неважно — белый или чёрный, который додумался до того, что надо отыскать новый остров.

Произнеся это, он опять ощутил прилив сил; но когда он добрался до дому, мать стала упрашивать его нынче же летом жениться и обзавестись семейством: ведь Котик был уже не холостяк, а самый настоящий секач. Он отрастил густую, волнистую белую гриву и с виду был такой же грузный, мощный и свирепый, как и его отец.

— Позволь мне повременить ещё год, — упорствовал Котик, — Мне исполнится семь, а ты ведь знаешь, что семь — число особое: недаром седьмая волна дальше всех выплёскивает на берег.

По странному совпадению, среди знакомых Котика нашлась одна молодая особа, которая тоже решила годик повременить до замужества; и Котик плясал с ней Танец Огня у берегов Луканнона в ночь перед тем, как отправиться в своё последнее путешествие.

На сей раз он поплыл в западном направлении, преследуя большой косяк палтуса, поскольку теперь ему требовалось не менее ста фунтов рыбы в день, чтобы сохранить кондицию. Котик охотился, пока не устал, а потом свернулся и улёгся спать, покачиваясь в ложбинках волн, омывающих остров Медный[29]. Окрестность он знал назубок; поэтому когда его вынесло на мель и мягко стукнуло о водоросли на дне, он тут же проснулся, пробурчал: «Гм-гм, прилив сегодня сильный!», перевернулся на другой бок, открыл под водой глаза и сладко потянулся. Но тут же он, как кошка, подскочил кверху, и сон у него как рукой сняло, потому что совсем рядом, на отмели, в густых водорослях паслись и громко чавкали какие-то несусветные создания.