Карел Чапек - Война с саламандрами (сборник)

• Название: Война с саламандрами (сборник)
• Автор: Карел Чапек
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-389-10924-7

Карел Чапек – один из самых известных чешских писателей. Он является автором романов, рассказов, пьес, фельетонов, созданных с неистощимой фантазией и блистательным юмором, покоривших сердца читателей многих стран мира. В настоящий сборник вошли наиболее знаменитые произведения автора: лучшие рассказы, фантастическая пьеса «R.U.R.» (именно в ней впервые появляется слово «робот», которое придумал Чапек, и рождается на свет столь знакомый нам сегодня сюжет о восстании машин против людей) и, наконец, роман «Война с саламандрами», представленный впервые в новом переводе. Яркая, причудливая, необыкновенная история о саламандрах, обнаруженных на затерянных островах капитаном ван Тохом, считается вершиной творчества Чапека и одним из лучших романов двадцатого века.

---

Не менее горьким разочарованием были вознаграждены и его честные усилия на ниве гражданской. Дело в том, что в той стране власть захватила олигархия во главе с одним разбогатевшим погонщиком скота, а это очень не нравилось такому серьезному человеку, как Гермотим; последствием было то, что все общественное мнение обратилось против него, и о нем тайно распространяли некрасивый анекдот, будто во время последней боевой тревоги он наелся чесноку, чтоб уклониться от участия в битве.

Дело дошло до того, что даже собственная жена Гермотима, по имени Поликедия, – женщина в общем неплохая, – и та однажды, во время бурной семейной ссоры, воскликнула в отчаянии: «О, лучше бы мне выйти замуж за торговца сицилийскими девками, чем за философа! Ибо эти люди ни на что не годны и только болтают без конца всякий вздор о человеческой душе и других ненужных вещах!»

С той поры печален стал прорицатель Гермотим, видя, что и впрямь он ни к чему не пригоден; однако судьба рассудила иначе.

* * *

С некоторых пор стало происходить следующее: тело Гермотима порой целый день оставалось оцепеневшим и безжизненным, в то время как душа, по благосклонному соизволению высших божеств, покидала его, чтобы отправиться к нивам, более пышным, нежели те, что покрывали благословенные долины Эллады. Соскучившись по бренной своей оболочке, душа возвращалась, и прорицатель Гермотим беспрепятственно возобновлял свои обычные занятия.

И Гермотим привык к таким прогулкам своей души; благодаря им он обретал возможность общаться на берегах Стикса с душами умерших мудрецов и беседовать с ними о возвышенных и серьезных вещах, о призрачности мира и о скверности олигархической власти; равным образом вопрошал он души умерших о насущном – например, покупать ли ему оливковую аллею у соседа Теофона, или действительно ли старый Калосфен – отец ребенка, рожденного женой этого старца.

Когда же, побуждаемый искренней своей преданностью интересам общества, изрекал Гермотим пророчества и потусторонние советы относительно того, как надлежит поступать его согражданам с их земными делами, – глупцы смеялись еще пуще и только плечами пожимали, твердя, что прорицатель Гермотим свихнулся.

Совершенно понятно, что Поликедия никак но одобряла подобных странных отлучек своего супруга, и это часто вызывало между ними недоразумения; однако теперь Гермотим уже не принимал к сердцу мелочную суету, чувствуя, что кратчайшим путем движется к бессмертию. Однако судьба рассудила иначе.

* * *

Раз как-то отправилась снова душа Гермотима на прогулку, а встретив на берегах Стикса душу прославленного логографа Агенора, задержалась там долее обычного.

Судьба историка Агенора была сходной с судьбою Гермотима: при жизни он не был понят. С тем вящим доверием объяснила ему Гермотимова душа свое учение о призрачности сущего и о бездарности олигархии. Агенор оказался одним из тех немногих, кто понял все значение мыслей Гермотима, подкрепленных примерами из истории, которая, как известно, есть учительница жизни. И так обе души духовным рукопожатием скрепили свое идейное братство.

Затем оба философа посетили острова Блаженных Теней, и Гермотим был представлен самому божественному Гесиоду, которому и прочитал блестящую диссертацию о призрачности земных явлений; Гесиод, со своей стороны, был настолько любезен, что посвятил Гермотима в тайны всего сущего и показал ему астральное коловращение и происхождение вселенной, из чего неопровержимо явствовало, что все – одно лишь мечтание и призрачность, единственная же реальность – людская глупость, воображающая в ослеплении своем, что мир материален.

Далее Гермотим удостоился беседы со справедливыми судьями (Миносом, Эаком и Радамантом), которые со знаменитым своим беспристрастием назначают награды и кары в загробной жизни. Эти безупречные законодатели очень строго осудили несправедливую олигархию и объяснили Гермотиму, что единственно правильной политикой является правление жрецов, философов, пророков, ясновидящих и магов и вообще тех, кто посвящен в тайны и в сущность мира.

Потом душу Гермотима ввели еще в круг многих отличных усопших философов, и в таких-то возвышенных собеседованиях провела она там целых десять суток. Наконец она почувствовала настоятельное желание вернуться в телесную свою оболочку и, обдумывая по дороге великие планы, двинулась в обратный путь. Однако судьба рассудила иначе.

* * *

По дороге к родным пенатам Гермотим, в восхищении от того духовного богатства, которое он нес с собой, положил совершить следующее: прежде всего, развить свою теорию, построив ее на основании фактов истории, астрального коловращения и происхождения вселенной, так, чтобы убедительность ее была признана всей неразумной Элладой, столь наивно верящей в реальность существования мира; во-вторых, решительно выступить против олигархии и установить правление жрецов, философов, пророков, ясновидящих и магов, а так как в небольшой его стране таковых насчитывалось крайне мало, то замыслил Гермотим отдать управление ею в руки свои собственные, затем в руки Косметора, старого жреца Аполлона, и в руки своего дяди, пробавляющегося заговариванием нарывов и оспы.

С такими-то светлыми мыслями спешила домой душа прорицателя, не ведая, что судьба рассудила иначе.

* * *

Ибо супруга его Поликедия, с самого начала весьма встревоженная длительным бесчувствием мужа, в конце концов уверилась в его необратимой кончине.

Горе свое она проявила крайне трогательным образом, ибо с громкими рыданиями рвала на себе волосы, посыпая злосчастную свою голову пеплом. Затем созвала она друзей и знакомых, дабы в их печальном кругу сжечь бездыханное тело супруга на пышном костре; пепел дорогого усопшего она собрала в красивую урну, поставила ее в стенной нише и обильным пиром завершила погребальные торжества, чтобы все поминали добром прорицателя Гермотима.

А на другой день гульливая душа вернулась домой и первым долгом хватилась своей оболочки. Можно себе представить, каким неприятным сюрпризом было для нее найти не тело, но ни к чему не пригодный пепел! И заплакала душа над земными своими останками, запечалилась, что не дано ей теперь ни сделать последнего распоряжения, ни свергнуть олигархию, ни с новою убедительностью возвестить старую свою философию.

Ничего не оставалось душе Гермотима, кроме как навек удалиться в царство Аида, к логографу Агенору и божественному Гесиоду, к трем мудрым судьям по ту сторону Стикса; между тем любая, хоть какая ни на есть, нива в долинах Эллады манила несчастную душу куда сильнее, нежели все подземные луга со всеми мудрыми тенями.

Так случилось, что олигархия не была свергнута, а неразумная Эллада по-прежнему верила в реальное существование мира, поскольку судьба рассудила не иначе.

Аргентинское мясо

Правительство разрешило ввоз десяти тысяч тонн мяса из Аргентины; ибо по аргентинской пампе бродят неисчислимые тысячи тонн мороженого мяса – по прекрасной, бескрайней пампе, поросшей деревьями мобу и цветами опунции. Еще там растет репейник величиной с наши клены, и какао, и томаты, и миндаль, и маниок, и пастухи вырастают там выше наших, все эти гаучо с бахромой на штанах, эти дикари, у которых один глаз выбит, а другой налит кровью; и обо всем этом шел диспут в стане аграрной партии.

– Друзья! – сказал пан Удржал. – У нас на родине Бергман оскорбляет наших жен (о, собрание в Лоунах); Аргентина собирается наводнить нас мороженым мясом. Друзья мои, слушайте! Наша партия приходит в упадок!

«Чепуха, – подумало его превосходительство пан Прашек. – А я буду скупать пампу, пампу, пампу. Устрою там имение. Сколько может стоить пампа?»

«Там табак растет, – размечтался пан Зазворка. – Вот куплю пампу и стану поставлять в Австрию парламентские сигары. Аргентинские сигары придутся депутатам по вкусу. Возьму вот и открою в Вене табачную лавочку».

Меж тем пан Удржал продолжал:

– Друзья! Поймите же, что аргентинское мясо разорит нас, разорит нацию, все государство! А ведь все-таки мы – это государство…

В стане аграриев поднялось изрядное волнение. Положение и впрямь было серьезное.

– Да ну вас с вашим Бергманом, – возразил Удржалу пан Зазворка. – Все наши жены, вместе взятые, не весят десяти тысяч тонн! – (Протесты, крики «ого»!) – Предлагаю закрыть австрийские границы для экспорта в Аргентину! Пригрозим ей, что не позволим больше вывозить в Буэнос-Айрес австрийских девок. Повысим цены на кожи, масло и пшеницу. Будем протестовать во имя гигиены. Заразим холерой экипажи аргентинских судов…

«Чепуха», – позитивно думало меж тем его превосходительство пан Прашек.

Вообще в лагере аграриев – небывалое возбуждение.

Но вот все взоры обращаются к оратору, поднимающемуся на трибуну.

– Аграрии! – восклицает этот поборник конституции. – Взвесьте вот что: дело идет о нашем государстве. До сих пор мы кормили население Австрии доморощенным скотом. Господа, вы знаете нашу скотину: она солидна, флегматична и мирна. Можно сказать – она сотворена из материи, из которой создаются образцовые граждане. Мы знаем нашу скотину, мы сами ее выращивали и пестовали; нам известно, что она лояльна, терпелива, послушна и кротка; тяжела на подъем, пассивна, благонадежна; она предана нашему делу. Наш скот – тих, консервативен и патриотичен. Вот каким мясом насыщали мы до сей поры жителей Австрии, вот каким мясом питалась кровь наших граждан, вот из чего вырастали их мышцы и восстанавливались мозги. Теперь же на рынок будут брошены миллионы килограммов аргентинского мяса, и примите во внимание: Аргентина – республика; точнее, Аргентина – конфедерация четырнадцати республик и трех территорий; прошу принять это в расчет. Население там – дикое, республиканское, воинственное; оно любит государственные перевороты, петушиные бои и стрельбу из пистолетов; вдобавок они там бросают лассо и привыкли обходиться одним глазом, утратив второй во время драки в борделе. Далее: их скот свободно пасется в пампе; нет у него ни колокольчика на шее, ни кормушки; он полудик. Скотина бродит по бесконечной, ничем не огражденной пампе, дорожа волей, свободой, когда можно бегать без ограничений; у нее горячая, тропическая, бурная кровь. Да, их скот одержим мятежным духом; даже силой не заставишь его добровольно идти на убой; он анархичен, не укрощен, он полон бунтарских инстинктов.