Максим Далин - Лестница из терновника (трилогия)

• Название: Лестница из терновника (трилогия)
• Автор: Максим Далин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012

Планета Нги-Унг-Лян – эволюционный курьез. Высшие организмы, обитающие на ней, не знают земного деления на два пола, совмещая признаки обоих в одном теле. Изначально обладающие как мужскими, так и (подавленными) женскими признаками, достигая зрелости, особи определяют свою принадлежность в индивидуальной схватке. Мир – настоящий биологический рай… работу земных ученых осложняет одно: венец нги-унг-лянской эволюции, при всех фундаментальных физиологических отличиях слишком похож на земного человека…

Уникальный ход эволюции порождает сильнейшее любопытство, внешнее сходство с homo sapiens  местных разумных  – и их красота – дезориентируют, а уклад и психология –  вызывают шок, и настоящую фобию.

Землянину Николаю, этнографу, предстоит попытаться разгадать тайны этого невозможного мира. Его дело – наблюдать, избегая вмешательства, за бытом и психологией «людей» в период средневекового феодализма. Он должен стать почти «своим»,  но, в конечном счете, лишенным сопереживания; быть в центре событий – оставаясь в стороне.

---

Как в бою, Н-До слушал её дыхание, срывающееся на всхлипы, и видел глухую черноту зрачков, и думал о том, что боль сейчас убьёт её, думал, что её боль и его ужас убьют их обоих – но в какой-то момент всё вдруг изменилось.

Лью ахнула и замерла с сосредоточенно-напряженным лицом, будто пытаясь прислушаться к самой себе – расслышать, как внутри расцветает огненный цветок. Кажется, я победил, успел подумать Н-До…

Запись N73-06; Нги-Унг-Лян, Кши-На, поместье Эу-Рэ

Поначалу всё идет хорошо и весело.

Господа веселятся в саду, где накрыты столы и устроено нечто вроде маленькой, огороженной ленточками, эстрады для циркачей и танцоров. Сад роскошен; здешняя осень красно-желта с очевидным уклоном в разные оттенки пурпурного и фиолетового. Красные и голубые фонарики парят на ленточках над пестрым кустарником. Парадные костюмы местной знати так же ярки. Кафтаны мужчин напоминают пародию на фрак: длинные полы, иногда почти до икр, но спереди вырез, чтобы не лишать публику удовольствия любоваться штанами «в облипочку», с гульфиком, украшенным плетеными шнурами. Дамы в длинных платьях, широких поясах, обтягивающих бедра, и в нескольких пелеринках разного цвета – одна видна из-под другой, и сочетания оттенков самые утонченные. Чрезвычайно элегантная публика. Маленький Лью выглядит рядом с разряженными ровесниками серым мышонком, это его несколько огорчает – но он так рад видеть сына своего сюзерена, что забывает обо всём, когда его зовут с собой. Я отвожу наших лошадей к коновязи, привязываю им на шеи торбочки с «кукурузой», и тоже отправляюсь поглядеть на праздник.

Слуги Эу-Рэ делят остатки барских кушаний; я воздерживаюсь. Повседневная пища в этом мире, на земной взгляд, гораздо сноснее праздничных деликатесов. Жареные пиявки и тушеные причиндалы свиней моей любимой едой стать не успели.

Смотритель Эу-Рэ – Всегда-Господин. Забавная штука. Насколько я понимаю, это знак отличия важного чиновника, которого правитель хочет видеть на определенном посту подольше. Ему официально, высочайше запрещёны поединки; его жизнь и статус Мужчины так принципиальны, что ради них приходится наступать на горло собственному инстинктивному поведению. Выглядит Всегда-Господин не лучшим образом – похоже, спокойная жизнь ему на пользу не пошла. Где такой чин берет себе жену – не знаю; у здешнего хозяина кроме жены обнаружился выводок довольно-таки посредственных наложниц – но детей только двое, почти взрослый парень, тот самый Лян, обожаемый Лью, и пятилетний малыш. Мне это кажется странным: обычно здешние дамы рожают и рожают – многовато мальчиков погибает в поединках, это должно быть компенсировано. Пытаюсь расспрашивать, но видимо, это не слишком прилично: местная челядь не особенно откровенничает о женщинах своего Господина.

Зато мне сообщают, что сегодня у Господина гостят родители Официального Партнёра его старшего сына. Я вспоминаю, как Лью с горящими глазами описывал мне фехтовальную технику этого Ляна, и мне невольно делается грустно. Жизнь есть жизнь, всё закономерно, но Мцыри в ближайшее время будет очень худо.

Хотя, быть может, это и к лучшему, думаю я. Поревет и перестанет забивать себе голову блажью.

Я устраиваюсь на траве у ограды и смотрю на праздник. Мои земные коллеги должны хорошо это себе представить – развлечения достаточно необычны.

Танцы с ножами и мечами, равно как и жонглирование холодным оружием разной степени опасности, очевидно, воспринимаются, как выраженно эротическое действо. Эти танцы не бывают парными; видимо, на подсознательном уровне они изображают готовность танцора к поединку, а его партнёром волен себя представить каждый желающий. Начни танцевать с кем-нибудь – в драку перейдет: два танцора показывают не танец, а эстетизированный поединок под музыку. Наверное, поэтому женщины и не танцуют… или они не танцуют в приличных местах. Ловлю себя на мысли, что мне интересно устройство и образ жизни какого-нибудь местного «весёлого квартала». Любопытно, как выглядит стриптиз по-нги-унг-лянски? Здесь ведь закрывают тканью всё, что только возможно…

Дальше – больше. Ближе к вечеру воздух буквально пропитан эросом, комические сценки – и те имеют явственный подтекст, понятный даже мне. Через некоторое время молодежь – на взводе, их подогрела эта атмосфера жестокости и соблазна; земляне в таком состоянии тискаются по углам, жители Нги-Унг-Лян затевают драки. Глаза респектабельных господ загораются острым и жарким огоньком. Мелюзга дерется на палках, вернее, на тростнике, стеблях травы, изрядно напоминающей земной бамбук – аж треск стоит, но эти потасовки никого, кроме самих малышей, не занимают. Зато на интересных юношей, которые рубятся не только на палках, но и на боевых мечах, жадно смотрят, тискают эфесы, облизывают губы, часто дышат – обмениваются репликами, довольно неловко делая вид, что действо интересует лишь чисто технически. Взрослых тоже взвели эти танцы-шманцы. Делаются хорошие мины – но хочется видеть кровь; понятно же, что ран, серьёзнее случайной царапины, не будет – но всё равно ждут. Бой – обещание и намек; так земляне упоенно наблюдают за танцорами танго.

Сражаются до изнеможения. Потом пьют настойку на местных цветах, разбавленную кипяченой водой и напоминающую по вкусу холодный чай, слушают музыкантов, умываются, стирают кровь с царапин и слизывают её с пальцев. Молодежь взвинченно весела и демонстративно миролюбива – бойцы плетут венки из пожелтевших и ставших фиолетовыми листьев, мурлычут друг с другом, упиваясь воспоминаниями и перипетиями боя; им явно хорошо. Старшие снова едят, будто хотят заесть слишком сильные чувства, пьют вино и прикидываются равнодушными. У многих – прицеливающиеся взгляды.

Я давно потерял Лью из вида – он развлекается где-то со своей компанией. Я смотрю на приготовления к фейерверку и слушаю, как сказительница, уже не первой молодости, с ног до головы укутанная в тёмную ткань, вышитую золотыми трилистниками, поет, аккомпанируя себе на струнном инструменте с длинным грифом. У инструмента мягкий нежный тон, а голос певицы – глубокое сильное контральто.

«…В ночном бою у излучины рек они сошлись на последнюю битву,
Нэд-О, и с ним солдаты барона – и Эн-Кт с его отчаянной бандой –
Сравнившие следы на прибрежном песке, как сравнивают отпечатки ладоней.
А ветер нес удушливый запах воды, темноты и свежего мяса…»

Я понятия не имею, о ком говорится в балладе, но, честное слово, сочетание прозрачных осенних сумерек и нервного страстного голоса сказительницы вызывает приступ настоящей жути.

Начинается фейерверк. Он изобретателен и великолепен. Аборигенам нравится огонь – закономерно при таком стиле жизни; огненные цветы в синем прозрачном небе, шутихи и фонтаны огня – всё это представляет собой завораживающее зрелище. Жонглеры заменяют отточенные лезвия горящими факелами. Лица гостей делаются одухотворенными. Я любуюсь вместе со всеми, чувствуя несколько детскую радость.

Игры с огнем подходят к концу, когда меня окликает незнакомый парнишка, по виду – постарше Лью, жесткий серьёзный блондин в кафтане цвета какао. На широком воротнике – в высшей степени причудливый орнамент.

– Это ты – Мужчина Ник?

Я встаю. Он зябко пожимается – явно нервничает. Очень интересно.

– Тебе надо пойти со мной, – спокойный приказ. Ничего себе…

– Я тебя не знаю…

Сдерживается, чтобы не вспылить. К нему нельзя обращаться в единственном числе – и он не желает, чтобы я задавал вопросы. Говорит подчёркнуто спокойно:

– Я – Юноша Юу из Семьи Л-Та.

Круто. Официальный Партнёр Ляна тоже из Семьи Л-Та. Об этой Семье говорят, как об аристократах почти королевского рода – с какими-то неназываемыми проблемами, правда. Всё чудесатее и чудесатее.

Я иду за Юу, больше ни о чем не спрашивая. Вокруг начинается нечто по-настоящему интересное. Психосоциальный материал высшей пробы. Интрига.

Юу выходит через высокую калитку.

Я иду за ним в закрытую часть сада, любопытное местечко – совершенно ампирный лабиринт из подстриженных кустов в версальском стиле. Мне очень интересно и слегка неспокойно.

Фейерверк закончился, совсем темно. Автоматически включается «режим ночной съемки», инфракрасные датчики в моих глазах-камерах – я чувствую себя помесью киборга с вампиром. Мир окрашивается в радиоактивно-зеленоватое, колышущееся свечение; Юу чувствует себя не так уверенно, как я – он не может видеть в темноте, как кошка, и вряд ли легко ориентируется в чужом саду. Он, щурясь, вглядывается в сумрак – и в конце концов негромко окликает:

– Старший, я не вижу тебя!

– Не кричи, Второй, – отзывается из-за стены ветвей негромкий и слишком ровный голос. – Я здесь.