Алексей Иванов - Днем меньше

• Название: Днем меньше
• Автор: Алексей Иванов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1974

Алексей Иванов — ленинградец. Участник освоения целинных земель. Работал токарем на заводе, механиком в Институте полупроводников. Несколько лет вел передачи для старших школьников на Ленинградском радио. Сейчас — сотрудник журнала «Нева». Заочно окончил московский Литературный институт имени А. М. Горького.

Повесть из сборника "День забот", Лениздат, 1975

---

Сейчас, увидев против своей фамилии «…в размере…», Полозов подумал, что новый холодильник, и верно, пора уже приобрести. «А старый Сашке отдадим», — решил он, уверенно развивая мысли Людмилы Антоновны.

«…К ордену “Знак Почета” по цеху МХ-1…» — Полозов увидел «по цеху МХ-1» и почувствовал, как екнуло у него сердце. За многие годы, когда Полозов был начальником МХ-1, не раз награждали рабочих, ИТР у него в цехе, и сам он был награжден дважды. Своим наградам он радовался, конечно, но появлялось также и чувство неловкости, что ли, перед рабочими, перед товарищами — вместе вся работали от начала до конца, а награда вдруг ему, Полозову. И хотя понимал он, что в этом есть справедливость, но чувство неловкости оставалось. И другое дело, когда награждали кого-нибудь из цеха.

Первый раз такое же чувство Полозов испытал, когда его старший — Сашка — окончил школу с далью, и директор, поздравляя сына, обратился к Людмиле Антоновне и Ивану Ивановичу, и все родители стали вдруг аплодировать.

«…К ордену “Знак Почета” по цеху МХ-1:

1. Бугаенко В. П.».

Полозов привычно взял из высокого стального стакана красный с синим карандаш и с удовольствием подчеркнул Бугаенко В. П. двумя толстыми красными черточками. «Надо сказать Бугаенко», — подумал Полозов и, сняв трубку, позвонил Огурцову.

— Иваныч? Это я. Ты Бугаенко отпустил или он здесь еще?

— Отпустил, — сказал Огурцов. — А что?

— Да так. — Полозов сообразил, что поздравлять, пожалуй, рано. Раскладка, так сказать, приблизительная, не утверждена еще.

— Пошла от Кожемякина партия-то. С пылу с жару.

— Ага, — сказал Полозов. — Порядок, значит.

Огурцов, как всегда, говорил по телефону громко и Кожемякин, услышав разговор, оторвался от бумаг.

— Фирма! Бесперебойно обеспечиваем продукцией при высоком ее качестве!

— Опять хвастается Кожемякин? — Коротков, начальник сборочного, положил на стол сверток. Через продавшуюся бумагу виден был оранжево-красный, в легких желтых разводах бок помидора. Коротков подошел к окну: — Задернем, может, половиночку? Жарища!

— Харч прибыл? — Кожемякин запустил лапу в пакет, вытащил помидорину, покрутил ею перед носом и с сожалением сунул обратно. — Отменяется, Костя. В молитвенном доме имени гражданина Полозова и слова-то такого не знают — водка.

— Ну-ну! — Коротков устроился поудобнее на стуле и аккуратно переставил свой протез. Левой ноги у него не было выше колена, но так уж привыкли, что Костька Коротков всегда вместе со всеми — хоть за грибами, хоть на рыбалку, что даже и не замечали этого. Иногда только, особенно к вечеру, видно было, что ходить ему тяжело, — он начинал трудно дышать и старался чаще посидеть — протез натирал культю; да несколько раз появлялся он на костылях, протезы свои (их у него было два) отдавал ремонтировать, и тогда выглядел он странно и непривычно и становился похож на большую, костлявую птицу.

— Что же, я харч зря тащил? — Коротков разорвал пакет и, подстелив бумагу, выложил огурцы, помидоры и четыре воблины. — Пожалуйста! — Он протянул воблу Кожемякину.

— Какая закусь гибнет! — застонал Кожемякин, водя воблой возле носа. — А дух, дух какой! Костька, да я за такую рыбу в ноги тебе должен…

— Так уж и в ноги! Уж кому говорить, только не тебе! — Коротков постучал рыбиной по краю стола, отвернул ей голову и ловко принялся сдирать кожу. — Купил рыбы, рассовал по своим печкам: хочешь — вяленая, хочешь — копченая, хоть свой рыбный цех открывай.

— Какой к хренам цех! В мои печи рыбины одной не сунешь — места нет! — Он звучно жевал, и видно было, что очень ему хочется поговорить о своих бедах — вышел Кожемякин «на тему», но уж больно вкусна вобла. — Брось ты этот телефон к черту! — кивнул он Полозову, который то и дело снимал трубку трезвонившего аппарата. — Что мы, пообедать не имеем права спокойно?!

— Ладно, — сказал Полозов, — не шуми. По делу же звонят! — И поднял трубку.

— А? Кожемякин? Есть. — Он с удивлением протянул трубку Кожемякину. — Женщина!

— Алло-о! — заворковал Кожемякин. — Алло! — И сразу прибрал поползшую было улыбку. — Ну неужели я из цеха не могу выйти, Лидия Петровна! Что значит «меняют режим»? Кто позволил? Никакого форсажа на третьей печи не должно быть! Как это «не слушают»! А ну вызови-ка Алферьева! — Он прикрыл рукой трубку. — Во дают, гады! Поставили третью печку на форсированный режим и гонят. Рационализаторы, тудыть их!..

— А она-то что? — поинтересовался Коротков. — Приказать не может?

— А черт ее знает! — начал было Кожемякин и заорал в трубку: — Алферьев! Ты что же делаешь, а? Я вот тебе дам «для ускорения дела»! Я тебя в уборщицы переведу, понял? Что? — Он послушал, как бормотала трубка, далеко отставив ее от уха. — Алферьев, ты давно меня знаешь? Давно? Так вот считай, что на две недели ты уже не мастер, а уборщица. Самое большое — бригадир уборщиц, понял? Вот так! Все разговоры! Режим восстановить, за отклонение на градус буду писать брак и с тебя вычту. Все! — Он снова отставил трубку, не слушая Алферьева. — Ты мне свою рационализацию на партиях не пробуй, понял! Делай, что сказано. Все, кончен разговор. Дай трубку Лидии Петровне! — Он прижал трубку плечом, потянулся и сунул в рот полпомидорины. — Что? Как не берет? Почему? Как это — плачет? — Кожемякин вдруг растерялся. — Сидит и плачет, — сказал он, обращаясь к Полозову. — Ну что ты с ней делать будешь? — И снова в трубку: — Ну и хрен с ней, пусть плачет! Нам детский сад не нужен. А ты давай в цех — и чтобы порядок был, понял?!

Он положил трубку и невесело улыбнулся, стараясь скрыть растерянность.

— Ну и жук этот Алферьев!

— Ты бы сходил к ней, — сказал Полозов. — Плачет чет ведь человек!

— А, не помрет! — Кожемякин отодрал кусок воблы и без удовольствия зажевал. — Работать — это тебе не речи у директора произносить. Тут извилиной шевелить надо!

— Ну что же, мне идти? — сказал Полозов и встал.

— Да брось ты, Иваныч, — обиделся Кожемякин. — Мы все и так твою доброту знаем, чего ее лишний раз показывать. Поплачет и перестанет.

— Ты ведь сам уже жалеешь, что липшее натрепал! — Полозов двинулся к двери.

— Я?! — подскочил Кожемякин. — Я?!

— Бросьте ссориться, ребята! — Коротков звучно разрезал огурец и вытряхнул из маленького, меньше мизинца, кулечка соль. Она улеглась аккуратной горкой и вспыхивала на солнце мелкими кристаллами.

— А чего ссориться? — Кожемякин достал из кармана ключ и бросил его Полозову. — Из-за баб, что ли? Их у меня и дома полный комплект. На ключик, она там закрылась поди и рыдает. Сходи, получишь удовольствие. А мне этого удовольствия — во! — он резанул ладонью по пухлому подбородку, — каждый день. От утра до вечера и обратно!

Полозов подумал было, что зря ввязался в это дело, пусть сами разбираются, но Кожемякин так косил на него горячими коричневыми глазами, что отступать, пожалуй, было уже поздно.

— Иван Иваныч? — услышал он в трубке голос Огурцова. — Тут от технологов пришли по поводу эксцентрика. Может, к вам прийти?

— Я сам зайду. — Полозов положил трубку, отметив, что очень вовремя позвонил Огурцов. — Посидите, я на минутку. — Полозов развел руками — надо, дескать! — и позвонил начальнице ОТК.

— Надежда Порфирьевна? Полозов. Не заглянете к Огурцову? Недоразумение небольшое с Зайцевым. Как зачем вы? — Полозов засмеялся. — Как лицо официальное!

Технолог был незнаком Полозову — молодой, рыжий и лохматый. Они, видимо, уже успели поссориться с Огурцовым — сидели по разные стороны стола и молчали. Посередине лежала синька с надписью Полозова: «Чушь!»

— Добрый день! — Полозов протянул рыжему руку. — Полозов.

Рука у того была костлявая и жесткая, как деревяшка.

— Ну-с! — Полозов наклонился над чертежом. — В чем дело?

— То, что вы предлагаете, — начал технолог и сразу покраснел — и лицо, и шея, и даже руки — с плоскими, под корень обрезанными ногтями и бесцветными, как у альбиноса, волосками на суставах. — То, что вы предлагаете, если я правильно понял товарища Огурцова, — Огурцов хмыкнул и отвернулся к окну, — неверно! Это нарушение технологического процесса. И кроме того, никакой гарантии, что размер будет выдержан точно.

Полозов понимал, что не случайно Зайцев послал к нему этого парня. И должно быть, «накрутил» его. Дескать, покрепче там с ними, а то зазнались вовсе, будто для них и технологии не существует.

— Ну почему же? — Полозов улыбнулся, давая понять парню, что он не обратил внимания на его тон.

— Неужели не выдержим размер, а, Василий Иваныч?

— Да уж не первый эксцентрик делаем! — не поддержал шутливого тона Огурцов. Видимо, схватились они всерьез и Огурцов еще не мог отойти.

— Это не важно, первый или нет! — Парень резко повернулся к Огурцову. — Важно сделать так, как требует технология. Без ошибок и гаданий: выйдет, не выйдет! Так уже не работают. Век не тот!