Эдвард Резерфорд - Нью-Йорк

• Название: Нью-Йорк
• Автор: Эдвард Резерфорд
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-389-10892-9

Город, основанный голландцами в 1626 году и получивший название Новый Амстердам. Город, через полстолетия захваченный англичанами. Город, в конце XVIII века ставший временной столицей США. Нью-Йорк. Сердце Америки. Крупнейший порт, подплывая к которому вы видите символ этой страны – Статую Свободы.

Захватывающий рассказ об индейских племенах, живших на территории, где голландцы начнут строить город, который станет потом одной из финансовых столиц мира. Увлекательная история нескольких семей, живших в этом городе на протяжении нескольких столетий. Первые поселенцы, участники Войны за независимость, Гражданской войны, африканские рабы, женщины из высшего общества, строители небоскребов и итальянские мафиози… В романе великолепно сочетаются романтика, семейные драмы и личные победы, в нем блестяще отражены поиск свободы и процветания в самом сердце Америки.

Это роман для всех тех, кто побывал в Нью-Йорке и полюбил этот город.

Эта книга для всех тех, кому еще предстоит там побывать.

Впервые на русском языке!

---

– Как ты думаешь, мне нужно сделать татуировку?

Ван Дейк помедлил с ответом. Она была само очарование. Ножки обуты в мокасины, длинные темные волосы перехвачены ремешком. Как большинство индейских девочек ее лет, в теплое время года она прикрывала лишь нижнюю половину тела юбкой из оленьей кожи, которая доходила до колен. Верх был обнажен и только украшен крошечным амулетом, груди еще не обозначились. Кожа, защищенная от солнца и москитов тонким слоем енотового жира, была безупречна. Когда Бледное Перо подрастет, она, наверное, нанесет немного красной краски на щеки и темной вокруг глаз. Но он надеялся, что до поры до времени она останется маленьким совершенством. Нет, индейские женщины не уподоблялись мужчинам, делая себе большие татуировки. Но все равно…

– По-моему, лучше подождать, – заметил он осторожно, – пока ты не выйдешь замуж, и выбрать татуировку, которая понравится мужу.

Она подумала и кивнула:

– Я подожду.

Бледное Перо сидела молча, но ван Дейку казалось, что она о чем-то размышляла. Спустя какое-то время она взглянула на него:

– А ты медведя убивал?

Переходный обряд. В ее народе мальчики становились мужчинами, когда убивали оленя, – и правильно. Это доказывало, что человек может прокормить семью. Но чтобы показать себя настоящим смельчаком, приходилось выполнить задачу намного труднее и опаснее: убить медведя. Сделав это, человек считался истинным воином.

– Было дело, – ответил ван Дейк.

Семь лет назад он жил среди ирокезов. Индейцы посоветовали ему не ходить по той горной тропе, по которой он собирался пойти, поскольку незадолго до этого несколько человек подверглись там нападению медведя. Медведи обычно не нападают первыми, но если решаются, то дело плохо. Ван Дейк выступил в путь подготовленным. Ему повезло: когда зверь неожиданно выскочил и бросился на него, ван Дейк сумел уложить медведя первым же выстрелом из мушкета.

– Это был черный медведь, – пояснил ван Дейк. – В горах.

– В одиночку убил?

– Да.

Бледное Перо ничего не сказала, но он видел, что она довольна отцом: настоящий воин.

День еще только начинался. Солнечный свет, проникавший сквозь листву, заливал траву с земляничными россыпями. Умиротворенный ван Дейк откинулся назад. План, так неожиданно возникший у него, заключался в том, чтобы провести с дочерью весь день. Утром индейцы с каноэ перехватят их на севере острова и заберут Бледное Перо в верховья реки. Он же отправится на ферму Смита и будет дома задолго до темноты. Хороший план, и времени вдоволь. Ван Дейк смежил веки.

Должно быть, он ненадолго задремал. Открыв глаза и сев, он обнаружил, что Бледное Перо исчезла.

Он огляделся: никого. Ван Дейк нахмурился. Глупо, но на секунду он испытал страх. Не случилось ли с ней чего? Он уж собрался звать, когда уловил легчайшее движение. Примерно в сотне ярдов, в лесу, вскинул голову олень. Ван Дейк инстинктивно замер. Олень смотрел в его сторону, но не видел. Затем опустил голову.

И тут ван Дейк заметил Бледное Перо. Она была справа, за деревом с подветренной стороны от оленя. Приложила палец к губам, показывая: тихо. Потом выступила из укрытия.

Ван Дейк не раз наблюдал, как подкрадываются к оленю; он сам это делал. Но ничего подобного не видал. Бледное Перо скользила среди деревьев бесшумной тенью. Он прислушался к едва различимому шороху мокасин во мху. Подбираясь ближе, она уподобилась кошке и двигалась все медленнее и медленнее, зависала на каждом шаге, невесомая словно пушинка. Теперь Бледное Перо была позади оленя в каких-то пятнадцати ярдах… уже в десяти… пяти… Олень по-прежнему не ощущал ее присутствия. Ван Дейк не верил глазам. Бледное Перо стояла за деревом в трех шагах от животного, пощипывавшего траву. Она выжидала. Олень поднял голову, помедлил, опять опустил. И Бледное Перо прыгнула. Она пронеслась как молния. Олень встрепенулся, отпрянул и бросился прочь, но не раньше, чем девочка с радостным воплем коснулась его.

Затем она побежала к отцу, смеясь, и тот поймал ее в охапку. И голландец Дирк ван Дейк осознал, что не испытывал и впредь уж не испытает большей гордости за ребенка, чем ощутил сейчас за свою проворную индейскую дочку.

– Я дотронулась до него! – ликовала она.

– Молодец!

Он обнял ее. Славно, когда у отца не дочка, а совершенство. Он изумленно качал головой.

Они посидели еще немного. Он мало говорил, а она не возражала. Ван Дейк прикидывал, не пора ли трогаться в путь, когда она попросила:

– Расскажи о маме.

Он поразмыслил:

– Что мне сказать? Она была красивая. Ты на нее похожа.

Ван Дейк подумал об их первой встрече. Это случилось летом в лагере у пролива, где ее соплеменники собирали моллюсков. Они ставили на берегу не длинные дома[11], а вигвамы. Моллюсков высушивали, потом выскребали из раковин, которые зарывали, а содержимое припасали для супа – сушеные устрицы, мидии, клэмы[12]. Чем его так поразила та молодая женщина? Тем, что была свободна? Может быть. Она была замужем, но потеряла и мужа, и ребенка. Или причиной был огонек любопытства в глазах? И это тоже. Он остался там на два дня и проговорил с ней весь вечер. Влечение было обоюдным, но он приехал по делам, и их общение ограничилось разговорами.

Через неделю он вернулся.

Именно благодаря ей он впервые постиг индейцев. Он понял и первых голландских колонистов, которые, не имея собственных женщин, женились на индианках и после не покидали их даже при самых настойчивых религиозных внушениях. Она была гибка и проворна, как дикая зверушка, но если он уставал и гневался – превращалась в ласковую голубку.

– Ты очень-очень ее любил?

– Да. Очень. – Это была правда.

– А потом у тебя появилась я.

По обычаям ее народа, в большой семье материнского клана всегда находилось место для таких побочных детей.

– Ты ведь женился бы на маме, если бы у тебя не было жены на торговом посту белых людей?

– Конечно. – Ложь, но во благо.

– Ты все время ее навещал.

До страшной весны трехлетней давности, когда он прибыл в селение и узнал, что мать Бледного Пера занедужила.

«Вчера была в парильне, но не помогло, – сказали ему. – Теперь ее лечат знахари».

Ван Дейку были известны их обычаи. Даже при сильной лихорадке индеец шел в конурку, которую нагревали докрасна раскаленными камнями, пока не становилось жарко, как в печке. Когда пот уже лился с больного градом, тот выбегал, окунался в холодную реку, закутывался в одеяло и высыхал у костра. Это лечение часто помогало. Если нет, за дело брались знахари, пользовавшие травами.

Когда ван Дейк приблизился к дому, где она лежала, оттуда вышел старик.

– Теперь надежда только на шамана, – горестно сказал тот.

Навыки шаманов превосходили способности простого знахаря. Они общались с духами и знали тайные заговоры. Если помочь могли только они, то больная лежала при смерти.

– Что за болезнь? – спросил ван Дейк.

– Лихорадка. – Старик ответил неуверенно, однако поморщился. – На коже… – Похоже, он говорил об оспенной сыпи.

Старик тихо удалился.

Оспа. Голландец содрогнулся. Болезни были величайшим проклятием, которое навлек на Америку белый человек. Грипп, корь, оспа – обычные хвори Старого Света, против которых у индейцев не было иммунитета. Вымирали целые деревни. Местное коренное население уже сократилось, наверное, на добрую половину. Корабли белых людей привезли с собой малярию, а также сифилис. Но самым страшным подарком была оспа. Только за последний год этот бич почти целиком выкосил целое племя, обитавшее южнее Новых Нидерландов, после чего добрался даже до Нового Амстердама.

Неужели оспа?

И тогда он совершил ужасный поступок. Конечно, понятный. Ему приходилось думать о себе, жене, детях, праведных жителях Нового Амстердама. Пастор сказал бы ему: думай о большем благе. О да, ван Дейку было чем оправдаться. Он правильно сделал, когда помедлил у входа и после, чураясь даже Бледного Пера, поспешил в лодку и отплыл вниз по реке.

Но разве нельзя было подождать, не улепетывать как трус? Он бросил свою индейскую подругу в тот самый час, когда ее родня готовилась оказать ей поддержку. Ребенка-то уж мог повидать? Его по сей день мучил чудовищный, убийственный стыд. По нескольку раз в год он просыпался посреди ночи в слезах от ужаса перед содеянным.

Он вернулся месяц спустя и нашел Бледное Перо под опекой ее многочисленного семейства. Ему было сказано, что ее мать скончалась на следующий день после его отъезда, но не от оспы, а от кори.

Он постарался наладить отношения с дочерью и приезжал ежегодно, когда ее народ поминал усопших. О мертвых было не принято говорить, за исключением этого торжества, когда живые молились об их душах. Этим и занимался ван Дейк на протяжении нескольких дней перед тем, как увез с собой Бледное Перо.

– Расскажи обо мне, когда я была маленькой.

– Нам пора, – сказал он, – но я расскажу на ходу.