Тина Вальен - Начало всех начал

• Название: Начало всех начал
• Автор: Тина Вальен
• Жанр: Современные любовные романы

Весёлая и задорная студенческая жизнь. Главная героиня Женька, как и все в эту пору, не оригинально ждёт своего героя. Счастье внезапно свалилось на голову. Ей ответил взаимностью тот, любви которого добивались многие девушки. Но, счастье исчезло, злорадно усмехнувшись. Даже пострадать всласть оказалось роскошью. Судьба выбросила только одну карту – дальнюю дорогу с авантюрным душком… Женька пойдёт по этому пути. Будет гореть в огне страданий, тонуть в гнилой воде перестройки, но найдёт в себе силы помочь более слабым и незащищённым. Пройдёт ли она сквозь медные трубы успеха? Сохранит ли красоту своей души, и вернётся ли любовь в её израненное сердце?

---

Как-то сразу, не дав насладиться речкой, солнышком и бездельем, пришло время поступления в институт. Папа считал, что выбор ближайшего института дело решённое, и был несказанно удивлён совсем иным непреклонным мнением мамы:

– Учиться Женя будет только в Москве!

– Кто её там ждёт? – отмахнулся он.

– Ждут! И это только моя заслуга, – гордо заявила она.

Оказалось, что в Москве живёт мамина тётя, которая возьмёт меня к себе на период учёбы. Вот так мама! Меня эта новость обрадовала. А папу очень огорчила. Он и не подозревал о маминых кознях, хотя знал об её обширной переписке не только с бывшими подружками. С тётей Верой, которая жила в Москве, мама переписывалась ещё со времени смерти родителей. Мы тогда жили на Крайнем Севере. Мама не смогла прилететь на их похороны: две недели стояла нелётная погода, и я болела воспалением лёгких.

Тётя Вера сообщила в подробном письме о причине смерти: дедушка с бабушкой отравились грибами, спасти их не смогли. Она написала, что дальний родственник организовал похороны, а потом занял освободившийся дом.

– Его лучше не трогай, он связан с бандитами, – так писала ей тётя Вера, когда обсуждалась возможность нашей семье поселиться в мамином родном гнезде под Люберцами.

В последнем письме она написала:

– Если хотите, чтобы Женя училась в Москве, то пусть приезжает, поступает в институт и живёт у меня.

Так спорный вопрос между родителями был решён окончательно в пользу столицы. И вот мы с папой в Москве, в однокомнатной «хрущёвке» бабушки Веры, в которой нам даже негде было расставить привезённые баулы. Бабушка принесла в жертву своё тихое и спокойное житьё, и было невооружённым глазом видно, в каком смятении она находилась, ожидая наше появление. А папа быстренько разлил шампанское, выпил за знакомство, потом на посошок, облобызал бабушку и меня, пожелал удачи и уехал к своему новому увлечению: пчёлам, которые были на выпасе на лугах. Он не остался со мной на время экзаменов, и причиной этому была обида.

К тому времени он стал непререкаемым авторитетом в семье, так как жизнь доказала его правоту: жить в деревне было гораздо легче. На этот раз его не послушались, а как было бы дивно, учись я ближе к дому. Он уехал, наказав меня таким образом за мятеж. Грянет 1992 год, и сумма взятого кредита превратится в копейки. Папу безмерно раздует от самодовольства и счастья, тогда как вся страна оденется в траур и оплачет годами копившиеся и внезапно исчезнувшие капиталы.

Оставшись наедине с бабушкой в её каморке, я неожиданно расплакалась: стало жалко себя, одинокую, которая должна пройти трудное испытание самостоятельно. Испытание я выдержала – поступила, доказала… и была счастлива.

Так началась моя жизнь в Москве с бабушкой Верой. После института она всегда встречала меня то блинчиками, то пирожками, и за вечерним чаем посвящала в местные новости, рассказывала о своей жизни.

Была у неё закадычная, ещё с детских лет, подружка. Их завербовали в предвоенные годы ткачихами на фабрику, обе потеряли своих мужей на войне, но Даша ухитрилась принести сыночка в подоле, то ли с осуждением, то ли с завистью повествовала бабушка.

– Ей дали двухкомнатную квартиру, а мне вот эту каморку, потому что не вешалась на мужиков. Вырастила подруга сыночка, оболтуса, который мотается теперь проводником на Дальний Восток, спекулирует, связался с бандюгами, ходит по ресторанам, дома бывает редко, поэтому я пропадаю всё время у неё. Я вас познакомлю: теперь и у меня есть внучка, красавица! – с любовью глядя на меня, заканчивала она свои монологи.

Однажды бабушка в очень возбуждённом состоянии поведала мне за вечерним чаем ошеломляющую новость:

– Женечка, теперь будешь жить одна. Представляешь, вся страна бедствует, а Дашуткин сын купил себе шикарную дачу на Николиной Горе. Давеча явился к матери с вином, конфетами, да разными деликатесами и объявил, что женился, будет жить на даче. Мол, поздравьте его! Грех-то какой: мать родную не пригласил на свадьбу! Она была у них за границей, хоть расписались они здесь. Зато пригласил в гости на лето, пощипать сорняки на каком-то газоне, пока они уедут отдыхать. А жена у него – дочь какого-то высокого человека. И как это она вышла за такого?

Бабушка даже слов не нашла: ни обормот, ни бандюга не подходили для названия теперь уважаемого человека. Много историй она мне рассказала о себе, о прошлом. Никогда не лезла в мою душу, может быть, видела её насквозь?

Конец пути прервал воспоминания. Москва. Я схватила такси. Подъезжая к дому, увидела крышку гроба, прислонённую к двери подъезда. Не успела. Сердце сдавило болью.

Похоронили мы бабушку, и в душе образовалась ещё одна рана, только свежая. Совесть не давала спать. Уже очень больная, бабушка приватизировала свою квартиру и завещала её мне. В письмах не было особых жалоб, кроме сетований на уходящее здоровье, но в каждом из них она просила поскорей вернуться к ней. С занавешенными окнами и зеркалами я лежала на диване и бессмысленно смотрела в потолок. Мои письма к ней были зачитаны и потёрты, все фотографии стояли в рамочках на прикроватной тумбочке.

Сейчас самое время поехать домой к родным, по которым я очень скучала все эти годы. Но я не могу этого сделать, пока не найду оправдания своему многолетнему обману самых близких мне людей и не отыщу достойного выхода из этого, унижающего меня, положения.

Было множество неотложных дел, а я лежала на кровати, совершенно потерянная, плакала и вспоминала. Этого мне нельзя было делать категорически, а мысли всё равно вели в прошлое, которое подсознательно и вернуло меня в Москву.

Когда-то, в другой жизни, ещё при поступлении на филфак пединститута, я познакомилась с Олечкой, ставшей моей подружкой на всю жизнь. Она недобрала одного балла на иняз и совершенно равнодушно перешла на мой факультет. Потрясало в ней удивительное для поступающих абитуриентов спокойствие и безоблачное состояние души. Она казалась мне принцессой, которая явилась из сада маленького графства прошлых веков. Её несуетливая нездешность среди столичного динамизма была настолько удивительна, что я очаровалась ею навсегда. Оля пригласила меня в гости отметить поступление. Жила она с бабушкой Настей, мамой отца, высокопоставленного чиновника МИДа, проживавшего с женой и младшей дочерью в основном за границей, на этот раз в Австралии. Их квартира находилась в известном Доме на Набережной. Бабушка Настя накрыла праздничный стол, который отличался своим ассортиментом от многих столов не только страны, но, думаю, и Москвы.

– Праздновать-то нечего, бабуля: провалилась я на иняз. Теперь буду учиться на филфаке вместе с Женей, – спокойно сообщила Оля неприятную весть.

– Ох, Олечка, как мы скажем это отцу? Сегодня, как всегда, позвонит вечером, спросит, – запричитала баба Настя.

Она отличалась от моей сухонькой бабули пышностью форм, румянцем на белом лице и массой драгоценностей на руках и шее.

– Но ничего, он – голова, найдёт выход из любого положения. – Вмиг успокоившись гордостью за сына она заявила, – Давайте праздновать, мои новоиспечённые студенточки.

Мне стали понятны спокойствие и безмятежность обоих. Их жизнь защищена надёжными стенами, возведёнными отцом. В этом оазисе всегда безоблачное небо, и в них рождаются такие феи, как Оля.

– Ну что сказал вчера отец? – спросила я её на другой день.

– Сказал: «Ничего страшного, дочка, наймём репетиторов по английскому и французскому языкам, одготовишься, и переведём тебя на иняз». Поздравил…– равнодушно ответила она, как будто это не имело к ней никакого отношения.

Мы стали неразлучными подружками.

Сейчас та жизнь казалась сказкой. От воспоминаний на сердце потеплело. Сейчас Оля живёт в Австралии, замужем за богатым банкиром и имеет двух деток. Я прервала с ней связь, уехав, точнее сказать, скрывшись ото всех далеко на Алтае. В своём почтовом ящике я нашла с десяток её писем и приглашений. Там были и недоумение, и обида, но, не получив ответов, она замолчала. Её я не хотела обманывать…

Остался один верный друг, которому я доверила все свои тайны. Скоро мы встретимся. Он одним из первых узнал о моей нынешней потере и, как всегда, предложил свою помощь. Мой великий и мудрый гуру.

Оля увлекалась поэзией серебряного века. Затянуло и меня. Мы стали ходить в литературный кружок, которым руководил декан факультета профессор Кир Нилович, прозванный студентами Кокошей. Он и стал для меня пожизненным кумиром и Учителем с большой буквы. Великий эрудит, великолепный знаток зарубежной и русской литературы, он собирал на свои лекции студентов даже с других факультетов, потому что читал их с таким пафосом и такой эмоциональностью, что всё действо превращалось в великолепный спектакль. Высокого роста, со смешными седыми кудряшками волос, похожими на нимб вокруг головы, он казался всем могучим Колоссом, хотя в обычной жизни напоминал артиста Гарина.