Мюриел Болтон - Золотой дикобраз

• Название: Золотой дикобраз
• Автор: Мюриел Болтон
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00134-7

Это роман о любви и ненависти, дружбе и верности, вероломстве и предательстве. Все это происходит в эпоху раннего французского Ренессанса, в благодатной долине Луары, где расположены замки, служившие ареной острых исторических коллизий и поворотов, описанных в этой книге, охватывающей почти весь XV век.

---

Людовик воодушевленно закивал, хотя слышал об этом и раньше.

— Это надо было давно уже сделать, — сказал он немного удрученно, а затем расплылся в улыбке: — А теперь нам осталось не так уж долго ждать, от силы четыре года.

— Может быть, даже меньше, — поправила его Анна. — Отец сказал, что, может быть, нас поженят в одиннадцать. Он сказал, что мы уже для этого достаточно взрослые, особенно я, — добавила она самодовольно.

— Я тоже, — выкрикнул Людовик, и она согласилась.

— А что с твоей сестрой? Ей уже почти пятнадцать, а она еще не замужем. Она что, собирается остаться старой девой?

— Она выходит замуж этой осенью, — поспешно прервал ее Людовик.

— Что, твоя матушка ищет для нее выгодного жениха?

— О, нет! Матери очень нравится Пьер. Просто Мария-Луиза болела, и они решили обождать, пока она окрепнет.

— Пьер де Боже, — насмешливо протянула Анна. — Зачем она выдает ее замуж за него? Ведь он никто.

— Пожалуй, — сказал Людовик извиняющимся тоном, — но они любят друг друга.

Он знал, как презрительно Анна относится к любви. Это отношение внушил ей отец. Мать же, наоборот, учила Людовика, что любовь — это самое ценное, что есть в жизни.

— Я вообще не представляю, как можно влюбиться в Пьера, — решительно заявила Анна.

Тут она была права. Людовик и сам не переставал удивляться, как его красавица сестра может любить Пьера. Ему сейчас двадцать, на него приятно смотреть — каштановые кудри, серо-голубые глаза и свежее розовощекое лицо, крепко сбитое тело. Но зато глуп, как пробка, и вот этого живой ум Людовика понять никак не мог.

— Может быть, — медленно произнес Людовик, вспоминая, что по этому поводу объясняла ему мать, — может быть, она видит в нем нечто такое, чего не видим мы.

— Да разве она не видит, что он тупица? Я это вижу и поэтому в него не влюбляюсь.

— Конечно, она видит, что он тупица, — горячо возразил Людовик, защищая сестру. — Ты что, думаешь, она слепая?

— Так что же тогда она в нем находит?

— Не знаю. Откуда мне знать. Мама говорит, мы поймем это после.

— А мой отец утверждает, что все это бессмыслица. Он не верит ни в какую любовь.

— Но ведь он же любит твою матушку? — спросил Людовик, в душе сомневаясь в этом.

— Он говорит, что она дура и что он терпеть ее не может, — холодно произнесла Анна. Было видно, что в этом, как во всем прочем, она со своим отцом полностью согласна.

— Ну, хорошо, тогда он любит мадам де Шампьон.

— Да нет же! — сердито воскликнула Анна. — Я слышала, как он говорил, что его тошнит от нее.

— Зачем же он тогда спит с ней? — торжествующе спросил Людовик. — Зачем ему это нужно? Ведь они не женаты, значит, ее дети не будут его наследниками.

Тут Анна зашла в тупик. Это был действительно трудный вопрос. В самом деле, почему ее отец, с одной стороны, говорит, что любовь — это чушь, а все женщины — дуры, и одновременно спит с женщиной, чьи дети не будут представлять для него никакой ценности?

— Не знаю, Людовик, — честно призналась со вздохом Анна. — Вообще все это очень странно.

* * *

Мать Анны, Шарлотта Савойская, думала то же самое. В мрачном унынии сидела она у окна своей спальни, постоянно меняя позы, пытаясь найти такую, при которой ей станет чуточку легче. Еще месяц или около этого, и мучениям придет конец. С нетерпением ждала, она этого часа. Шарлотта глядела на залитый солнцем летний сад, на живописные фигуры придворных внизу и чувствовала себя самой несчастной женщиной в мире.

Когда ее выдали замуж двенадцати лет, Шарлотта предвкушала счастливую жизнь королевы Франции. Она представляла себя рачительной хозяйкой, матерью семейства, известной всей Франции своей добротой и милосердием. Все эти мечтания были буквально раздавлены костлявой рукой ее супруга. Хозяйство он предпочитал вести сам, вплоть до ничтожных мелочей. Анну держал вдали от матери, а маленькую Жанну, на год младше Анны, отправил расти далеко, далеко, чтобы его глаза не видели жалкое уродливое тело дочери. Зло посмеиваясь, он подавил все попытки жены проявить милосердие и сострадание.

И поэтому ребенок, который должен скоро появиться на свет, Шарлотту мало интересовал. Его отберут у нее, как прежде остальных, и она опять останется ни с чем.

У фонтана она заметила свою старшую дочь с юным Орлеанцем. Они скоро должны пожениться. Шарлотта вздохнула, ей очень захотелось оказаться в возрасте Анны, но чтоб все теперешние знания были при ней. О, сейчас она бы не сделала таких ошибок. Не прельстилась бы титулом королевы Франции. Нет. Она бы осталась в Савойе и удалилась в маленький монастырь, где ее никогда не коснулись бы мерзкие руки мужчины.

* * *

В этот же самый день в Блуа последний солнечный луч перед закатом скользнул по дворцовым окнам и сверкнул, отразившись на мозаичном полу роскошной гостиной Марии. В комнате было тихо. Две женщины сидели радом и вышивали, негромко беседуя друг с другом. Они занимались этим делом весь день. Кончики их пальцев, да и языки изрядно за это время утомились.

Мария с дочерью Марией-Луизой склонили головы над рукоделием. Их скорее можно было принять за сестер, чем за мать и дочь.

Мария-Луиза в свои пятнадцать лет была выше матери ростом и шире в кости, вообще смотрелась старше своих лет. Ее пшеничные волосы, заплетенные в две тяжелые косы и обвитые вокруг головы, были упрятаны под платок. Вся она, голубоглазая, бело-розовая, светилась какой-то непорочной чистотой. Этот свет она унаследовала от матери, которая забрела в эти «темные» края из Клеве и принесла с собой чуточку света. Когда Мария перед сном снимала чепец матроны и позволяла своим солнечным волосам рассыпаться по спине, по вышитой белой ночной сорочке, то выглядела не старше, чем тогда, в четырнадцать лет, когда она приехала сюда, чтобы выйти замуж за старика.

Мария-Луиза всю свою жизнь считалась невестой, но сейчас, когда до свадьбы оставалось всего несколько месяцев, ее охватило нетерпение, тем более что приданое у нее было такое, о каком только можно мечтать. Пока ее пальцы деловито скользили вдоль швов, она в очередной раз мысленно проводила ревизию своего гардероба. Вот отрез черного бархата, выделанный в Лионе, широкая шелковая юбка цвета морской волны, белое атласное свадебное платье, что так сияет на солнце золотой вышивкой, темный плащ с малиновым капюшоном. Глаза ее засветились, когда она подумала о сундуках, что должны прибыть из Лиона. Там будут платья из серебряной парчи и атласа — семь штук, меха, туфли — серебряные, атласные, расписные турецкие с высоким венецианским каблуком. И, конечно, шляпы — эннены всех цветов, шляпы, украшенные страусиными перьями, веера, покрытые дорогой эмалью и шкатулки с украшениями. О, что за чудный день наступит, когда эти сундуки наконец прибудут из Лиона!

Большинство нарядов как для матери, так и для дочери привозили из Парижа, но часть вещей шили портнихи, живущие в замке. И все-таки Мария с дочерью наиболее сложные вышивки любили делать сами. Платья из льна, тонкого белоснежного батиста и китайского шелка лежали на полу, похожие на хлопья нежнейшей пены. Дамы занимались вышиванием в апартаментах Марии на втором этаже их огромного замка, в светлой, изысканно отделанной гостиной, что соседствовала со спальней. Каждое утро они прикидывали, какую работу им предстоит сделать за день, и радовались растущей куче готовых вещей. Но до конца, похоже, было еще далеко. Возможно, им придется работать даже в день свадьбы.

Вдруг Мария-Луиза прервала молчание. Она заговорила тоном, каким обычно сообщают неожиданную приятную новость:

— Пьер прислал записку из Амбуаза. Пишет, что в пятницу будет здесь.

Мария слышала об этом, по крайней мере, уже раз двадцать, но все равно сделала вид, что сообщение это ее ужасно удивило и обрадовало:

— О, как это чудесно, дорогая.

— Остается еще три дня, не считая сегодняшнего, — Мария-Луиза озабоченно нахмурилась. — Как ты думаешь, сегодняшний день надо считать?

Мария приняла задумчивый вид и затем ласково проговорила:

— Сегодняшний день уже почти прошел. Я думаю, его можно не считать.

Мария-Луиза согласно кивнула.

— Пьер просил тебе передать, что король уже назначил день помолвки Людовика. Пьер говорит, что это будет в Туре.

Сообщение было произнесено с гордостью, как будто именно Пьер устроил все это, долго думал, где бы провести торжества, и наконец решил: лучшего места, чем Тур, не найти.

Они помолчали. Затем Мария-Луиза добавила:

— Пьер говорит, король отсылает Людовика ненадолго к тебе, чтобы подготовиться к церемонии, и еще он просил передать тебе, что Людовик всем в Амбуазе нравится.

Мария довольно улыбнулась:

— Я знаю, все в восторге от нашего Людовика.

— Да, это верно, но, — осторожно произнесла Мария-Луиза, — думаю, было бы разумным, чтобы Пьер серьезно поговорил с Людовиком. Пьер утверждает, что Людовику недостает такта.