Мюриел Болтон - Золотой дикобраз

• Название: Золотой дикобраз
• Автор: Мюриел Болтон
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00134-7

Это роман о любви и ненависти, дружбе и верности, вероломстве и предательстве. Все это происходит в эпоху раннего французского Ренессанса, в благодатной долине Луары, где расположены замки, служившие ареной острых исторических коллизий и поворотов, описанных в этой книге, охватывающей почти весь XV век.

---

В Амбуазе наступил апрель. Для описания его красот в поисках свежих эпитетов и новых рифм придворные поэты устроили настоящее состязание — ради легкого весеннего ветерка и кружевных облаков, ради деревьев в цвету и фиалок, влажных от росы, ну и, конечно, ради любви. С любовью было проще всего, ибо слово «тужур»[18], как всегда, легко рифмовалось с «амур»[19], а если произносить с легкой поэтической свободой, то и «дю кёр»[20] тоже годилось, хотя на оригинальность тут претендовать не приходилось.

Но весне было не до рифм. Да и какими словами можно выразить ее щедрость и волшебство. Никаких эпитетов в природе не существует, чтобы рассказать, каков Амбуаз весной. Амбуаз — одно из самых красивейших мест Франции, живописный городок в двенадцати милях к западу от Тура. Здешний замок любили все французские короли, а сам городок вполне мог бы стать столицей, если бы не Луара. В этих местах она не судоходна, мелководная, порожистая. Здесь могли плавать только легкие прогулочные гондолы и рыбацкие плоскодонки.

Замок стоял у реки, и его сады живописной террасой спускались к желтым песчаным берегам. В местах поглубже белые мраморные ступеньки вели прямо в зеленые струи, где покачивались легкие лодочки. Их удерживали у берега галантные кавалеры. Замочив ноги и одежду, они терпеливо дожидались своих прелестных нерешительных дам в атласных туфельках.

Садовники колдовали в садах день и ночь. В своих кожаных лосинах и куртках они творили свои обычные чудеса, создавая вокруг великолепных фонтанов лабиринты живых изгородей, так нужных влюбленным, чтобы укрываться здесь от мирских глаз.

А какие там были цветы! Всех мыслимых форм и оттенков! А деревья!

Дальше за садами начинался густой лес — неисчерпаемый кладезь развлечений придворной знати. И главным развлечением была, разумеется, охота. Частый и желанный охотничий трофей, дикий кабан, к вечеру превращался в отличное сочное жаркое.

Пикники — любимая утеха дам. Это давало возможность нарядиться в изысканный костюм для верховой езды, упрятав длинные волосы в специальную сеточку, обильно расшитую жемчугом. Ну, а сверху, конечно, тюрбан. А под ним глаза — искушенные глаза придворной дамы, дивные глаза искушенной прелестницы.

А с наступлением вечера — игры, танцы, скандалы (а как же без них) и конечно же запутанные любовные спектакли, разыгрываемые либо в шикарных апартаментах дворца, либо на свежем воздухе, в очаровательных закоулках парка.

Да, хорош Амбуаз весной, но на сердце у Анны было не по-весеннему пасмурно. Уже много недель она не писала Людовику. Знала, что должна написать, но все откладывала, боялась. Ибо написать: «Я помню Монришар» она уже не могла.

Это случилось несколько недель назад. Как обычно, она явилась в кабинет отца для ежедневной беседы и нашла его весьма раздраженным. Такого холодного приема Анна даже и припомнить не могла.

— Пьер сообщил мне о совершенно непонятных отношениях, которые сложились у тебя с ним. Прошу объяснить, что все это значит.

«Давно бы надо было догадаться, — с досадой подумала Анна, — что рано или поздно этот идиот побежит жаловаться папаше». Долго молчать было нельзя. Анна приняла решение защищаться. В конце концов она уже замужняя женщина и не должна давать отчет отцу по каждому поводу.

— Я не думаю, что следует серьезно относиться к тому, что говорит Пьер. Сомневаюсь, что он вообще может сказать что-нибудь умное.

— Я тоже, моя девочка, я тоже сомневаюсь в этом, — глаза короля сверлили ее насквозь. — Но дело совсем не в этом. Я рассчитывал, что ты окажешься достаточно разумной, чтобы вести себя так, как я тебе предписал. Понимаю, что тебя кто-то научил — не будем сейчас выяснять, кто именно, — чтобы ты вела себя именно так. То есть ты не будешь делить с Пьером постель и таким образом сможешь впоследствии легко с ним развестись. Так вот, я должен тебя разочаровать: тот, кто тебя научил этому, жестоко ошибся. Я никогда не допущу ничего подобного! Никаких разводов в нашей семье никогда не будет, ни у тебя, ни у Жанны. Анна, мне очень жаль, но ты до сих пор не поняла главного — твоя жизнь принадлежит Франции.

— Ты сказал мне, что я должна выйти замуж за Пьера, и я сделала это. Я прекрасно понимаю, что развод с ним позволен не будет. Но какая разница, сплю я с ним или нет. Это касается только меня и его. А ему, по-моему, это совершенно безразлично.

— Но все же, почему ты отказываешься быть его женой? Он вполне достойный молодой человек.

«И ко всему прочему, скучный дурак», — подумал король, но вслух свои мысли не высказал.

— У вас могут быть красивые здоровые сыновья, — вот что было главным для короля, вот для чего, по его мнению, и существовали женщины.

— Мне он противен, — холодно ответила Анна.

— Веская причина, если бы ты была дочерью бюргера, — горько рассмеялся король.

— Мне жаль, что это не так. Тогда бы могла выйти замуж за того, кого люблю, — пробормотала Анна себе под нос, но отец услышал это.

— За того, кого любишь? Неужели этот Орлеанский бастард до сих пор в твоем сердце?

Анна молчала, делая вид, что разглядывает кольцо на пальце.

— Я, кажется, задал вопрос.

— Какая разница, люблю я Людовика или нет. Главное, я ненавижу Пьера.

— Можешь не продолжать. Это все работа Орлеанца?

Проницательность отца ее напугала, но она не сдавалась.

— Людовик? Не понимаю, при чем здесь он?

— При чем здесь он? — недовольно передразнил ее король. — Очень хороший вопрос. Хвалю. Знаешь что, — добавил он, тяжело посмотрев на нее, — неотложных дел у меня и без тебя хватает, поэтому некогда мне тут заниматься уговорами. И как отец, и как король я приказываю тебе выполнять с Пьером супружеские обязанности.

Он произнес это тоном, не допускающим никаких возражений, а затем, давая понять, что беседа закончена, повернулся к письменному столу и очень был удивлен, услышав:

— Нет! Этого я делать не буду!

В первый раз дочь возразила ему.

— Что ты сказала? — он повернулся к ней с бумагами в руках.

Она вся дрожала. Что он может сделать с ней, если она не подчинится? Ничего такого, чего бы она не смогла пережить. Самое худшее — это монастырь, да и то вряд ли он решится так поступить с ней. Сомнительно, чтобы он захотел огласки на всю Францию. Кроме того, она нужна ему, чтобы присматривать за малолетним братом.

Она снова повторила:

— Я этого не сделаю. И тебе не удастся меня заставить!

— Так, так, — медленно произнес король, — ты отказываешься подчиниться мне. Все мое доверие к тебе, всю мою заботу ты швыряешь сейчас мне в лицо. Значит, весь мой труд пошел насмарку.

— Нет! — воскликнула она горестно, но он продолжал, не обращая внимания на этот возглас:

— Как же я ошибался, полагая, что наконец-то обнаружил в женской голове признаки мозгов. Чепуха! Я достоин того, чтобы меня предали. Но что будет с Францией?

— Нет, нет! — в ужасе закричала Анна. — Я не собиралась предавать тебя. Я обещаю тебе: все наши планы, все, чему ты меня учил, я все буду помнить. Но есть всего лишь одна вещь, только одна, — Анна потянулась, желая дотронуться до него, но он в гневе отшатнулся. — Она касается только меня. Я ненавижу Пьера. Я знаю, ты не позволишь ему развестись со мной, а он и пытаться не будет. Ведь ему все абсолютно безразлично.

Король положил бумаги на стол и, наклонившись к ней, быстро и горячо заговорил:

— Ты права, я не разрешу Пьеру развестись с тобой. Но мне недолго осталось существовать на этом свете и хотелось бы трон и Францию оставить в надежных руках. Я хочу, чтобы ты сохранила трон для Карла. Если существуют какие-то силы, которые влияют на тебя, заставляют тебя уклоняться от обязанностей, будь уверена, я их уничтожу, чего бы мне это ни стоило.

— Но, монсеньор, выслушайте меня, прошу вас! — шептала Анна, перейдя на официальный тон.

Король продолжал, не замечая этого:

— Я много размышлял по поводу Людовика, все время взвешивал — «за» и «против»… У меня нет сейчас никаких сомнений, что для Франции было бы величайшим благом, если бы Людовик Орлеанский навеки исчез с лица земли.

Но Анна знала, что сейчас на такое злодейство он не решится. Не сейчас. У него достаточно хлопот с Бургундией, не хватало еще Орлеана.

— Анна, все зависит сейчас от твоего поведения. Я не позволю тебе метаться между долгом и глупыми мечтаниями. Я не позволю пропасть делу всей моей жизни. Ты должна знать — выбора у тебя нет.

«Нет, выбор у меня есть, — подумала Анна, вздыхая, — но это трудный выбор. Можно продолжать противиться воле отца. Но это значит навсегда утратить контакт с ним, а ведь его ум всегда питал ее. В этой комнате для нее заключена вся Франция, да что там Франция, вся Европа. Никогда больше не быть допущенной к таинственным секретам этого письменного стола? Да это в миллион раз хуже, чем потерять чудесную книгу, прочитанную только до середины».