Мюриел Болтон - Золотой дикобраз

• Название: Золотой дикобраз
• Автор: Мюриел Болтон
• Издательство: Локид
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00134-7

Это роман о любви и ненависти, дружбе и верности, вероломстве и предательстве. Все это происходит в эпоху раннего французского Ренессанса, в благодатной долине Луары, где расположены замки, служившие ареной острых исторических коллизий и поворотов, описанных в этой книге, охватывающей почти весь XV век.

---

— Прекрасно. Меня уже один раз обвиняли в измене.

— Но на этот раз это действительно будет правдой, — заметил Жорж. — Анна, разумеется, будет утверждать, что твоя армия угрожает королю.

— А я скажу, — возразил Людовик, — что это вовсе не против короля, а против несправедливой регентши, которая к королю так же жестока, как и к своим подданным.

— А она в ответ скажет… — начал Жорж, но Людовик неожиданно резко прервал его:

— Она скажет, я скажу — какое это имеет значение, что каждый из нас скажет! У меня есть друг, и ему нужна моя помощь. Итак, Дюнуа, в среду утром.

С этими словами он повернулся и быстро покинул комнату, оставив друзей самим решать, как поступить.

Дюнуа отправится с ним, в этом не было никаких сомнений. Жорж должен был возвращаться в Руан, где он был теперь епископом, а Эжен, как обычно, колебался между желанием поехать вместе с Людовиком и благоразумным стремлением остаться дома. В конце концов благоразумие победило.

Людовик и Дюнуа ехали во главе их объединенного войска по направлению к Нанту. Тут же неподалеку в седле покачивался бравый Макс, сменивший ливрею камердинера на солдатский мундир. В пути у них были стычки с малочисленными отрядами французской армии, но они их легко рассеивали и прибыли в Нант на несколько дней раньше самой Анны. Она во главе большой армии подъехала к воротам Нанта и потребовала их открыть:

— Именем короля Франции Карла VIII, мы требуем нас впустить!

Ворота оставались закрытыми, но появились парламентеры, которые объявили, что, если появится сам король, лично, со своей охраной, но без регентши, город с любовью встретит его и подтвердит ему свою верность. Что же касается регентши, которая так последовательно и несправедливо подвергает Бретань гонениям, превышая даже королевскую власть, для нее остаются только высокие стены и наглухо запертые ворота. А жители города будут защищаться до последнего дыхания. Таков их окончательный ответ.

Прошло несколько часов, сотни глаз тревожно глядели со всех башен и стен Нанта. Анна со своей свитой удалилась, но армия осталась. Они разбили лагерь вокруг городских стен и начали осаду, не скрывая своих серьезных намерений. Анна вернулась в Париж и перед королевским судом выдвинула обвинение в измене герцогам Бретонскому и Орлеанскому. Суд прислал обоим герцогам уведомление явиться и ответить на обвинения.

Это была пустая формальность, и когда пришел назначенный день и в большом зале суда трижды выкрикнули их имена, в ответ — только тишина. Никто не явился к мраморному судейскому столу.

В осажденном Нанте запасы продовольствия были большие, стены крепкие, а оружия и людей хватало. Открыто сражаться приходилось только, когда бретонцы пытались прорваться через окружение, но это случалось довольно редко. Однако в замке пахло тревогой и раздорами.

Герцог Франциск был уже стар и слаб, и друзья его ссорились друг с другом. Большие разногласия у герцога возникли с Аленом д’Альбре, грубым старым солдафоном, стоявшим во главе значительной группы войск, в поддержке которых город очень нуждался.

— Этот брак твоей дочери с Орлеанцем — это же просто смех один, — начал д’Альбре с наглой бесцеремонностью. — О нем надо забыть, и чем скорее, тем лучше. Ее мужем должен стать тот, у кого нет жены, от которой он должен вначале избавиться.

— Но я обещал свою дочь герцогу Орлеанскому и слово нарушить не могу.

— О, эти обещания! — презрительно процедил д’Альбре. — Будь честен хотя бы перед самим собой, да и нами тоже. Тебе не так уж долго осталось жить, и когда ты умрешь, то оставишь свою юную незамужнюю дочь отстаивать независимость Бретани. Орлеанец, будь у него одна или хоть десять жен, все равно жениться не может, и, кроме того, никому из нас не хотелось бы видеть у нас хозяином француза. Нам нужен бретонец, крепкий, за которым пойдет народ. Я всегда считал, что свою дочь ты собирался отдать мне. Помню много раз ты намекал мне на это. Может, я мало привел к тебе своих людей, так я не настолько богат, чтобы содержать армию для своего собственного удовольствия.

Герцог в гневе посмотрел на него.

— Ни одним своим словом я не намекал тебе ни на что подобное. Такое для меня просто немыслимо. Я прекрасно знаю, что ты собой представляешь. Послушай, что говорят о тебе люди, как они смеются, подсчитывая всех твоих бастардов. Мне и в голову не могло такое прийти, что у тебя может быть что-то общее с Анной-Марией!

Тяжело было герцогу, размолвки с д’Альбре, разлад среди его приближенных, а Людовик, как и во все прежние кризисные моменты своей жизни, был связан по рукам и ногам и ничем не мог помочь своему умирающему другу. Зловещая тень мертвого короля преследовала его. Осаду Нанта можно было и пережить, но Людовик был осажден своим браком. С этим-то что делать?

Однажды вечером он оказался один на крыше замка. Облокотившись на каменную кладку, он вглядывался в темнеющее небо. Где-то там, совсем недалеко городские стены, а за ними лагерь, а в нем враги, его враги.

Анна Французская — его враг. Подумать только! Детьми они вместе играли, смеялись, целовались, когда стали взрослее, а теперь он в осажденном городе, а ее солдаты караулят его. Он тяжело вздохнул и уперся подбородком в скрещенные руки.

Сзади послышались шаги. Он обернулся и увидел Анну-Марию. Она осторожно пробиралась к нему по неровным камням. Подойдя, она тоже оперлась на каменную кладку.

— Что-то сегодня ты не очень весел, — сказала она.

Он улыбнулся белому овалу ее лица, смутно угадываемому в темноте. На ней была меховая накидка, лицо обрамлял меховой капюшон.

— Возможно, ты поможешь мне развеять печаль.

— А отчего ты грустишь? Из-за этой армии? — она сделала жест куда-то вдаль, имея в виду, что на самом деле это очень маленькая армия.

— Конечно, — сказал он беспечно, — регентша привела сюда немало людей.

— А может быть, ты грустишь о самой регентше? Непонятно только почему. Отец говорит, что она похожа на лису.

Людовик рассмеялся.

— Нет, она не похожа на лису. Она очень красивая.

— Отец говорит, что она и наполовину не так хороша, как я.

— Она может оставаться очень красивой, и все же ты прекраснее ее даже больше, чем в два раза, — сказал он улыбаясь, и ему неожиданно пришло в голову, что это действительно так. Ей сейчас было почти четырнадцать, очаровательная смесь детской непосредственности с пробуждающейся женственностью. Умные, темные, все понимающие глаза, а свежих щечек хотелось коснуться, они были, как спелые персики. Нежная округлость шеи и рук, тонкая талия, уверенно расширяющаяся книзу, а выше этой талии, еще выше, угадывались не очень большие, но крепкие груди.

— Так что отец твой совершенно прав.

— Но ты не ответил на мой вопрос. Ты думал о ней?

— Трудно не думать о ней, когда ее армия взяла нас в кольцо.

— Не так уж их много. Мы будем сражаться и победим, когда придет время.

— Когда придет время. А когда оно придет? Мы должны ждать, пока д’Альбре соберет достаточно войска, но он, похоже, не очень торопится с этим.

— Он считает, что прежде отец должен пообещать выдать меня за него замуж, а уж потом он пошлет свои войска. Но если он действительно ждет этого, то его войск мы не увидим никогда.

— Ты, я вижу, не в восторге от перспективы связать свою судьбу с храбрым д’Альбре.

— Конечно. Ведь я обещана тебе.

— Но я, да поможет мне Бог, еще так далек от свободы. И даже не знаю, когда это случится.

— Ничего, я подожду.

— Какая ты милая, — произнес он печально, а она ответила ему взглядом, полным обожания. И они застыли рядом, бок о бок, вглядываясь в даль, устремляясь взором сквозь город и городские стены, сквозь огни неприятельского лагеря все дальше и дальше. Они пытались разглядеть во Франции город Тур, там жила женщина, о которой они сейчас думали.

Людовик, как заклинание, все время повторял про себя: «Мы враги, мы враги, мы враги». Но это мало помогало. Забыть ее он не мог. И вообще, все могло повернуться совсем по-иному, не оставь ее отец такого завещания. Но теперь все кончено. Никогда им не быть вместе. Никогда, никогда, в этой жизни! Он вздохнул, и Анна-Мария, стоящая рядом, будто прочла его мысли.

«Почему он думает о ней, об этой женщине с лицом хитрой лисы, когда рядом я и он собирается жениться на мне?» — раздражаясь, спрашивала она себя.

Она очень ревновала Людовика к регентше и никогда к его законной жене. Последняя для нее была лишь смутной тенью, досадным препятствием, а не женщиной.

«Все дело в том, что я еще слишком молода, — думала она. — Будь я хоть на год старше, я бы знала, как заставить его забыть эту лису. Он бы ее быстро забыл. А сейчас он считает меня ребенком. О, если бы он не был женат на этой убогой, мы могли бы уже сейчас пожениться, и он бы увидел тогда, какой я ребенок. Стоило бы ему только поцеловать меня…» Она поглядела сквозь полусомкнутые ресницы на его крепкие руки, сжимающие камень, на его пальцы, и ей стало тепло от этих мыслей. В них не было никаких слов, в этих мыслях, только чувства, одни чувства.