Михаил Воробьёв - Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир

• Название: Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир
• Автор: Михаил Воробьёв
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1980

Книга представляет собой первую в советском японоведении попытку фундаментального, комплексного анализа истории Японии в III–VII вв. В ней рассматриваются основные аспекты этнической, социально-экономической и культурной — истории населения Японских островов того периода. Автор подробно исследует сложный процесс возникновения феодальной государственности и классической культуры Японии.

---

Переселение китайцев и корейцев

Тем не менее и после этого ход этнической истории населения архипелага оставался достаточно напряженным и проходил под заметным воздействием миграции и диффузии. В IV–VII вв. в страну мигрировали значительные массы обитателей Кореи и Китая, причем мы знаем даже приблизительное время прибытия отдельных партий, их примерную численность и расселение по стране. В предварительном плане можно сказать, что эта миграция сыграла существенную роль в окончательном складывании этнического облика японцев. Значение диффузии континентальной культуры, «вязанной с этой миграцией, представляется еще более важным. Поскольку она как лак легла на всю японскую основу, создалось впечатление о ее всепроникающем и решающем влиянии [Saito, J 969; Mun Sa Wi, 1971].

Судя по летописи «Нихонги», большие группы китайцев из префектур Лолан и Дайфан (Корея), переселившиеся в Японию, состояли из циньцев (или хата) во главе с Гун Юэцзюнем и ханьцев (или ая) во главе с Атики (кор. А Чжики). Первые появились в Японии около 14 г. правления Одзина (283 г.?), вторые — в 20 г. (289 г.?). О действительной, хотя бы приблизительной дате приезда можно лишь догадываться по косвенным данным. По «Кодзики», Атики привез в подарок железный меч с семью отростками. Похожий меч сохранился, на нем есть датирующая надпись — 369 г. Поэтому предполагают, что оба персонажа прибыли между 370–375 гг. [ср. Kojiki, II, 104—7].

С одной из первых партий ханьцев прибыл и знаменитый Вани (кор. Ван Ин); о дате его приезда много писали, и в конце концов она тоже отнесена к IV в. Напомним, что это время ознаменовалось на Корейском полуострове крахом китайских префектур, а это должно было вызвать перемещение колонистов.

Названия «ая» и «хата» как родовые фамилии иммигрантов в первом поколении упоминаются уже в V в. при награждении званиями представителей их высшего слоя [Lewin, 1962]. Ая — одно из чтений (ая, ая-но атаби, аябэ) в древнеяпонском произношении двух иероглифов, которые буквально значат «люди хань, ханьцы». Хата-одно из званий (кабанэ), жалуемых иммигрантам; для его написания использован китайский знак, определяющий династию Цинь; отсюда — «циньцы».

В подсчетах числа иммигрантов в протоисторические и исторические эпохи в Японии авторы не сходятся. Но известно, что в 14 и 16 гг. правления Одзина пришелец Гун Юецзюнь явился во главе населения 120 уездов. При Нинтоку бьгао расселено население 127 уездов Цинь. Но в Лолане при Ранней Хань числилось лишь 25 уездов: похоже, «сотня» подставлена ошибочно и перед цифрой следует поставить предлог «из».

Ханьцы происходили из 17 уездов, сперва они прибыли в Дайфан, а после упразднения последнего — в Японию. Число тех и других, по поздним источникам, колебалось между несколькими сотнями и несколькими тысячами. По главе о Юряку (вторая половина V в.) в «Нихонги» и по «Новому реестру кланов и фамилий» («Синсэн сёдзи року»), насчитывалось 92 корпорации (бэ) циньцев-иммигрантов и в них числилось 18 670 человек; при вступлении на престол Киммэя (вторая половина VI в.) циньцев оказалось 7053 двора. По утверждению некоторых исследователей, это составляло 3 % всего податного населения [Aoki, 1974, с. 71]. Сведения о ханьцах менее определенны: в «Дополнениях к сказаниям о старине» («Кого сюи») утверждается, что их считали десятками тысяч.

По аналогии с современными демографическими данными, в эпоху яёи на островах могло жить что-то около миллиона человек, в начале VII в. — миллионов пять японцев, в середине VIII в. — до 8,5 млн.

Иноземцы прибывали в Японию через Корейский полуостров тремя волнами: 1) IV — начало V в.; 2) вторая половина VI — начало VII в.; 3) 60-е годы VII в. — VIII в. [Lewin, 1962, с. 190–193; Рак Siin, 1972]. Всех иммигрантов селили компактными группами в строго определенных районах."

С V в. ая особенно густо расселялись на Хонсю по побережью Внутреннего Японского моря, вблизи тех мест (Нагато, Ямато), где размещались царские ставки. Поселения ая (ямато-но ая) кроме клана Сака-но-э находились в провинциях Ямато, Кавати. Хата придерживались той же тенденции: жить вблизи ставок «царя» — и поселились в основном в провинциях Ямасиро, Сэтцу, Кавати. Материал о поселениях потомков «ханьцев» относится к VII–X вв. К этому времени обозначения Аяхито, Аябэ, Аяхитобэ утратили свою характерную социальную функцию и превратились в простые фамилии. Внезапное появление этих фамилий в разных провинциях дает право на предположение, что эти фамилии или группы фамилий есть результат смешения аборигенов с потомками пришельцев. Это можно подтвердить на примере провинций Ямато и Кавати, находящихся на восточной оконечности Внутреннего Японского моря.

С V в. хата заселяли побережье Внутреннего Японского моря, восточное побережье Кюсю, западное побережье Сикоку, южное побережье Хонсю. Затем — они переселились в провинции Бидзэн, Сацума, Сэтцу, Кавати, Танива, Ямато, Ямасиро и далее в Тика- цуоми, Мино.

Китайский посол, сопровождавший японского к себе на родину в Китай в 608 г., упоминает некую страну Суво [Japan…, 1951, с. 32], «чьи люди похожи на китайцев». Возможно, речь идет о стране Хата.

Появление корейских военнопленных и китайских иммигрантов на островах способствовало консолидации централизованного режима, который противостоял эмиси, владевшим севером Хонсю. Эти иммигранты отнюдь не оказались в положении изолированного меньшинства. Они стали частью господствующей в Японии социальной структуры. Обе группы (ая и хата) расслаивались, с одной стороны, на ряд более мелких привилегированных, управленческих прослоек, а с другой — на массу рядовых, которые еще раньше в корейских поселениях находились в подчинении у своих вождей. В процессе натурализации обе группы, каждая по-своему, прошли путь развития, который отличался значительными особенностями, оказавшими влияние на окончательный их социальный состав [Soong Yiie-lun, 1971; Imai, 1967].

Если суммировать все, что нам известно о социальной структуре ямато-но ая перед реформами Тайка, то мы получим следующие разряды [Lewin, 1962, с. 126]: 1) ая-но атаэ (клановый союз). Его члены — это хранители казны, административные деятели, начальники профессиональных и ремесленных объединений, обладавшие земельной собственностью; 2) ая-но обито (отдельный клан). Его члены — это служащие территориальных учреждений, начальники профессиональных объединений; 3) ая-но сугури (отдельный клан). Его члены — это начальники аябэ; 4) аяхито (отдельный клан). Его члены — это мастера-ремесленники (самостоятельные или члены объединений), свободные крестьяне, служащие (например, сборщики налогов, писцы); 5) аябэ и аяхитобэ (корпорации). Это зависимые профессиональные объединения или крестьяне. Группы 1–4 — свободные, группа 5 — полусвободная.

Социальное положение группы хата в общем соответствовало состоянию ая. Но высшие слои хата к моменту переселения по социальному престижу не дотягивали до ая, поэтому и положение основной массы хата оказалось в Японии ниже. Среди них обнаруживается лишь один руководящий клан — это клан «принца» Юдзуки. Хата обладали более широким низшим, крестьянским слоем, над которым находилась единственная профессиональная группа ремесленников — шелкоткацкая. Из этого крестьянского субстрата выросли впоследствии мелкие землевладельцы. В культурном отношении и по положению при дворе хата уступали ая. Не известно ни одного случая, когда бы род хата выполнял функцию писцов, столь распространенную среди ая. Причины более низкой их культурной роли очевидны. Силла, откуда хата иммигрировали в Японию в V в., была сравнительно изолирована от китайской культуры. Ая же прибыли из китайской колонии Лолан, хранившей еще традиции ханьской культуры. Социальная структура хата тоже зависела от этого фактора: группа хата по абсолютному и процентному отношению группы несвободных далеко обгоняла другие группы переселенцев. Не удивительно, что хата очень рано стали употреблять на подневольных работах. Уже при Нинтоку их посылали на строительные и ирригационные работы в Ямато и Кавати. Их участие в хозяйственном развитии Центральной Японии значительно [Lewin, 1962, с. 133–137; Мидзуно, 1973].

Социальное положение ая и хата оставалось неизменнйм до середины VII в., как, впрочем, и других переселенцев. Ассимиляция с аборигенами на протяжении поколений зашла настолько далеко, что натурализовавшиеся иммигранты в социальном отношении мало чем отличались от местных жителей. Окончательная японизация облегчалась двумя мероприятиями в ходе реформы Тайка. Первое мероприятие заключалось в ликвидации системы корпораций (бэ), как зависимых, так и привилегированных. Тем самым уничтожались корпоративные основы неравенства или изолированности. С этих пор единственное отличие ая и хата стало заключаться в фамилиях. Второе мероприятие сводилось к упразднению старых званий и к введению восьми новых (685 г.). Так, были упразднены звания привилегированных, старых иммигрантов— атаэ, обито, мияцуко, должностные звания оми, фубито, сугури, оса, киси, эси, кусуси.