Саба Тахир - Уголек в пепле

• Название: Уголек в пепле
• Автор: Саба Тахир
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-092850-7

В Империи сопротивление карается смертью.

Если вы не верны Императору и телом, и душой, вашу семью могут казнить.

В таком беспощадном мире живет Лайя. Когда ее старшего брата арестовывают за государственную измену, девушка решает прикинуться рабыней, для того чтобы шпионить в Военной академии Империи.

В таком беспощадном мире живет Элиас. Он – один из лучших солдат академии, но больше так жить не хочет. Едва ему приходит мысль о дезертирстве, его отправляют на битву.

Когда их пути пересекаются, они понимают, что связаны одной судьбой и одним выбором, который изменит будущее всей Империи.

---

Не все, Лайя. Дарин еще жив.

Посреди переулка, всего в нескольких футах от меня, виднелась врезанная в землю решетка. Как и все решетки в квартале, она вела в катакомбы Серры: последнее пристанище мертвых, обитель призраков, крыс, воров… и, возможно, Ополчения книжников.

Не для них ли шпионил Дарин? Не Ополчение ли привело его в Оружейный квартал? Он отрицал это, когда маска спросил его, это было единственным разумным объяснением. Ходили слухи, что бойцы Ополчения становятся все отважнее, привлекают в свои ряды не только книжников, но и маринцев, жителей свободной северной страны Маринии, и кочевников, чьи пустынные земли находятся под протекторатом Империи.

Поуп и Нэн никогда не говорили при мне об Ополчении. Но порой, поздними ночами, я слышала, как они шептались о том, что повстанцы освободили пленных книжников, напав на меченосцев. О набегах на торговые караваны Империи. О покушении на представителей высшего сословия – патрициев. Только бойцы Ополчения могли восстать против меченосцев. Неуловимые, они были единственным оружием книжников. Если кто-то и мог подобраться так близко к кузницам, то только они.

Ополчение может помочь мне, поняла я. Мой дом сожгли дотла, мою семью убили и все потому, что два повстанца выдали Империи имя Дарина. Если я смогу найти Ополчение и объяснить, что случилось, возможно, они помогут вызволить Дарина из тюрьмы – не только ради искупления, но и потому что они живут по Иззату, кодексу чести книжников. Лидер ополченцев – лучший и самый смелый книжник. Об этом мне рассказывали родители до того, как Империя их казнила. Если я попрошу помощи, Ополчение не отвернется от меня.

И я шагнула к решетке.

Я никогда не была в катакомбах Серры. Сотни миль туннелей и пещер змеились под городом, в некоторых гротах на протяжении столетий покоились кости. Правда сейчас уже никто не использовал склепы для захоронения.

Даже у Империи нет подробной карты всех катакомб. А если уж она, при всей своей мощи, не может выследить повстанцев, то как же я смогу их найти?

Ты не остановишься, пока не сделаешь этого.

Я подняла решетку, ведущую вниз, в черную дыру. Придется туда спуститься. Придется найти Ополчение. Потому что если я не найду повстанцев, у моего брата не будет ни единого шанса. Если я не уговорю их помочь нам, то больше никогда не увижу Дарина.

4: Элиас

Когда мы с Элен вышли на двор, там перед колокольней Блэклифа уже построились почти все три тысячи курсантов. До рассвета оставался еще час, но никто даже не выглядел заспанным. Наоборот, толпа напряженно гудела. В последний раз, когда кто-то сбегал из Академии, двор был покрыт инеем.

Каждый здесь знал, что сейчас произойдет. Я невольно сжимал и разжимал кулаки. Мне не хотелось этого видеть. Как и все остальные, я поступил в Блэклиф шестилетним ребенком и за четырнадцать лет в стенах школы видел телесные наказания тысячи раз. Что говорить, моя собственная спина являла собой карту здешних зверств. Но дезертирам доставалось больше всего.

Я чувствовал, что натянут как струна, но старался выглядеть как можно более равнодушным, так, чтобы выражение лица не выдавало моих эмоций. Преподаватели Блэклифа – центурионы – будут наблюдать за нами. Навлечь на себя их гнев, когда я так близок к побегу, было бы непростительной глупостью.

Мы с Элен прошли мимо учащихся первых четырех курсов, новобранцев, которые еще не носят масок. Сегодня они смогут в полной мере познать кровавый нрав Блэклифа. Самым младшим едва исполнилось семь, старшим среди них – одиннадцать.

При виде нас с Эл новобранцы опустили глаза, поскольку к нам, старшекурсникам, им запрещено даже обращаться. Они стояли навытяжку, с пустыми, точно камень, лицами, мечи за их спинами располагались под углом ровно в сорок пять градусов, ботинки блестели глянцем. Даже самые маленькие успели усвоить главный урок Блэклифа: слушаться, подчиняться и держать рот на замке.

За новобранцами пустовало место – дань чести учащимся второго уровня, пятикурсникам. Именно на пятом году обучения многие из нас умирали, ибо как только курсантам исполнялось одиннадцать, центурионы изгоняли их из Блэклифа без одежды, еды и оружия, обрекая на четырехлетнюю борьбу за жизнь. Уцелевшие возвращались в Академию, получали свои серебряные маски и еще четыре года обучались как Кадеты, а следующие два – как Мастера.

Мы с Элен – старшие Мастера – как раз заканчивали последний год нашего обучения.

Центурионы, неподвижные как статуи, стояли в арках, окружающих двор, и следили за нами, держа руки на плетках в ожидании Коменданта Блэклифа. Их маски давно слились с лицами, и любое подобие эмоций осталось лишь далеким воспоминанием.

Я коснулся своей маски рукой, желая сорвать ее хотя бы на минуту. Как и мои сокурсники, я получил ее в первый же день, как стал Кадетом, в четырнадцать лет. Но в отличие от остальных – и к большому ужасу Элен – гладкое жидкое серебро не проникло в мою кожу, как должно было. Возможно, потому что я снимал эту проклятую штуковину всякий раз, когда оставался один.

Я ненавидел маску с того самого дня, когда Пророк – святой человек в Империи – вручил мне ее в обтянутой бархатом коробке. Ненавидел, как она липла ко мне, точно паразит. Как она сжимала лицо, пытаясь превратиться в мою кожу.

Я – единственный курсант, чья маска не слилась с лицом, и мои недруги любили подкалывать меня этим. Позже маска, точно живая, начала борьбу, стремясь наконец стать неотъемлемой частью меня. В шею со спины впились крошечные серебряные нити. От этого по коже бежали мурашки и возникало чувство, что я – больше не я. Будто я больше никогда не буду собой.

– Витуриус, – окликнул меня лейтенант взвода Элен, долговязый рыжеволосый Деметриус, когда мы заняли свои места рядом с другими старшими Мастерами. – Кто это? Кто дезертир?

– Я не знаю. Декс с наемниками привели его, – я оглянулся в поисках своего лейтенанта, но тот еще не подошел.

– Я слышал, это курсант первого уровня, – Деметриус уставился на деревянную колоду, что возвышалась посреди площади рядом с колокольней. Булыжники вокруг нее были бурыми от крови. Это место порки. – Старший. Четверокурсник.

Мы с Элен обменялись взглядами. Младший брат Деметриуса тоже пытался дезертировать на четвертом году обучения в Блэклифе. Ему было десять. Он провел три часа по ту сторону ворот, прежде чем легионеры поймали и привели его к Коменданту – дольше, чем большинство беглецов.

– Может быть, это кто-нибудь из Мастеров, – Элен осмотрела ряды старших курсантов, пытаясь рассмотреть, нет ли среди них отсутствующих.

– Может быть, это Маркус? – предположил с улыбкой возвышающийся над всеми Фарис, солдат моего взвода. Его светлые волосы торчали непослушными вихрами. – Или Зак?

Нет, такой удачи не бывает. Маркус, темнокожий, желтоглазый, стоял в первом ряду рядом со своим близнецом Заком. Тот был несколькими минутами моложе, светлее и ниже ростом, но источал такую же злобу. Змей и Жаба, как называла их Элен.

Маска Зака еще не полностью прилегала к коже, особенно вокруг глаз, но у Маркуса слилась с лицом так плотно, что все его черты, даже широкие надбровные дуги, отчетливо проступали сквозь нее. Если бы он попытался снять сейчас свою маску, ему бы пришлось содрать вместе с нею пол-лица. Возможно, от этого он стал бы только симпатичнее.

Словно почувствовав взгляд Элен, Маркус обернулся и посмотрел на нее как хищник, как собственник, и мне сразу захотелось придушить его.

«Ничего вызывающего, – напомнил я себе. – Не надо ничем выделяться».

Я заставил себя отвести взгляд. Нападение на Маркуса перед всей школой, несомненно, будет как раз-таки вызывающим поступком.

Элен заметила плотоядный взгляд Маркуса, ее руки сжались в кулаки, но прежде, чем она успела преподать наглецу урок, сержант-гвардеец прошествовал на середину площади.

– Внимание!

Три тысячи тел подались вперед, три тысячи пар обуви щелкнули каблуками, три тысячи спин резко выпрямились, словно куклы на руке кукловода. В наступившей тишине можно было услышать, как падает слезинка.

Но мы не слышали приближения Коменданта Военной Академии Блэклифа. Мы почувствовали ее, как чувствуют надвигающийся шторм. Она ступала беззвучно, появившись из арки точно камышовая кошка из подлеска. Она была полностью в черном, от обтягивающего жакета униформы до туфель со стальными носами. Светлые волосы, как всегда, были стянуты в тугой узел на затылке.

Пока Элен не закончит Академию (что случится уже завтра), она является единственной женщиной-маской в Империи. Но в отличие от Элен, Комендант источает смертельный холод, как будто ее серые глаза и черты лица высечены изо льда.

– Привести обвиняемого, – приказала она.

Пара легионеров выволокли из-за башни маленькую безвольную фигурку. Стоявший рядом со мной Деметриус заметно напрягся. Слухи подтвердились – дезертиром оказался курсант четвертого года, мальчишка не старше десяти лет. Кровь струилась по его лицу, впитываясь в воротник черной униформы. Когда солдаты бросили его к ногам Коменданта, он не шевельнулся.